Хадсон отстраняется, внезапно затихая, когда она здесь. Я практически чувствую напряжение, которое взрывается между ними, но он, похоже, впервые в жизни поступает правильно, держа рот на замке.

— Бруклин! Мы так волновались, — выбегает Кейд.

Я вижу, как его руки сжимаются, ему не терпится протянуть руку и прикоснуться к ней. Я слишком хорошо знаю это чувство. Она наклоняет голову, игнорируя наше присутствие, и продолжает царапать дверь, руки все еще сильно дрожат.

Кейд обменивается взглядами со мной. — В чем дело?”

Я пожимаю плечами, не находя слов. Весь этот стресс, две недели бессонных ночей и чувство вины… а она даже не хочет нас видеть. Что там произошло? Она изменилась. Там нет ни духа, ни огня, только эта поверженная оболочка, пытающаяся нас оттолкнуть.

— Я не хочу вас видеть, ребята, — бормочет Бруклин.

— Дай мне ключ-карту, — требую я, пытаясь вырвать ее из ее дрожащих пальцев. — Дай мне, прямо сейчас!

Она пытается отбить меня. — Нет! Отъебись, Никс.

— Дай мне эту чертову карточку, Брук. Это смешно.

Упрямая, как черт, она снова отказывает мне. Нас с Кейдом внезапно отталкивают в сторону, терпение Хадсона истекает. Он быстро выхватывает карточку из рук Бруклина и отпирает дверь, засовывая ее в задний карман. Прежде чем она успевает выговориться, он подхватывает ее маленькое тело, прижимая к своей груди.

— Опусти меня! Проклятый мудак, — кричит она.

— Заткнись и делай, что тебе, блядь, говорят, — кусается он в ответ.

Ворвавшись в комнату, следуем по горячим следам. Кейд, кажется, немного ошеломлен таким грубым обращением, когда захлопывает дверь. Хадсон кладет Бруклин на кровать, и она приземляется, задыхаясь. Она продолжает сопротивляться ему, пока он крепко прижимает ее к себе.

— Какую часть слова «никогда больше не прикасайся ко мне» ты не понимаешь?

Хадсон качает головой, явно раздраженный. — Я никогда не соглашался на эту ерунду, и ты это знаешь. Перестань вести себя как ребенок.

— Ты прав, я не должна удивляться, — говорит Бруклин, голос которого сочится кислотой. — В любом случае, согласие никогда не значило для тебя многого.

Хадсон вздрагивает, намеренно избегая смотреть на нас. Я почти вижу, как стыд ползет по его лицу, когда он отворачивается от всех нас, прячась от осуждения. О чем она говорит? Что именно он сделал?

— Прикоснись ко мне еще раз, и в следующий раз я буду целиться в твое сердце, — мрачно обещает она. — Последнее чертово предупреждение, Хад.

— Отдохни. Ненавидь меня завтра, просто давай проверим, что ты в порядке.

— Пожалуйста, — многозначительно добавляет Кейд.

На долгую, наполненную ненавистью секунду раздумывая, Бруклин в конце концов кивает и снова откидывается на подушки. — Я в порядке. Просто устала, ладно?

— Нет, не в порядке. Мы не виделись с тобой целых две недели. Нужно больше, чем это, — выдавливаю я. Необходимость встряхнуть ее возрастает, чтобы она поняла, что здесь происходит. Нас нельзя просто так оттолкнуть.

— Просто брось это. — Теперь она смотрит на меня, умоляя глазами.

Никто не получает от меня то, что хочет. Я получаю удовольствие от отказа. Но немедленно я хочу уступить, просто чтобы сделать ее счастливой. Она выглядит как дерьмо, но меня беспокоит то, что лежит под поверхностью, что-то, что мы должны тщательно извлечь из нее.

— Может быть, мы должны просто дать ей отдохнуть, — уступаю я.

— Ни за что, — возражает Хадсон.

Она бросает на него сердитый взгляд, который заставляет замолчать любые дальнейшие комментарии, ее холодный взгляд заставляет даже меня вздрогнуть. — Ты последний человек, которого я хочу здесь видеть. Учись, когда ты никому не нужен.

— Я не уйду, — настаивает Хадсон.

Бруклин смотрит на него. — Это никогда не останавливало тебя.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль, дрозд.

Жирные слезы текут по ее лицу, когда она, кажется, становится еще злее. — Ты не знал, а? — Она недоверчиво качает головой, пытаясь сесть. — Мне не нужны твои оправдания или извинения, Хад. Никогда не нужны были.

— Я не, блядь… я не могу… — спотыкается Хадсон.

Тыча пальцем ему в грудь, голос Бруклин сочится презрением, когда она обрывает его. — Ты сделал это со мной. Ты причина, по которой я здесь, причина, по которой я безнадежно облажалась. Ничто, абсолютно ничто никогда не исправит это. Уходи и никогда не возвращайся.

Она ложится обратно, отмахиваясь от нас всех. Хадсон смотрит на неё доли секунды, прежде чем повернуться и броситься прочь, так сильно ударив ногой по стулу, что его спинка раскалывается от драматического треска. Он выбегает за дверь, оставляя нас обоих зияющими и совершенно сбитыми с толку.

— Вы оба тоже. Я серьезно, идите уже на хуй, — кричит Бруклин.

Я смотрю на Кейд, который указывает на выход, явно желая сдаться. Мне хочется остаться и еще немного поспорить, но, честно говоря, она не в форме. Я так много могу сделать для того, кто так не желает.

— Уверена? — мягко спрашивает Кейд.

Далее следует ее жесткий, резкий ответ. — Ты все еще торчишь здесь?

Его плечи опускаются в поражении, когда он уходит. Я убеждаюсь, что одеяло плотно натянуто на подбородок Бруклин, и осторожно расчесываю ее спутанные волосы. Я жажду сделать больше, независимо от ее чувств.

— Ты знаешь, где мы, если понадобимся, — предлагаю я.

— Я не буду. Просто уходи и больше не возвращайся, ладно?

Мы неохотно делаем то, что нам говорят, и мне требуется всяческое уважение к ее частной жизни. Какое бы теневое лечение они ни проводили в этом подвале, оно искалечило ее навсегда.