18 Кейд

Hurricane by Halsey

Придя на свою обычную смену в понедельник, я с нетерпением сажусь за свой ноутбук. Я проверяю, чтобы убедиться, что надзиратель в своем кабинете, прежде чем открыть записи Бруклин. Помимо моральных соображений, я могу легко потерять свои привилегии за это. Но мне нужно знать, что произошло в том подвале. Бруклин превратилась в призрак, никто не видел ее все выходные, и я схожу с ума.

Я проверил Феникса и Илая после нашего самого первого взаимодействия, зная, что должен что-то сделать, чтобы помочь им. Не каждый, кто приходит сюда, является преступником, и не все они осуждены судом. Некоторые просто сумасшедшие и представляют особый интерес для психиатров.

Технически, Никсу угрожали тюремным заключением за торговлю наркотиками, если он не явится сюда и не исправит свой поступок. Диагноз биполярного расстройства избавил его от этой неприятности, как и от того факта, что в момент ареста он был неуравновешенным бардаком.

Илай самый невинный из всех нас. Не то, что он сделал, а то, что другие сделали с ним, привело его в Блэквуд после многих лет метаний между различными учреждениями, последним из которых был Клирвью.

— Кейд? У тебя есть этот список для поездки на рождественский базар?

Майк останавливается у моего стола, опираясь на локоть. Заместитель надзирателя немного властный, но достаточно порядочный. Проклятое зрелище более доступное, чем сама надзирательница, Элизабет Уайт. Она наблюдает за бизнесом и проводит большую часть своего времени на заседаниях правления, но она здесь настоящий авторитет. Психиатры - просто ее комнатные собачки.

— Конечно, я принесу это для вас сейчас. В начале декабря?

— Ага. Нам нужно начать готовиться. Лиз снова занимается моим делом о вознаграждении тех, кто ведет себя хорошо. — Он драматично закатывает глаза. — Вы идете? Я записал ваше имя, может понадобиться помощь.

Пожав плечами, я открываю длинный файл и просматриваю детали. Это небольшой список, очень немногие имеют безупречный послужной список и отсутствие дисциплинарных взысканий. Там имя Феникса, к моему большому облегчению.

— Почему бы и нет. Мои экзамены все равно должны быть сданы к тому времени, — решаю я.

Майк улыбается мне. — По крайней мере, вытащит тебя отсюда.

Я украдкой смотрю краем глаза, пока Майк возится со своим телефоном. Его голова частично повернута, так что у меня есть возможность просмотреть другие перечисленные имена. Это нормальная группа, никто не слишком сложный или опасный. Естественно, Хадсона и Илая нигде не видно.

— Вы узнали имена от мозгоправов? — небрежно спрашиваю я.

— Да, нам нужно было получить разрешение службы безопасности. Лиз их уже одобрила, едва взглянула, — хмурится он. — Проклятая женщина больше заинтересована в своих электронных письмах, чем в том, чтобы делать здесь что-то значимое.

Я напеваю в ответ, делая вид, что собираюсь печатать. Заманчивая мысль рождается у меня в голове, когда я слышу, что она уже прошла через надзирателя. С бешено колотящимся сердцем я набираю еще одно имя внизу, меняя автоматический статус с красного на зеленый, чтобы показать, что она не подвергается риску.

“Что возможно могло пойти не так?”

Бруклин будет с нами обоими, вдали от удушающей слежки в Блэквуде. Я чертовски в экстазе, просто думая об этом, жаждая любой возможности побыть с ней наедине. Даже если она не будет говорить с нами прямо сейчас, мы не все такие, как Хадсон. Я должен получить от нее второй шанс.

— Ну вот. — Я дарю ему профессиональную улыбку.

— Спасибо, Кейд. Ты хороший парень.

Майк собирает документы и уходит обратно в свой офис, оставляя меня заниматься расследованиями. Было достаточно легко попасть в записи Бруклина, привилегии работы и все такое. В том, чтобы не быть настоящим пациентом, есть свои преимущества, даже если я пожертвую своей свободой ради этой привилегии. Никто не может понять, почему я добровольно помогаю, но на это есть причина.

Мне нравится знать, во что я ввязываюсь.

Контроль — это сила в этом мире.

Рекордное фото Бруклина — жуткое зрелище. Вялые, немытые волосы и впалые щеки обрамляют ее мертвые глаза. Даже хуже, чем когда она вернулась из одиночки. Это датировано десятью месяцами назад, с момента ее первого поступления в Клирвью. Я прокручиваю страницу вниз, пытаясь собрать как можно больше информации, подавляя при этом чувство вины за вторжение в ее частную жизнь.

“Бруклин Уэст, 20 лет, женщина.

Представлена в острой фазе психоза — шизофрении и расстройства личности. Требуется немедленная оценка, дело передано Р. Циммерману для сортировки.”

Я читаю дальше, горя любопытством, просматривая краткие заметки психиатрической бригады, которая осматривала ее еще до того, как она добралась до Клирвью.

“После ареста на вокзале Сент-Панкрас пациент был задержан полицией после 48-часовой погони. Ее поместили под стражу в ожидании психиатрической экспертизы. Проявляется бредовыми мыслями, зрительными и слуховыми галлюцинациями, склонностью к насилию и нестабильной личностью.

Подробнее в прикрепленном отчете об инциденте.”

Курсор нависает над прикрепленным файлом, но когда я нажимаю, появляется окно с запросом кода безопасности. Похоже, она заблокирована из соображений конфиденциальности, и только надзиратель может дать разрешение на доступ. Я быстро закрываю экран и делаю прерывистый вдох, поглядывая на ее дверь. Вот почему я должен заниматься своими чертовыми делами.

Используя свои компьютерные навыки, я быстро стираю свое присутствие из системы и ловлю все скрытые записи. Это не первое мое родео, и что бы ни было в этом файле, ничего хорошего в этом нет. Пока я изо всех сил пытаюсь замести следы, слова полыхают в моей голове.

“Что именно она сделала?”

Несмотря на это, шансы, что это повлияет на то странное собственничество, которое я испытываю к ней, невелики. Я не могу этого объяснить, как я привязываюсь к людям. Как будто мое сердце требует их задолго до того, как мой мозг успевает наверстать упущенное. Неважно, кто они или что они сделали, как только я вложился, пути назад нет.

Резкий удар по настольному звонку заставляет меня подпрыгнуть на стуле с сердцем во рту. Я поднимаю взгляд и вижу, что Хадсон весело улыбается. — Эй братан. Есть для меня какой-нибудь пост?

— Это было действительно необходимо? — Я требую.

— Да, это было. Чертовски испуганный кот. Что тебе скрывать?

Я пожимаю плечами, радуясь, что уже почистил свой ноутбук. Залезая в свою сумку, спрятанную под столом, я вытаскиваю дорогой конверт кремового цвета и передвигаю его.

— Я собирался принести его тебе после работы.

— Не беспокойся, — бормочет Хадсон.

Я смотрю, как он разрывает письмо, просматривая изящный почерк моей матери. К большому смущению Хадсона, она пользуется персонализированными канцелярскими принадлежностями, украшенными всеми ее полномочиями. Наши родители довольно одержимы имиджем, но хрен, если они не любят его, как своего собственного. Как бы он ни настаивал на том, чтобы оттолкнуть нас всех.

— Что-то хорошее? — с надеждой спрашиваю я.

— То же самое дерьмо. Скучает по мне, хочет навестить.

Я заставляю себя сохранять разумный тон, сдерживая раздражение. — Она просила последние восемнадцать месяцев. Ты мог бы дать бедняжке передышку, Хад. Одно посещение не убьет. По крайней мере, она заслужила это.

Он рычит, комкает письмо и швыряет его в мусорное ведро, попадая точно в цель. — Я сказал ей, чтобы она забыла обо мне. Если я позволю ей увидеть меня сейчас, она никогда меня не отпустит.

Я недоверчиво смотрю на него, пораженный полным отсутствием человеческих эмоций. — Она твоя мать, ради всего святого.

— Нет. Она твоя, — возражает Хадсон с мрачным выражением лица. — Я просто мусор, который пришел и опозорил ее.

Его руки сжимаются в кулаки, когда он смотрит на меня, совершенно не подозревая о следе из сломанных тел, который он оставляет за собой. Ей все равно, что он сделал, она все еще любит его. Как и любой хороший родитель. Он просто слишком ослеплен прошлым, чтобы увидеть это, застряв в собственной голове.

— Она не стыдится тебя. Ни капли, — откусываю я. — Она заботится, и ты должен научиться это принимать. Продолжай, и однажды никто больше не будет тебя принимать.

Не успел я опомниться, как Хадсон схватил меня за рубашку и потащил вверх. Его лицо прямо перед моим, яростные глаза впереди и по центру.

— Я не просил тебя следовать за мной сюда, брат, — шипит он на меня. — Я тоже этого не хочу. Я совершил преступление, теперь я отбываю срок. Не говори со мной о принятии, когда ты здесь, о том, что ты тратишь свою чертову жизнь впустую, когда ты мог бы жить где-то там. Хватит того, что я испортил себе жизнь, ты должен и свою добавить к моей совести?

Я сильно толкаю Хадсона, заставляя его споткнуться и отпустить меня. Я отказываюсь доставлять ему удовольствие запугивать меня. — Я всего лишь пытаюсь помочь тебе. Нет никакого скрытого мотива. Знаешь, какая у меня была первая мысль, когда я услышал, что ты сделал?

Хадсон смотрит в сторону, стиснув зубы, и пожимает плечами.

— Я не беспокоился о другом парне. Я беспокоился о тебе. Что это значило для твоей жизни, твоего будущего. И что еще более важно? Какого черта я буду делать без моего младшего брата. Кто-то, кто пришел в мою жизнь, когда я уже был взрослым, но все же успел стать семьей. — Я делаю глубокий вдох, пытаясь справиться со своим гневом. — Тебе не мешало бы подумать об этом, когда ты бьешь людей или трахаешься и напиваешься до беспамятства. Есть люди, которые заботятся о тебе, даже если ты нет.

Он неохотно слушает, как я разглагольствую, не покончив со своей чушью. Когда я заканчиваю, он просто разворачивается и уходит. Как будто меня и не существует, и мои слова ничего не значат. Я отдал лучшие годы своей жизни, чтобы быть здесь. Поддержать его и убедиться, что он не один в этом мире. И что я получил за свою лояльность?