37 Феникс

Blood Sport by Sleep Token

Звук жужжания и голосов пробуждает меня, неприятная боль немедленно поднимается на поверхность. Я вытягиваюсь, конечности затекли после ночи, свернувшись калачиком в дерьмовой зоне ожидания медицинского крыла. Остальные выглядят одинаково измученными: Кейд отдыхает в кресле, а высокий Хадсон растянулся на нескольких стульях.

Я так чертовски зол, что могу убить голыми руками.

Кто бы ни напал на Илая вчера… они оставили его там умирать. Один, избитый чуть ли не до полусмерти, со сломанной чертовой ногой. Его обнаружили только после дневного урока физкультуры. Одна только мысль о том, что он лежит там, совершенно покинутый миром, вызывает у меня желание взять спичку и сжечь весь этот институт дотла.

Я узнаю, кто это сделал.

Тогда я, черт возьми, убью их за это. Медленно.

— Дерьмо… — ругается Кейд, высоко вытягивая руки. — Что-либо?

Я качаю головой, глядя в коридор, за которым находятся процедурные кабинеты. — Ничего. Что так долго? Почему нас не пускают?

— Стандартная процедура, — рычит Кейд, вскакивая на ноги. — Несмотря на то, что я его контактное лицо (Прим.: «Контактное лицо» - имя человека, ответственного за задачу. Этим человеком может быть кто-то, кроме назначенного ресурса) меня все равно не пустили вчера. Это чертовски смешно.

Он быстро пинает стул с нехарактерным для него гневом, громкий хлопок разбудил Хадсона.

— Ты его контактное лицо? — Я хмурюсь.

Кейд падает обратно в кресло и пожимает плечами, глядя в белый потолок. — У него нет никого другого. Только мы. Я записал свое имя в тот день, когда мы его взяли.

Если и есть что-то, чем я восхищаюсь в Кейде больше всего, так это его решимость исправить весь проклятый мир. И вот что я вам скажу, однажды это будет его смертью.

— Просто успокойтесь, в конце концов они нас впустят, — хрипло говорит Хадсон.

Кейд смотрит на него. — Не говори мне успокоиться. Я устала быть спокойным.

Ситуация определенно пиздец, если Хадсон - голос разума. Каждый из нас замолкает, сидя в этом проклятом пустом коридоре, который пахнет хлоркой и чистящими средствами. Голова Кейда падает ему на руки, и Хадсон медленно просыпается, стонет о своих болях.

Мы отказались уйти прошлой ночью. Никто не хотел идти домой, не увидев Илая. Мы семья, и мы несем взаимную вину за рецидив Илая. Даже если это должно было повториться рано или поздно. Он всегда рядом с новым взрывом, каждый хуже предыдущего. На этот раз он мог умереть.

От этой мысли мне хочется кричать.

— Кто-нибудь говорил с Бруклин?

Кейд и Хадсон качают головами. Все произошло так быстро, что мы совершенно забыли о дьяволе, ходящем в покрытой шрамами коже, который обвел нас вокруг своего гребаного пальца, даже не осознавая этого.

— Она должна быть здесь, — бормочу я.

— Это только расстроит ее. Оставь это, пока мы не узнаем больше.

— Наверное, она уже слышала. Весь институт, вероятно, уже знает.

Мы погружаемся в молчание, никто из нас больше не говорит, пока входная дверь не распахивается и не входит доктор Эндрю, стряхивая дождь с зонтика. Он бросает один взгляд на нас, помятых и сварливых после двенадцати часов в этой богом забытой зоне ожидания, и закатывает глаза.

— Вы все еще здесь?

Кейд встает, отряхивая мятую рубашку и растрепанные волосы. — Мы сказали вам, что не уйдем, пока не увидим его.

Доктор Эндрю складывает свое мокрое пальто и бормочет себе под нос, прикрепляя различные медицинские принадлежности из своей сумки. — Это не чертов отель. Вам не следует быть здесь.

— Впусти нас, и тогда мы пойдем, — возражаю я.

Он поворачивается ко мне, все еще сердито глядя, прежде чем кивнуть Хадсону. Доктор Эндрю неоднократно латал Хадсона, и это не первая ночь, когда мы упорно ждали обновления. Мы все стоим, когда он, наконец, подходит, разочарованно вздыхая.

— Только один посетитель. У тебя есть десять минут, будь краток.

— Ты шутишь? — Я смотрю в жемчужно-белый коридор. — Нам всем нужно его увидеть.

— Ну, вам всем просто нужно подождать, — отчитывает он. — У Илая сотрясение мозга, и мы должны отвести его на повторный рентген в восемь часов для его ноги. Выбирай, а остальные отправляйтесь домой.

Он указывает на выход, и Хадсон тут же обнимает меня за плечи, понизив голос. — Да ладно, чувак, оставим Кейда. Мы вернемся позже.

— Но я его…

— Контактное лицо? — Кейд фыркает.

“Лучший друг, придурок. Я его лучший чертов друг.”

— Ты серьезно собираешься быть таким? — яростно спрашиваю его.

Кейд просто смотрит в ответ, как будто это я веду себя неразумно.

— Отлично. — Я проглатываю свой гнев, пытаясь вместо этого сосредоточиться на Илае. — Просто убедись, что за ним присматривают.

Хадсон и я неохотно уходим, направляясь в столовую. Мы оба в ужасно дерьмовом настроении. Я хочу вернуться туда и вышибить Кейду гребаный глаз за то, что он самодовольный придурок, но, видимо, грубо бить своих так называемых друзей. Кто, черт возьми, знал?

— Перестань скрипеть зубами, — огрызается на меня Хадсон.

— Скажи своему брату, чтобы вытащил голову из задницы, и я это сделаю.

— Как будто он когда-нибудь меня послушает.

Мы берем немного еды и идем к нашему обычному столику, решительно игнорируя бросаемые в нашу сторону взгляды. Новости о том, что произошло, явно циркулируют, и напряжение нарастает. Когда один из головорезов Рио самодовольно спрашивает, как там Илай, мне приходится физически оттаскивать Хадсона, пока он не отправил нас обоих в одиночную камеру.

— Они, блядь, сделали это, — протестует он, сопротивляясь, когда я усаживаю его.

— Я слышал, — выдавливаю я, борясь с собственной потребностью в насилии. — Но будь осторожен, мы никому не сможем помочь, если окажемся взаперти. Сейчас не время и не место для этого.

Его руки сжались в кулаки под столом, едва сдерживая гнев. Мы наблюдаем, как сбившаяся в кучу задница шепчет и обменивается шутками, каждый смех служит для эскалации напряженности между нами. Хуже всего то, что этот скользкий ублюдок Рио просто смотрит, гарантируя, что мы точно знаем, кто организовал избиение Илая.

— Я сломаю им все гребаные ноги, — рычит Хадсон.

— Ты не можешь взять их всех.

— Хочешь поспорить? Я оторву их чертовы головы одну за другой за то, что они сделали.

— И отправить свою задницу обратно в одиночную камеру? — указываю я, надкусывая яблоко.

— Какая разница? Это бы того стоило.

Я бросил взгляд на маячащую охрану у каждой двери. Всегда смотрят своими темными глазами-бусинками. Контролируя твоё каждое движение и слова.

— Когда-нибудь тебя перестанут выпускать отсюда, — бормочу я.

— Они не выпустят меня отсюда, и точка. Преодолей это.

Мы быстро заканчиваем и выбрасываем наши подносы, стараясь пройти прямо мимо хвастливых придурков с высоко поднятыми головами. Я провожу Хадсона в класс и проверяю свой телефон, но ничего не нахожу от Кейда. Этому придурку лучше хотя бы сообщить нам после того дерьма, которое он там натворил.

Когда я добираюсь до кабинета истории, я слишком опаздываю, чтобы проскользнуть незамеченно и вместо этого заглянуть в дверь и обнаружить, что наш обычный стол пуст. Бруклин не видно. Тревога сразу же нападает на меня, когда я смотрю на пустующее место, и мой желудок переворачивается. Где она?

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз видел Бруклин, с ужасом осознавая, что это было в воскресный вечер в кафетерии, целых два дня назад. Кейд мельком увидел ее вчера и упомянул, что что-то не так, но мы быстро погрузились в драму, и все развивалось так быстро. Чертовы идиоты. Опасаясь за здоровье Илая, мы оставили ее одну. Что, если она услышала и искала нас?

Мы сильно облажались.

Я перехожу на бег, чтобы вернуться в общежитие. Оказавшись внутри, я поднимаюсь по лестнице по две за раз, чтобы добраться до двери Бруклин. Грохая запертой ручкой, я прижимаюсь ухом к дереву, напрягаясь, но изнутри ничего не доносится. Плохое предчувствие в моем животе закручивается по спирали. Это кажется совершенно иррациональным, но что-то здесь не так. Я просто знаю это.

— Какого черта ты делаешь?

Я кружусь, отчаянная надежда расцветает, но она быстро сменяется разочарованием от того, что я нахожу. Бритт стоит и хмурится, уперев руки в узкие бедра, как будто это место принадлежит ей. — Ищешь свою девушку-психопатку?

— Это не твое дело. — Я отгрызаюсь

— Где Хадсон? — Она запрокидывает подбородок, переводя взгляд на ближайшую дверь. — Я ждала его, нам нужно поговорить. Это важно.

— Оставь Хадсона в покое, он не хочет тебя видеть.

Бритт подходит ближе, ухмыляясь мне в лицо. — Что именно вы в ней видите? Должно быть, у нее самая крепкая хватка в Англии, раз вы все четверо сошли с ума.

Мой назревающий гнев вспыхивает, и я хватаю ее за горло, толкая к двери Бруклин. Ее глаза вылезают из орбит, и я хихикаю, наклоняясь достаточно близко, чтобы увидеть ее глаза с желтым оттенком.

— Начнем с того, что она не мешок из кожи и костей. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем твое сердце просто сдастся. — Я с отвращением осматриваю ее, играя пальцами с ее ломкими волосами. — Ты ничего не стоишь. Ты поняла? Ничего.

Великолепные слезы наворачиваются в ее глазах, и я наклоняюсь еще ближе, касаясь носом ее уязвимого горла. Я почти чувствую запах ее страха. — Продолжай морить себя голодом, и ты просто рассыпешься в пепел, где тебе, блядь, и место, — шепчу я ей на ухо.

— Ты не говорил этого, когда трахал меня в прошлом месяце, — выплевывает она, выдергивая волосы из моего сцепления. — Думала, что вы, мальчики, все семья и дерьмо. Интересно, что Хадсон подумает о том, что ты трахаешься с его девушкой. Или еще лучше, — коварная ухмылка озаряет ее лицо, когда она подмигивает мне, — “твоя драгоценная Бруклин.”

Никто не угрожает моему фейерверку и никому это не сходит с рук. Бритт пытается вырваться, но я крепче сжимаю ее, гордо изгибаясь, пока она пытается дышать. Я полностью прижал ее к двери, она не в силах убежать от моей угрожающей улыбки.