— Кто он такой и почему его фотографии можно загуглить? — Я кладу в рот несколько конфет Reese’s Pieces и жду ее ответа.
— Он богат и сексуален. Какие еще причины нужны?
— Что-то еще?
— Он технарь. — Она продолжает читать. — Он изобрел какой-то замысловатый код и в десять раз привлекательнее, чем чувак с «Фейсбуком». Также я не вижу жены. Пожалуйста, скажи, что ты узнала его номер.
— Да, конечно, сразу после того, как дала ему свой список правонарушений.
— У тебя нет такого списка.
— Благодаря твоему отцу нет, хотя и должен быть.
В свою защиту скажу, что я имела дело со смертью папы и с матерью, которая едва справлялась. В то время единственный, на кого я могла рассчитывать, — это Томми. Вот почему я всегда буду защищать его, когда речь будет заходить о нем.
— Ты должна была узнать его номер и дать его мне.
Богатый и красивый — это определенно ее тип. Вероника одна из тех отвратительно позитивных людей, которые искренне верят, что если отчаянно хотеть чего-то и стремиться к этому, то вы получите желаемое. Я более цинична.
— Это не одна из твоих книжек «Миллиардер и няня», дурилка. Кроме того, ты ничего не потеряла. Он настолько же очарователен, насколько и лезвие бритвы. Я получала больше удовольствия от удара молотком о палец.
— А кто упоминал о разговорах?
Мне никогда не нравился случайный секс. Я не могу позволить коже незнакомца прикасаться к потаенным участкам моей кожи, не зная о нем элементарных вещей. Например, его второго имени, как часто он меняет нижнее белье и занимается ли он порноместью? Я никого не осуждаю, но это не для меня.
— Главный вопрос в том… — говорит моя лучшая подруга, почти с серьезным видом. — Тебе когда-нибудь хотелось посмотреть на пенис поближе? Кроме того, вспомнишь ли ты, что с ним делать?
— Я видела один прошлой ночью. — Пожимаю плечами. Это правда. Не та, на которую она рассчитывает, но тем не менее.
Верн бросает на меня не свойственный ей взгляд: смущенный. Потом словно ее озаряет и выражение лица проясняется.
— Да?
Она предполагает, что я имею в виду Уэста.
— Ага, бездомный на Двадцать третьей улице мочился на углу, пока я проходила мимо. Он отлично показал мне, как с ним управиться.
— Ты безнадежна, — ворчит она, заканчивая накладывать тушь. — Я заплету тебе африканские косички.
— Нет, — говорю я ей. А вот и взрыв.
— Почему нет?
— Он предложил мне работу, и я собираюсь согласиться.
— Работу? Богатый сексуальный парень? — Несмотря на то, что ситуация смертельно серьезная, ей у дается рассмешить меня. — В чем она заключается? Боже, надеюсь это что-то непристойное.
— Быть личным помощником.
— Чего? На кой черт тебе такая работа, если у тебя есть свой бизнес?
Я не могу рассказать ей о Томми. Она либо выйдет из себя, либо расскажет отцу, и каким бы доброжелательным он ни был, я не могу допустить вмешательство Дома. Иван ДелоРуссо не Тони Сопрано, но вы не захотите его разозлить. Я никогда не прощу себе, если Дом пострадает.
— Он хорошо платит. К тому же ты знаешь, как туго идут дела зимой.
— Насколько хорошо?
— Три тысячи в неделю.
— Срань господня.
— Теперь понятно, почему я не могла отказаться?
— А что с твоим делом? И рестораном?
Это как соль на рану. Мысль о том, чтобы отказаться от работы в ресторане, которую мне нечем будет заменить и не смогу туда вернуться, и приостановить свое любимое дело, причиняет такую боль, что я едва могу ее вынести, но мучить себя все равно не разумно. Это шанс сохранить имущество. Все должно сработать. Нет другого выбора и нельзя повернуть время вспять.
— Не думай об этом. Мне нужна твоя помощь.
— Что угодно.
— Одежда… Я должна выглядеть достойно. Что мне надеть?