“Да.”

“Прошу прощения, кончаю. Ну,” - сказал он, подтягивая последний узел на гипсе, — “как ты себя чувствуешь?”

“Ужасно.”

“Ну, ничего не поделаешь. Пока придется потерпеть. Предлагаю подождать до вечера и постараться найти наш домик.”

Другие свиньи пожали плечами. “А что ж,” - проворчал Юджин. - “Домой-то спешить ни к чему.”

“Что ты хочешь сказать?” — поинтересовался Юджин.

Юджин задумчиво сдвинул брови. “До меня только что дошло,” — сказал он, — “Если нам действительно удалось избавиться от этого волка, то чем же нам теперь заняться? Сколько себя помню, мы строили домики, который это гад сдувал. Если его не стало…”

Джулиан уставился на него. “Уж не хочешь ли ты сказать, что скучаешь по гаду?”

“Не знаю. Просто задал простой вопрос. Я лично считаю, что староват для смены карьеры.”

” Какая-то мысль у него есть,” - согласился Десмонд.

“Ну так и у лысого ежа она есть,” — ответил Джулиан. “Что с того? Никто не сказал, что мы не можем продолжать строительство домов только потому, что их некому сдувать. Только подумайте. Строительство домов, которые простоят до утра. Я думал, что вас эта идея привлечет.”

“Есть в ней некая привлекательная новизна,” — признал Юджин. “Хотя понравится ли она, еще посмотрим. Надо же как-то проводить время.”

Джулиан грубо хрюкнул. “Разве вы не понимаете,” - сказал он, — “мы добились своего. Сделали то, что пытались сделать с незапамятных времен. Выполнили цель своей жизни. Убили злого серого волка, и теперь мы свободны. Жить долго и счастливо. Разве не так кончаются истории? Разве не так?”

Двое других поглядели на него, как будто он только что свалился с неба и приземлился им под ноги. “О чем это он?” - прошептал Десмонд, — “Не нравится мне, когда он говорит всякие странности.”

Юджин пожал плечами. “Полагаю, это потому, что он младший,” - ответил он. - “Ты же знаешь, как оно с выводками… Я хочу сказать, что младшему даже выживать не полагается. Иногда у них от этого странности с головой.”

“Эй!” — гневно окрикнул своих братьев Джулиан, в то время как они ласково посмотрели на него с видом, говорящим, что они не паковали его в усмирительную рубашку на месте только потому, что у них ее не было. “Повежливей,” - продолжил он, — “я все еще здесь.”

“Да конечно же,” - ответил Юджин. - “Как скажешь. А может,” — добавил он громким шопотом, — “удара по голове достаточно или чего-нибудь в этом роде. От этого люди начинают себя странно вести, но иногда выздоравливают.”

Джулиан на минуту задумался. Его голова была полна странных мыслей, которых там не было еще минуту назад, хотя ему казалось, что они были там всегда.

Как будто он забрался на чердак после того как прожил в доме пять лет и нашел массу старых коробок, оставленных предыдущими владельцами. В данном случае Джулиану показалось, что на ящиках было написано что-то типа ЖЕЛЕВЗРЫВ - ОБРАЩАТЬСЯ ОСТОРОЖНО, что не особо помогло.

Внезапно, он осознал, что находится в сказке. Что такое сказка, и какое практическое значение имело нахождение в таковой, он не был в точности уверен; в его мозгах болтались кусочки информации подобные обрывкам бумаги, оставленный на ветровом стекле автомобиля липким штрафом, достаточные, чтобы понять, что это было что-то важное, но недостаточные, чтобы выяснить что именно. Как будто он когда-то знал эту сказку, но забыл девяносто процентов; весьма важные куски вроде начала, середины и конца. Если бы он мог, то удалил бы все немедленно, но его никто не спрашивал. Это было похоже на то, что в середине интересного детектива вам сказали бы, кто убийца; вы предпочитали бы остаться в неведении, но ничего поделать — не можете и все тут.

А затем он подумал: детектив?Что такое детектив? Ему показалось, что он почти в состоянии разглядеть как обрывки памяти несутся по водостоку и булькая исчезают в забвении и, исчезая , гнусно подмигивают.

Это глупо, пробурчал он про себя. Возьми себя в руки. Сделай вид, что ничего не происходит. Иначе, тебя в лучшем случае отправят в дом запутавшихся свиней, а в худшем окажется, что там тебе и место.

“Извиняюсь,” - сказал он, — “так, размышляю вслух, не обращайте внимания. Просто хотел сказать,” — продолжил он, оглянувшись украдкой, чтобы проверить, что было куда бежать в случае чего, — “почему бы нам не продолжить строительство домов и не посмотреть, что из этого выйдет? То есть, что нибудь да произойдет. Всегда так бывает.”

Юджин и Десмонд осторожно посмотрели друг на друга. “Думаю, он хочет сказать, что он не сумасшедший,” - сказал Юджин. “Не очень то я ему верю.”

“Я тоже,” - ответил Десмонд, — “По-моему, нам следует посадить его в мешок и показать кому-нибудь. Знаешь, где-нибудь, где в этом разбираются. Ярмарка, что-ли?”

Десмонд кивнул: “Слышал об этом как-то. На ярмарках есть люди, которые о свиньях знают все. Они даже в состоянии сказать сколько ты весишь на вид. Думаю, они поймут, что делать.”

Все еще улыбаясь, они принялись наступать, а Джулиан попятился. Как раз когда Юджин, заверив его, что все это для его же блага, попытался схватить его за ногу, а Десмонд, объясняя, что они лишь пытаются помочь, пытался ударить его по голове поленом, он кинулся между ними, увернулся от размахивающих копытц, и задал деру.

Бухгалтер сел и уставился на ведро.

Он предпринял всевозможные меры предострожности чтобы ему никто не мешал (осторожность присуща бухгалтерам как блохи кроликам); у него было достаточно времени, чтобы сделать дело добротно, как полагается. Он знал, что подобные возможности встречаются лишь раз в жизни, и было бы чрезвычайно глупо испортить все излишней поспешностью.

Он закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, но это не помогло; он все еще был настороженным и нервным, в состоянии совершенно не подходящем для предстоящей работы. Ему было необходимо что-нибудь успокающее, знакомое, ласковое, усыпляющее. Он снова открыл глаза, потянулся к ближайшей полке, и взял попавшийся под руку том законов налогообложения.

“Одной из характерных черт схемы Д случая III - прочитал он вслух, предоставляя своему языку возможность ласково произнести каждый слог, — это провизия в секциях пятьдесят два, пятьдесят три и семьдесят четыре Закона о Налогообложении 1970 года, касающаяся вычета и сбора налогов у источника. Платеженик получит сумму, вычтенную у источника… Лучше, гораздо лучше. Он почувствовал приятной онемение разливающееся по его шее и плечам, некий восхитительный наркоз; теперь ему надо быть осторожным, чтобы не погрузиться в ту уникальную полудрему, в которой проводит большую часть своей жизни любой человек, связанный с налогообложением, нечто посреди треугольника, образованного скукой, сном и смертью. Ему было необходимо расслабиться, но не настолько.

Когда он почувствовал, что время пришло, он аккуратно закрыл книгу и медленно положил ее на свой стол, постаравшись, чтобы края книги были параллельны краю стола; затем медленно с нарочитой неторопливостью лунатика на почасовой оплате, он еще раз глубоко вздохнул, выдохнул, и наклонился над ведром.

Зеркало, - сказал он.

Его собственное лицо, вылитая карикатура сухой груши моргнула в ответ, подавила зевок, наморщила нос и пробормотала Запускаю ДОС тихим блеющим голосом, прежде чем закрыть глаза и съехать вперед на пару сантиметров. С минуту, бухгалтер ощутил глубокое смущение по поводу того, что его отражение было больше похоже на него, чем сам он. Затем, когда отражение захрапело, он напряг мышцы горла и сухо кашлянул. Отражение снова открыло глаза, посмотрело на него, как будто вопрошая, почему он посчитал необходимым оторвать его от столь прекрасного сна ( Я знаю, этот сон, подумал сочуственно бухгалтер, о уменьшении стоимости продажи собственности ассоциации с помощью прибыли полученной от серии взаимосвязанных продаж деловых прав в течении двух отчетных лет подряд.) и пробормотало Подождите, пожалуйста.

В бухгалтерском мозге вспыхнула крохотная искорка волнения, но он призвал на помощь выработанный годами профессионализм и подавил ее. представителям его профессии волнение и энтузиазм были так же необходимы как голодная крыса в морге, и большую часть своего непростого ученичества они проводили учась подавлять подобные эмоции. Поговаривают, что единственный способ вызвать у бухгалтера оживленную реакцию это убить его и прикрепить два электрода к его стопам; немногие знают, что бухгалтеры рассказывают об этом с гордостью.

Он послушно подождал, и, когда уже было сам заклевал носом, заметил легкое движение на поверхности воды, маленькие волны, как будто в ведро уронили камешек, но только эти круги начинались у краев и сходились к середине. Круги постепенно успокоились и сошлись в точку в самом центре ведра, превратились в крошечного жука плавунца, зависли на пару секунд в воздухе, а затем медленно разошлись, рассылая по поверхности воды следующую серию волн, на этот раз в привычном направлении. Когда процесс повторился четыре или пять раз, бухгалтер кивнул, пробормотал чуть слышно заставка, соединил кончики пальцев и уселся ждать.

Готово.

Бухгалтер подпрыгнул; слова его похитили оттуда, куда попадают все хорошие бухгалтеры перед смертью, и с минуту он не мог вспомнить, где находится. Затем он увидел отражение и выпрямился.

Зеркало, - сказал он.

Отражение поглядело на него без всякого выражения.

Зеркало, - повторил он, — собери базу данных всех финансовых документов относящихся к следующим лицам. Первый: Али Баба. Второй: Алладин. Третий: Разбойник, Соловей. Четвертый…

Список был длинным, но в конце концов бухгалтер преодолел его, проверил и перепроверил свои рукописные бухгалтерские книги, сверил с другим списком, хранящимся в запертом ящике стола, в последний раз проверил на всякий случай, потому что не верил во всякие случаи, а затем прошептал Удалить файлы.