Глава 3

— Ты говорила с Вероникой обо мне? — кричит Томми снизу.

Он опускает поддон с черепицей на крышу веранды мистера Доннелли рядом с местом, где я работаю. Сегодня я, Томми и Толстяк Иисус укладываем новую крышу. С нами должен быть еще Фрэнки, но из-за ПТСР остался дома. Он на самом деле очень хороший плотник, вот почему я даю ему столько поблажек. К тому же он хороший парень.

Настоящее имя Толстяка Иисуса — Рэй, но я слышала, что его зовут только как Толстяк Иисус или просто Толстяк. Часть с Иисусом объясняется длинными волосами, бородой, безграничным терпением и добротой. Пузо объясняет все остальное. Я не осуждаю ничьи животы. У меня нет права никого критиковать. Насколько известно, бедра мне достались от матери и стройными я бы их не назвала.

Зажмурившись от солнечного света, Томми упирает руки в бока и смотрит на меня так, словно ему нужна передышка, после того как затащил одну единственную стопку черепицы. Я люблю его как брата, — он самый близкий для меня человек, не считая матери, но он любитель побездельничать. Заставить Томми Марсдена выполнить настоящую работу почти невозможно.

Статен-Айленд представляет собой обособленные таунхаусы, или небольшие дома-солонки, или здания в стиле Кейп-Код, тесно построенные рядом. Наши работы никогда не бывают масштабными, но, когда пытаешься зарезервировать столько заказов за сезон, сколько вообще возможно, время всегда драгоценно. Хочется с весны до осени трудиться не покладая рук, чтобы пережить скудные зимние месяцы.

— Нет, — говорю я ему, не отводя взгляд от забивания новой черепицы. Однажды я сломала указательный палец. Больше такого не повторится.

— Девчонка невероятно красивая, — продолжает он, не падая духом. Краем глаза наблюдаю, как он поднимает край выцветшей футболки «Джетс», обнажая идеальные кубики пресса и V-образную мышцу, исчезающую под низкосидящими шортами, и вытирает вспотевший лоб.

Этот парень по всем пунктам выиграл ДНК-лотерею. Высокий, мускулистый, с волнистыми волосами светло-каштанового цвета и темно-карими глазами, которые могли бы соблазнить Деву Марию. Если бы он был трудолюбивым, мог бы получать неплохие деньги, работая моделью, но мы уже установили, почему это невозможно.

— Она кое с кем встречается, — кричу я, надеясь, что он сменит тему. Вероника предпочитает дорогую одежду и богатых мужчин. Неважно, насколько тот красив, он никогда не будет соответствовать стандарту.

— В любом случае скажи ей, что я спрашивал о ней.

— Возвращайся к работе. — Вот единственный ответ на его беспрестанные досаждения.

— Минуту… Я хотел кое-что обсудить… — Когда он использует такие громкие слова, как обсудить, значит, мы будем спорить. — Выслушай…

— Нет. — Я перестаю работать молотком, снимаю перчатки и проверяю ногти. Подавая по вечерам стодолларовые блюда, я обязана заботиться о том, чтобы руки оставались чистыми, кожа — безупречной, а ногти — аккуратными. Никто не захочет еду, доставленную официанткой с отвратительным маникюром.

— Ну же, Ри.

На этот раз я уделяю ему все свое внимание.

— Посмотри на это лицо, Томми. — Я указываю на себя. — Это то, как оно выглядит, когда я говорю НЕТ.

— Могу я получить «я вся внимание» лицо?

— Нет.

Пот стекает под мой спортивный бюстгальтер и между грудей. Синяя майка промокла насквозь, и молчу о белье. Вот почему на работу всегда надеваю джинсовые шорты. Нет риска, что они будут просвечивать. Этот урок я тоже усвоила на горьком опыте.

Достав из заднего кармана шорт выцветшую красную бандану отца, я вытираю ей лицо, а затем оборачиваю вокруг головы, чтобы привести в порядок сумасшедшую копну волос, выбившихся из высокого хвоста. Бонни имеет греческие и ливанские корни, а папа был светлокожим ирландцем. Мне достались ее волнистые темно-каштановые волосы и бедра. Однако мне повезло с кожей, которая хорошо загорает, и с голубыми глазами как у отца, так что грех жаловаться.

— Это непыльная работа, — настаивает он. — Дом пуст. Марк проводит большую часть времени в Майами и по слухам у него есть коллекция бейсбольных карточек.

— Нет.

Томми — игрок. Скачки, карты. Этот задира дрался до тех пор, пока я не положила этому конец: единственный раз, когда он последовал моему совету. Когда у него туго с деньгами, у нас всегда возникает спор.

— Я закончил с гаражом, — кричит с другой стороны дома Толстяк Иисус.

Я бросаю свирепый взгляд на Томми.

— Что я должна сказать? Что я всегда тебе говорю?

— Единственный способ удержаться в бизнесе по ремонту и реконструкции домов — делать работу вовремя и в рамках бюджета. Прибыль небольшая, а конкуренция жесткая, — повторяет Томми как попугай, стараясь звучать, похожим на меня.

— Толстяк Иисус уже закончил, а ты еще даже не приступил. Ответ — нет. Я ни за что не передумаю. С меня хватит. Не знаю, сколько еще раз нужно это повторить.

В моей загубленной молодости было время, когда я не могла сказать «нет» ни одному плану, придуманному Томми и его приятелями. Мелкие правонарушения, перешедшие в угон машин. Я либо стояла на стреме, либо отвлекала внимание. Но это было целую вечность назад, и воссоединения банды точно не случится. Я перепробовала все, чтобы заставить его быть законопослушным, но боюсь, в двадцать восемь поезд уже ушел.

— Толстяк, ты можешь приступить к мансардным окнам?

— Да, конечно, — отвечает он. И переключает внимание на Томми: — Пошевеливайся, красавчик, иначе я заберу твою долю.

Толстяк Иисус — мой лучший работник, самый трудолюбивый парень из всех, кого я знаю. Томми, один из ленивых, посылает его.

— Нам нужно больше гидроизоляционного слоя кровли, — говорю я Ти. — Я оставила рулон на лужайке перед домом. Можешь принести его? — Он бросает на меня косой взгляд и медленно уходит с важным видом. И говоря «медленно», я не преуменьшаю. Если он не ускорит черепаший шаг, то к тому времени как вернется, мне понадобится ботокс.

В детстве он мог заставить меня сделать что угодно. А потом полицейский по имени Доминик Вега поймал меня за кражей «Доктора Пеппера» и упаковки пончиков, посыпанных сахарной пудрой, и все изменилось. В тот день Дом не посадил меня за решетку. Вместо этого взял под свое крыло и представил семье. По сей день его дочь Вероника — моя лучшая подруга.

И это не все, что он сделал. Дом научил меня, как ремонтировать, строить и возвращать вещам их прежнюю красоту. Как что-то брошенное, отправленное на утилизацию, можно превратить во что-то ценное. Он обучился этому ремеслу у отца-плотника. Но Дом не смог никому передать эти умения — ни сыновья, ни дочери не проявили интерес. Вероника не возьмет в руки молоток, если на нем не будет ярлыка от «Гуччи», а Сельма занята, разъезжая со своей футбольной командой.

Поэтому он обучил меня. Я сразу влюбилась в эту работу. Мне нравилось наблюдать, как я своими усилиями спасаю сломанные вещи.

— …парень по имени Райли Джеймс-младший? — Слышу, как кому-то говорит Томми. Я тут же настораживаюсь. — Не, мужик, я не знаю ни одного такого парня.

Закатываю глаза. Но теперь это больше, чем простое любопытство.

С моей наблюдательной позиции на крыше не видна лужайка перед домом, так что я спускаюсь вниз и направляюсь к фасаду. Понятия не имею, что за чертовщину задумал Томми, поэтому надо разобраться. Он немного вспыльчив и временами проявляет заботу. Излишнюю, я бы даже сказала.

Однажды он повалил на землю старого друга моего отца из-за того, что тот меня обнял, а Томми, увидевший нас издалека, не знал, кто он такой. Бедняга не понял, что сбило его с ног. Я потратила около получаса на извинения, пока мы ждали приезда скорой. Томми записал себя в мои защитники, когда ему было пятнадцать, а мне двенадцать, и с тех пор ничего не изменилось. Надеюсь, это просто кто-то с района, кто видел мою работу и кому понадобились услуги строительной фирмы H&D.

Но как только выхожу из-за угла, тут же лишаюсь всяких иллюзий. Я резко останавливаюсь, будто зарывшись «Тимберлендами» в землю. Да, это определенно не кто-то из соседей. Это ходячий автомат по выдаче наличных — парень с той странной ночи недельной давности.

Человек-банкомат поднимает солнцезащитные очки, сдвигая их на макушку, и через плечо Томми внимательно наблюдает: его острый, как скальпель, взгляд проходится по мне сверху вниз. В этот момент я застываю, не в силах пошевелиться… но обильно покрываясь потом.

Не знаю, что и подумать. Он хочет вернуть деньги? Его ждет большое разочарование. Эти деньги давно ушли на рекламу в «Фейсбук», и у меня не наблюдается лишних.

Пока я медленно приближаюсь, он слегка кивает. Это единственное подтверждение того, что мы встречались раньше. Я, как и он, занимаюсь разглядыванием. Знаю, прошла неделя и тогда было темно, но что-то в нем не так… что-то кажется странным. Он не такой собранный, как в ресторане. На его черной футболке с винтажным логотипом пятно, подозрительно похожее на рвоту. И его короткие темные волосы кажутся… взъерошенными? Растрепанными. И не в хорошем смысле. Он точно не выглядит так, будто его волосы скрупулезно укладывал знаменитый стилист, как той ночью. Конечно, сегодня суббота, но я думала, такие парни, как он, всегда носят узкие джинсы, а не грязные футболки. И следят за прической, даже если просто идут потусоваться, а не ходят так, будто у них произошел взрыв на макаронной фабрике.

— Ты знаешь его? — раздается справа.

Я совсем забыла о Томми.

— Ага, — соглашаюсь я. Это все, что он получает. Но мне не удается добиться своего, поскольку Томми продолжает пялиться. Несомненно, ждет объяснений, на которые не имеет права. — Спасибо, Томми. Дальше я сама разберусь. — Интонация довольно ясная, подтекст — проваливай.

Но как об стену горох. Он подозрительно смотрит на меня. А потом: