19 САША

Кирилл спрашивает меня, хочу ли я присутствовать при… операции по спасению его матери.

Он говорит об этом так спокойно, что я не могу не ужаснуться.

Моя реакция на его действия больше характеризует меня, чем его. Я это знаю. Я действительно, действительно хочу.

На самом деле, он был непримирим к самому себе в очень прямой манере. В армии он был строгим и неприступным, вероятно, из-за военного положения, но теперь он сбросил свою внешнюю оболочку и высвободил свое внутреннее «я».

Не то чтобы я ожидала, что он изменится, но я действительно думала, что, возможно, общение с членами его семьи заставит его вести себя по-другому.

Я и не подозревала, что они выявят его апатичную сторону.

Я сажусь на пассажирское сиденье, пока Юрий везет нас туда, где, по словам Кирилла, находится его мать. Я спросила Юрия, не приставил ли босс к ней маячок, но он только пожал плечами.

Ему не нужно было объяснять это по буквам.

В этой семье возможно все.

Я смотрю на Кирилла в зеркало заднего вида. Он сидит с непринужденной харизмой, как король. Это пугает, насколько естественно он выглядит спокойным и авторитетным, даже когда выполняет рутинную задачу, такую как листание страниц планшета.

Его длинные жилистые пальцы легко ложатся на устройство. Я не могу перестать смотреть на его руки. Тот факт, что они также могут быть использованы для разрушения, не уменьшает странного эффекта, который они оказывают на меня.

— Быстрее, Юрий — говорит он, не поднимая головы, и легкая ухмылка кривит его губы. — Мы не хотим опоздать на спасение моей дорогой мамы.

Этот человек — психопат.

Меня до сих пор трясет от сцены, свидетелем которой я стала возле шоссе. Это выглядело как что-то прямо из фильма, но в то же время настолько реалистично, что повергло меня во временное состояние шока.

Мало того, что микроавтобус открыл заднюю дверь ее машины, но потом, внезапно, они столкнули ее с дороги.

Я была уверена, что Юлия погибла в аварии, но вскоре после этого ее телохранители вытолкнули ее из машины, а люди в черных лыжных масках вырубили и отбросили на обочину дороги.

Все произошло с молниеносной скоростью и закончилось прежде, чем я успела придумать решение. Я подумывала последовать за ними, но знала, что если сделаю это, то буду все равно что мертва. Поэтому я позвонила Виктору, который сказал:

— Я позабочусь об этом, — а затем повесил трубку.

Максим был недоступен, и когда я вернулась в дом, Кирилл развалился, как скучающий король на своем троне. Он также вел себя так, как будто известие о похищении его матери не имеет никакого значения.

Мы прибываем на склад, который находится далеко от города. В поле зрения есть только несколько заброшенных промышленных зданий, их старые желто-серые цвета контрастируют с послеполуденным небом в прекрасном ужасном образе.

Я выхожу из машины, но Кирилл не двигается с места, по-видимому, поглощенный каким-то делом, которым он занимался на планшете.

Я стучу в окно, а он смотрит на меня так, словно я досадная помеха. Я мельком замечаю, что он смотрит, и мое лицо заливается краской.

Это… порно.

Срань господня.

Это то, на что он нацеливался в течение всей поездки?

Он не ведет себя взволнованно или ненормально, когда выключает iPad, бросает его на сиденье и не спеша выходит из машины.

С той же беззаботной энергией он идет к двери склада. Я догоняю его и выпаливаю:

— Разве у нас не должно быть сначала какого-то плана? У них, наверное, где-то есть снайпер. Нам действительно следовало взять с собой побольше людей. И Юрий действительно должен оставаться в машине…

Мои слова замолкают, когда он делает что-то, что заставляет меня замолчать.

Кирилл наклоняется и кусает меня за ухо. Это не лизание и не покусывание. Это прямой укус, от которого у меня по спине пробегают мурашки боли. Затем, просто так, он отстраняется.

Я чувствую, как жар приливает к моим щекам, когда хватаюсь за пострадавшее ухо.

— Что…для чего это было нужно?

— Твое молчание. — он говорит небрежно, но в его словах есть необычная резкость.

Факт остается фактом: то, что он сделал, возымело желаемый эффект, и я замолкаю. Тем не менее, я хватаю свой пистолет и осматриваю наше окружение. Мои чувства находятся в состоянии повышенной готовности, как будто мы вернулись к той миссии, которая положила конец всему этому.

Я также не могу не задумываться о повороте событий в нынешней ситуации. Они звонили ему, требуя выкупа? Так вот почему он такой спокойный?

Кирилл небрежно толкает дверь склада, даже не вытаскивая пистолет.

Я замираю у входа, когда замечаю Юлю, привязанную к стулу. Ее рот заклеен клейкой лентой. Ее обычно элегантные волосы выглядят растрепанными, а на виске виднеется засохшая кровь.

Но не она заставляет меня останавливаться и пялиться. Это мужчины рядом с ней. Виктор, Максим и еще несколько моих коллег.

Что они здесь делают?

Отправил ли их Кирилл до нашего приезда?

Нет.

Я осматриваю свое окружение, и что-то здесь определенно кажется неправильным.

Нет ни тел, ни следов борьбы, и уж точно никаких следов миссии «спасти Юлию».

Пока я стою там, ошеломленная, и медленно, но верно прокручиваю в голове то, что произошло, Кирилл подходит к своей матери.

Она дергает плечом назад в безнадежной попытке освободиться от пут.

Спина Кирилла почти полностью скрывает ее, и мне приходится сделать шаг в сторону, чтобы лучше разглядеть выражение ее лица.

— Ты через многое прошла, мама. — он говорит с пугающим нейтралитетом. — Ты даже получила травму из-за этого. Я аплодирую этой самоотверженности.

Приглушенные фразы вылетают из ее заклеенного скотчем рта, и Кирилл кивает, как будто понимает каждое слово.

— Ты поприветствовала меня с величайшей любовью, поэтому я должен выполнить свой сыновний долг и вернуть этот жест — он медленно снимает клейкую ленту, как будто намеренно желая, чтобы она чувствовала каждую секунду дискомфорта. — Чего нельзя сказать о твоем дорогом Константине. Он знал о твоем похищении и все равно пошел в дом пахана. Некоторые даже сказали бы, что твоему любимому сыну наплевать на твою жизнь или возможность твоей смерти.

— Ты грязный кусок дерьма! Я скажу Сергею, что ты все это спланировал. Если ты думаешь, что, делая это со мной, ты чего-нибудь добьешься…

Кирилл снова заклеивает ей рот клейкой лентой, убивая все слова, которые она хотела произнести.

— А теперь не напрягайся. В твоем возрасте это не рекомендуется. Кроме того, ты действительно думаешь, что Сергей поверит тебе, а не мне? Ты, кажется, забываешь, что я был ценным сотрудником организации еще при жизни моего отца. Знай свои возможности, мама — он пристально смотрит на Максима. — Отвези ее обратно домой. Убедись, что она цела и невредима.

Мой друг кивает и начинает развязывать ее, но Кирилл качает головой.

— Возьми ее просто так. Только развяжи ее, когда доберетесь до дома. Я уверен, ты поймешь, мама. Твое нытье раздражает, и я предпочитаю не подвергать своих людей ненужному стрессу.

У нее вырывается приглушенный крик, но Кирилл уже направляется к двери склада.

Юлия мечется и кричит за клейкой лентой, глаза сверкают, и все ее царственное поведение разорвано в клочья.

Я застываю от этой сцены, но только на несколько секунд. Я прихожу в себя, когда Виктор молча следует за Кириллом к машине и занимает мое прежнее место рядом с Юрием.

Я прячу пистолет, чувствуя себя клоуном. По-видимому, я единственная, кто не была в курсе этой ситуации.

— Залезай. — Кирилл выглядывает с заднего сиденья, и я чуть не вваливаюсь внутрь, прежде чем спохватываюсь.

В машине воцаряется тишина, когда Юрий набирает обороты и едет на большой скорости.

Я кладу обе руки на колени, крепко сжимая их на мгновение дольше, чем нужно. Я думаю, что даже Юрий был в курсе операции «похищение Юлии» и всего, что последовало за этим, потому что ему не давали указаний относительно нашего следующего пункта назначения, но он определенно ведет машину так, как будто точно знает, куда мы направляемся.

Оказывается, я единственная, кому Кирилл не доверяет настолько, чтобы раскрывать эти деликатные детали.

Конечно, я понимаю, что наши несколько месяцев знакомства мало что значат по сравнению с мужчинами, которые буквально выросли вместе с ним и были воспитаны Анной.

Даже Максим и Юрий, мои самые близкие друзья, сейчас чувствуют себя такими далекими. Они преданы Кириллу, а не мне.

Может быть, мои усилия принадлежать к этому кругу верности тщетны, в конце концов…

Мои мысли резко обрываются, когда большая, сильная рука обхватывает мою.

Рука Кирилла.

Я всегда замечала, какие у него большие и жилистые руки, но на самом деле чувствовать одну из них, сжимающую и уменьшающую мои собственные, это совсем другое.

Точно так же, как раньше, когда он укусил меня за ухо, он застает меня врасплох, и я не знаю, как реагировать. Однако моя внутренняя температура повышается, и мое сердце громыхает в тесноте моей грудной клетки.

Кирилл, однако, игнорирует меня. Он смотрит на передние сиденья со своим непринужденным выражением лица, даже когда держит мою руку.

Именно тогда я понимаю, что мое колено подпрыгивает, и я медленно останавливаю его. Кирилл одобрительно поглаживает тыльную сторону моей ладони. Я задерживаю дыхание, не в силах как следует вдохнуть воздух.

— Как скоро мы туда доберемся? — спрашивает он, совершенно не подозревая о сложных эмоциях, которые он пробуждает во мне.

— Через двадцать минут, — отвечает Юрий.

— Пусть будет десять.

— Да, босс — а потом он практически превращает машину в пулю.

Хотя я знаю, что Юрий обучен вождению на высоких скоростях, я все равно думаю, что мы разобьемся, когда он петляет между машинами и чуть не врезается в грузовик.

Несмотря на все это, Кирилл все еще держит руку на моем колене. Или, скорее, его рука охватывает мою, которая лежит у меня на колене. Я подозревала это и раньше, но теперь я полностью уверена. Я действительно ненавижу то, как сильно он влияет на меня своими простыми словами и присутствием.