Томми, видимо, почувствовал, что я наблюдаю за ним, потому что перестал бить Стиллса и, едва сдерживая гнев, посмотрел на меня. Он был похож на дикого зверя.

— Иди домой. Никому не говори о том, что случилось, — сказал он. Тогда он заговорил со мной впервые. Когда я не пошевелилась, он добавил: — С тобой все хорошо, так ведь?

Это прозвучало скорее, как утверждение, а не вопрос. Сейчас я понимаю, как он выжил в том аду, коим являлось его детство: он убедил себя, что у него все в порядке. Что все замечательно. Но тогда я восприняла это как приказ и, наверное, это к лучшему. Я не была готова осознать и осмыслить то, что произошло.

Между нами возникло понимание, кивнув, я ушла, вытирая с лица свидетельства случившегося: слезы и грязь. Больше Стиллс не попадался мне на глаза. На следующий день его машина исчезла, как и его кролики. Мы с Томми никогда не обсуждали случившееся в тот день. Но тот день все изменил.

— Когда он хочет их получить?

Пауза.

— В скором времени… Прямо сейчас, наверное.

— Дай поразмыслить. Я что-нибудь придумаю. — Когда он не отвечает на мой приказ, в голове раздается еще один сигнал тревоги. — Томми, не делай глупостей. Никаких. Слышишь меня? Я что-нибудь придумаю.

Он кивает, и мы забираемся в джип. Остаток пути проходит в тишине. Даже Брюс не смог спасти ситуацию.

Детектив Доминик Вега возвращался домой с ночной смены в местном участке, когда в трех кварталах от жилья решил заскочить в «Севен-Элевен» за чашкой кофе. Он вошел внутрь и приметил девчонку, — шестнадцатилетнюю, если быть точной, — которая запихивала в мешковатую черную куртку мини-пончики, посыпанные сахарной пудрой. Проследил, как она прошла к стеллажу с охлажденными напитками, где стащила банку «Доктора Пеппера», и сунула ее в другой карман. Детектив Вега быстро расплатился на кассе. Последовав за малолетней преступницей на парковку, зачитал ей ее права.

Напугав меня до чертиков, он предоставил выбор: на следующий вечер прийти к нему на семейный ужин или быть арестованной за мелкую кражу. Я заявилась к нему домой.

— Стой спокойно, — требует моя лучшая подруга, беря мои волосы и дергая голову назад. Вероника — сестра, которой у меня никогда не было, она яростно опекает, но в то же время может проявить легкую грубость, хотя и из лучших побуждений.

— Ауч, — причитаю я с ртом, полным попкорна. По телику идет марафон «Эйфории», у нас достаточно нездоровой еды, чтобы пережить зомби-апокалипсис, а Верн накладывает мне макияж. Это наш обычный воскресный вечер. Только в этом воскресном вечере нет ничего обычного.

Прошло пять дней, с тех пор как Томми выбил почву у меня из-под ног, и я наконец пришла к решению, разработав своего рода план. Или правильнее сказать, решение было принято за меня, а план стал результатом битья головой об стену и сворачивания в позе эмбриона. Но я выбрала не зацикливаться на ущербе, нанесенном жизни, иначе разревусь и не смогу остановиться.

Я отдала Томми, отложенные для страховки пять тысяч, и сказала ему договориться с Иваном о своего рода плане выплат. Иван, будучи преступником и невероятным куском дерьма, естественно согласился, но потребовал плату с процентами за оставшуюся сумму. Больше двадцати. Не стоит гадать; все в округе знают, как действуют эти ребята.

Итак, план… Я смогу провести следующие платежи только в том случае, если приму предложение Уэста. Есть только два варианта, при которых я не буду отбывать срок: в течение нескольких месяцев бесплатная работа на Уэста или продажа единственного имущества, которым я владею целиком, — дома, где я живу. Остальная недвижимость — это инвестиционная собственность. Из-за нехватки наличных я не закончила ремонт, и в любом случае она заложена. Короче говоря, не собираюсь ее терять. Я не намерена отказываться от всего, ради чего работала и жертвовала, потому что Томми, являясь взрослым мужчиной, не может контролировать пристрастия.

Ходячий банкомат — лучший способ вытащить нас из этой передряги с наименьшим ущербом. В случае, если предложение все еще в силе.

Вот как я оказалась в этих обстоятельствах. Чтобы провернуть эту нереально сложную авантюру, нужна помощь Вероники. Но загвоздка в том, что я не могу рассказать ей всю историю. Она будет настаивать на привлечении Дома, а я не могу допустить, чтобы это оказалось на моей совести. Это значит, что придется применить хитрость.

— Так тебе и надо. Не крутись. Ты портишь мою работу. — Она опускает кисточку в баночку с тенями цвета медный металлик, стряхивая безымянным пальцем излишек, и наносит их на меня.

С того рокового ужина много лет назад я официально признана подопытным кроликом. В то время я переживала стадию гота и думала, что вполне уместно красить губы черной помадой и носить ботинки «Док Мартинс» на головокружительной платформе. Не стоит упоминать, что Вероника с идеальными длинными каштановыми волосами и безупречным макияжем в свои семнадцать была не менее пугающей чем сейчас.

— Зачем ты это носишь? — спросила она через стол поле часового разглядывания меня.

Я пожала плечами. Вот и весь ответ. Тогда я часто так себя вела.

— Тебе это не идет, — сказала она напрямик. Позже я узнала, что согласно Веронике, это буквально преступление против природы. В этом и был весь смысл. Я быстро росла, приобретая формы и последнее в чем нуждалась — это мужское внимание.

— Можно тебя накрасить? — спросила она.

Пожав плечами, я кивнула. Просто… почему нет? Я испытывала нехватку в подругах и не хотелось сделать что-то, что ее бы разозлило. Вероника нанесла мне макияж и с тех пор мы лучшие подружки.

— Как на счет того, чтобы пользоваться солнцезащитным кремом, сучка? — спрашивает блюстительница кожного порядка. Она корчит рожицу и снова дергает меня за волосы. — Я чувствую, как по мере нашего разговора стареет твоя кожа.

— Ай-ай, я пользуюсь им, ты, садистка. Это результат семичасовой укладки крыши.

— Тогда носи шляпу. Или ты будешь выглядеть на восемьдесят еще до тридцати.

— Похоже на то, что мне есть до этого дело?

— Нет. В этом и проблема.

Пришло время сменить тему. Иначе в наказание она сделает мне химический пилинг.

— Томми снова спрашивал о тебе.

Она закатывает глаза. 

— Ты сказала ему, что я не хожу на свидания с теми, кто крадет кошельки, чтобы заплатить за ужин?

Неловко. К сожалению, это недалеко от правды.

— Типа того…

Она знает, что я не могу причинить ему боль. У него и так низкая самооценка, и он гораздо более чувствителен, чем показывает. Вот почему я не злюсь на него, несмотря на все, через что он заставил меня пройти.

— Ты сказала ему, что я с кем-то встречаюсь, да?

— Да.

— Когда ты уже перестанешь оправдывать этого парня?

Никогда. Я всегда буду делать все что в моих силах, чтобы защитить его.

— Ты знаешь, что я не люблю причинять ему боль. — Верн качает головой и снова мучает меня щипцами для завивки ресниц. — Разве это не правда?

— Типа того, — отвечает она с хитрой улыбочкой. — Его зовут Брэд. Он менеджер хедж-фонда.

Бедный Брэд. Для справки, Вероника — миниатюрная версия пуэрториканкой Галь Гадот с расчетливым умом первоклассного генерала. Сложив два и два, становится ясно, что Брэда поимели и не в хорошем смысле.

— Я недавно спасла одного парня… — небрежно произношу я, как бы кидая наживку. Она останавливается и бросает свой взгляд Вега, из-за чего я начинаю переживать за ее будущих детей.

— Ты спасла парня?

— Не говори своему папе.

— Посмотрим… Рассказывай подробности.

— Пустяки. Он ужинал, в основном напивался, в ресторане, после своей смены я наткнулась на его ограбление.

— Ты наткнулась на ограбление парня? — Выражение ее лица бесценно. Верн бросается резкими фразами, но она олицетворение девочки-припевочки, которая приходит в ужас, когда портит безупречное лаковое покрытие на ногтях. — И ты подумала… дай-ка я вмешаюсь?

Когда я вижу, как над кем-то издеваются, мной движет бессознательная реакция и она не диктует остаться в стороне. Почему это так сложно понять?

— Они собирались по полной на нем отыграться.

Она качает головой и закатывает глаза.

— Тебе срочно нужен мужик. Кто-то, кто не даст тебе заскучать, чтобы ты держалась подальше от неприятностей. Он хотя бы был симпатичным?

— Эм… полагаю да.

Формально он вел себя как… неодушевленный предмет.

— Ты полагаешь? — Еще больше закатывания глазами от нее. — Как его зовут?

— Мистер Никто.

Она бросает щипцы для завивки ресниц на кофейный столик рядом с остальной косметикой и берет тушь.

— Ты хоть потрудилась узнать его имя?

— Конечно. Я была у него дома.

Она перестает наносить тушь и наклоняется назад.

— Ты что?

— Подвезла его до квартиры. — Я снискала еще больше недоверия с ее стороны и хлопанья ресницами. — Его несколько раз ударили по лицу, Ви, я не могла просто оставить его там.

— Довезла его на чем? Твоя колымага не проедет и квартала.

— На его «Бентли».

Многочисленные эмоции, отразившиеся на ее лице, позабавили бы меня, если бы я не была как на иголках.

— Как его зовут, сучка? — спрашивает она, хватая телефон.

— Не гугли его.

— Имя.

— Джордан Уэст. — Несколько ударов ногтями с идеальным маникюром по телефону, и она замирает. — Оно даже звучит не по-настоящему, — слышу я свое бормотание.

Я наблюдаю затем, как ее карие глаза расширяются, идеальной формы брови поднимаются вверх по совершенному лбу.

— Ты что шутишь надо мной?

— Чего?

— Этот парень? — Она протягивает телефон в нескольких сантиметрах от моего лица. На экране ее телефона… Ага, это он. — Ты довезла до дома этого сексуального мужчину?

— Ага, его.

— Боже милостивый, он горяч. Как будто единорог завел ребенка от дьявола.

— Небольшое преувеличение.

— Как будто Брэда Питта скрестили с Богом Смерти и получилось это восхитительное создание.

— Как скажешь.

Правда теперь, надо признать, мой интерес возрос.