— Хадсон?

Я поднимаю глаза, отчаянно надеясь, что это моя девушка. Разочарование сковывает мой язык, когда Бритт смотрит на меня, нахмурив брови. — Ты в порядке? Что случилось?

Я теряю всякое чувство правильного и неправильного. Подойдя к ней и схватив ее лицо, мои губы оказались прямо на ее губах. Я не хочу целовать Бритт. Я чертовски ненавижу ее кишки. Но если я достаточно сконцентрируюсь, я смогу притвориться, что она мой дрозд. Что ее сухие волосы длинные и сочные. Что ее худое тело нежно прилегает к моему и покрыто каждым шрамом, который я запомнил.

— Я знала, что ты придешь в себя, — выдыхает она.

— Заткнись, — рычу я.

Когда она говорит, я вспоминаю, кто она на самом деле.

Затащив ее в свою комнату, я толкаю Бритт к двери и хватаю ее тело, жаждая освобождения, которое я знаю, трахая ее, пока она не закричит. Как только она мяукает и начинает открывать мою дверь, рядом раздается вздох. Шум, который пронзает мое сердце острым как бритва кинжалом.

Бруклин стоит у ее двери, с ужасом глядя на нас обоих. Ее лицо раскалывается от боли, которую она быстро стирает, как только я поднимаю глаза. Мои руки отрываются от тела Бритт, как будто меня ударило током.

— Брук, подожди! — яростно кричу.

Она поворачивается и убегает в свою комнату. Я бегу за ней и врезаюсь прямо в дверь, когда замок поворачивается. Пинать его и кричать, чтобы она вышла, ничего не дает. Она ушла, оставив меня запертым в коридоре, не испытывая ничего, кроме сожаления и ненависти к себе.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — шипит Бритт.

Она подходит ко мне и шлепает меня достаточно сильно, чтобы ужалить. — Что у нее есть такого, чего нет у меня? Ты не можешь продолжать использовать меня, я не потерплю неуважения ни на секунду!

— Тогда иди, — жестоко отвечаю я. — Убирайся с моего лица и не возвращайся.

С глазами, полными слез, Бритт всхлипывает и торжественно кивает. — Хорошо, я сделаю это. Вот и все, мы закончили. Никогда не возвращайся ко мне, когда тебе нужно, чтобы кто-то собрал осколки.

Бритт убегает, рыдая, оставляя меня одного и окруженного ничем, кроме остатков моего мелкого эгоизма. Я только и делаю, что причиняю людям боль, ни на что другое я не годен. Бруклин всегда удавалось видеть во мне хорошее, даже когда я ломал ее самым ужасным образом.

Сейчас ничего хорошего не видно.