40 Бруклин

Born To Die by Lana Del Rey

Я лежала неподвижно, тело онемело и покалывало. Звук работающего душа наполняет мои уши, обеспечивая единственное ощущение реальности в кромешной темноте комнаты. Мой разум такой тяжелый, вечное бремя, которое отказывается двигаться. Я не должна сейчас просыпаться, судя по металлическому привкусу химикатов на моем языке.

Феникс спас меня. Сшил меня. Накачал меня наркотиками. Если бы не он, я бы точно уже была мертв. Он и не знал, что я не хочу спасаться. Я вне искупления.

Я проверяю свои конечности, постепенно выходя из застывшего положения. Его небольшой коктейль из наркотиков какое-то время не давал мне ходить, но после двенадцати месяцев заключения у меня выработалась толерантность. Он просчитался. В эти дни мне требуется больше, чем горсть диазепама, чтобы унять меня.

Это мой последний шанс.

Никаких долгих прощаний.

Без боли и душевной боли.

Я просто исчезну, и все они смогут вернуться к своей жизни, как будто меня никогда и не было. С самого первого дня, когда я ступила на территорию Института Блэквуд, я не собиралась здесь оставаться. Это была всего лишь короткая остановка, перерыв на моем неизбежном пути к многообещающему забвению. Я позволила парням отвлечь меня от моей истинной цели пребывания здесь, хоть и ненадолго.

Чертовски глупо. Я никогда не буду такой, как они.

Мои грехи слишком велики.

Я иду босиком и покачиваюсь, комната гудит вокруг меня калейдоскопом беспорядка. Требуются огромные усилия, чтобы не упасть, но у меня достаточно здравого смысла, чтобы продолжать двигаться мимо окровавленной, испорченной одежды, которую Феникс снял по пути, чтобы освежиться.

Я выжидала.

Просчитала свои ходы.

Ждала, пока его охрана упадет.

Это мой последний ход. Мат. На этот раз без сбоев. Перерезать мне запястья слишком рискованно, мне доказали, что шансы неблагоприятны. Эти безжалостные мужчины будут продолжать латать меня своими надеждами и отчаянием. Вечно видеть во мне что-то, чего просто нет.

Вик тоже это видел. В своей собственной извращенной, собственнической манере. Он отказался позволить мне умереть и поплатился за свою глупость. Я убила его; интимно, брутально, счастливо. Тени были моим проводником, и теперь они отмечают мои шаги.

Я оставляю Феникса и эту искаженную реальность позади, тихонько закрывая дверь. Мои ноги призрачно ступают по толстому ковру, босые и окровавленные. Мне нужна еще одна вещь, мой запасной план. Придется, у меня нет вариантов. Я повешусь и задохнусь, если это то, что нужно для побега, каким бы грязным он ни был.

Я возвращаюсь в свою комнату и поднимаю оторванную плитку потолка, роясь рукой в паутине, пока не натыкаюсь на бумагу. Пакет обвинений и ненависти дразнил меня последние два месяца, с тех пор, как Мариам передала его. Я не сломалась ни разу за все это время, приберегла их все именно для этого момента.

Справедливо, что я читаю письма сейчас, в конце этого хаотического путешествия, достойное напоминание об этом неизбежном дне. Я прожила на целый год дольше, чем он. Время исправить эту ошибку. Я запихиваю сверток в свою кожаную куртку и надеваю ее, слишком далеко от нее, чтобы подумать о том, чтобы надеть приличную одежду или обувь. Мой разум оцепенел и не подлежит восстановлению.

Мои глаза останавливаются на призрачной девушке в зеркале. Она выглядит преследуемой. Изможденная, уставшая и бесспорно законченная. Чем дольше я смотрю, я вижу, как он смотрит на меня. Золотой мальчик, скрывающий свое зло, который причинил мне наихудшую боль и умер, захлебнувшись собственной кровью. Я смотрю, как улыбаюсь. Это искривлено и больно. Тени обвиваются вокруг моих конечностей и начинают шептаться, становясь сильнее.

“Он заслужил это. Ты тоже.

Давай, Бруклин. Время вышло.”

Бросив последний взгляд на свою комнату, я проглатываю нарастающие эмоции, которые угрожают отвлечь меня. Здесь грязно, валяются книги и одежда. Я отмечаю напоминания о последних двух месяцах, обрывки нормальности и принадлежности, которые продлили мой неизбежный конец.

Шапочка Феникса.

Толстовка Илая.

Рюкзак Кейда.

Рубашка Хадсона.

Жизнь чертовски временна, мимолетна в своей жестокости. Он заканчивается и начинается, застряв в бесконечной петле, из которой большинство не в силах вырваться. Я просто ухожу рано, не в силах больше переваривать эти американские горки. Ребята скоро забудут и пойдут дальше. Какие бы чувства я к ним ни испытывала… сейчас это не имеет значения. Я должна закончить работу, которую начала год назад, и выплатить непогашенный долг за свою жизнь. Я покончу с этим и освобожу все четыре части моего сердца от этой токсичной “вещи” между нами.

В мою дверь стучат, прежде чем она распахнется. Я готова драться с тем, кто попытается спасти меня на этот раз. Я причиню им боль, если придется. Они не смогут остановить меня снова.

— Привет, Бруклин.

Меня охватывает ужас, и я заставляю себя посмотреть и обнаруживаю в дверях Рио. Он ухмыляется мне, его взгляд медленно скользит по моему телу, отмечая повязки на руках и пугливое выражение лица. Медленно и зловеще улыбаясь, он легко выкапывает правду из моей души.

— Все еще хочешь этот ключ?

Я пытаюсь говорить, во рту пересохло. Ничего не выходит.

— Некоторые люди забыли свое место здесь, и им нужно преподать урок. Мы не терпим неуважения здесь, в Блэквуд. Им просто нужно напоминание. — Рио указывает на коридор, где находится комната Кейда и Феникса. — Ты хочешь помочь мне с этим? Бесплатно. Назови это прощальным подарком.

Я киваю, но с моих губ не слетает ни звука. Болезненная надежда раздувается в моей груди.

— Следуй за мной, — приказывает он.

Оставив мою комнату позади, мы вместе поднимаемся по лестнице на верхний этаж, минуя по пути нескольких охранников, которые просто кивают Рио, подчиняясь его авторитету. Как будто он главный, а не они, что не имеет никакого смысла. Я жду у двери его спальни, дрожа всем телом, пока он достает ключ. Звук половицы, вставляющейся на место, эхом отдается в моем сознании. Я близко, я почти чувствую вкус свободы.

Вопрос Лазло мелькает у меня в голове.

“Ты не хочешь снова увидеть своих родителей?”

В моей груди странное чувство, отчаянно борющееся за то, чтобы вырваться на свободу.

— Готова? — спрашивает Рио, протягивая мне тонкую карточку-ключ.

Я крепко сжимаю его, пытаясь еще раз кивнуть, несмотря на то, что мое тело пытается бросить мне вызов. Такое ощущение, что меня тянет в двух направлениях, разрывая всю мою психику прямо посередине. Я смотрю на него, охваченная неуверенностью и тяжелой дозой паники.

— Не беспокойся ни о чем, это запланировано для тебя, — сообщает мне Рио, его слова проносятся прямо у меня над головой, несмотря на немедленные тревожные звоночки. — Я позову охранника для дачи показаний, что ты украла у него карточку. Может быть, даже немного потрепать его, сделать правдоподобным. Знаете, шизофреники могут быть такими неуравновешенными. Я позабочусь обо всем, Бруклин.

“Почему?

Кто ты?

Зачем ты это делаешь?”

Вопросы всплывают на поверхность, как демоны, отказывающиеся тонуть, и я отталкиваю их в сторону, игнорируя ужас реальности. Это мой шанс, и я не упущу его. Какие бы фигуры на шахматной доске осторожно ни манипулировали мной, бестолковой пешкой.

Мы поднимаемся на крышу с торжественным возгласом. Подобно мрачному жнецу, направляющему свою жертву, Рио прячется от глаз и жестикулирует в камеру. Отсчитываю секунды и ободряюще киваю, когда красный свет мигает.

— Пора. — Рио смотрит на меня долгим, тяжелым взглядом, словно смакуя свою победу. — Есть что-нибудь, что ты хочешь сказать?

Я смотрю на него, непостижимое давление угрожает сломать мой разум. Замешательство и паника поднимаются, как извергающийся вулкан, но он остается закрытым онемевшим облаком, покрывающим все вокруг. Я должна кое-что сказать. Что-либо. И все же я не могу придумать ни одного слова.

— Ты хорошо сыграла в эту игру, — говорит он с примирительной улыбкой. — Не думал, что ты продержишься так долго.

“Игра?”

Рио смеется, выхватывая карточку из моих трясущихся рук и просматривая ее, чтобы отпереть входную дверь. Его рука гладит мои спутанные волосы, губы кривятся от удовольствия.

— В этом месте нет ничего настоящего, Бруклин. Разве ты еще этого не видишь? Это все просто… — он делает паузу, ухмыляясь и подыскивая нужное слово. — Иллюзия.

В щель врывается ледяной воздух, переплетающийся с голосами, манящими меня вверх.

— Пошли. Не могу дождаться, чтобы рассказать об этом остальным, меня, блядь, повысят. Ты оказалась очень интересной. Я рад, что Август решил включить тебя в программу.

— Август? — Я выдавливаю чуть громче шепота.

Что-то кричит мне глубоко внутри, протестуя против медленного осознания. Это неправильно, его слова что-то значат. Я должна бежать, а не принимать предложение, которое просто слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но все так громко звучит в моем сознании, я слишком измучена и побеждена, чтобы сопротивляться.

— О, да. Жаль, что ты никогда его не встретишь, — подначивает Рио.

“Скажи это, Бруклин. Ты знаешь правду. Скажи это.”

— Т-ты не настоящий пациент. Ты?

Рио гладит меня по щеке с чем-то вроде гордости, счастливый похвастаться своим истинным статусом. — С тобой было весело, но пора. Пока, Бруклин.

Мои ноги двигаются сами по себе, не оставляя мне другого выбора, кроме как подчиниться. Я поднимаюсь по ступенькам, оставляя дьявола позади. Голоса кричат в моей голове, чтобы я продолжала идти, мы так близко, и ничто больше не стоит на нашем пути. Хотя на подсознательном уровне рациональность жаждет побега. “Это слишком просто.”

Ветер треплет мои волосы, когда я выбираюсь на крышу. Небо отмечено оттенками индиго и пурпура, сердитый закат просто исчезает на горизонте. Я думаю о своей матери, ставящей себя на путь красоты. Она сейчас здесь, со мной, с распростертыми объятиями и готова приветствовать меня дома.