— Она подключается к моим существующим опасениям и усугубляет их, — констатирую я.

— Только если ты позволишь ей, — просто говорит он. — Я понимаю, что я не самый простой парень в мире, которому можно доверять, но ты действительно хочешь больше доверять ей? — добавляет он, скептически склонив голову. — Она думает, что я — ее билет отсюда, Зои. Она хочет использовать меня в качестве трамплина, чтобы не застрять здесь, залететь через два года, обслуживать столики шесть дней в неделю и возвращаться домой к какому-то конченному бывшему Лонгхорну, который, вероятно, все равно прикалывается над ней. Эрика не любит меня, ей нравится то, что я могу для нее сделать. Думаешь, она не знает, куда я направляюсь? Она хочет прицепить свою звезду к моему фургону. Вот и все. Обещаю. Я уже говорил тебе, что ничего не произошло, и могу сказать тебе еще десять раз, но почему мы все еще тратим время на разговоры об этом?

Я вздыхаю, тренируя взгляд на его животе, а не на лице. — Думаю, Джейк сказал ей. О том дне в классе. О том, что ты сделал со мной.

Тишина.

Я устремляю на него взгляд, надеясь на какую-то реакцию, но его лицо тщательно пусто, а мысли в его темных глазах прозрачны, как кирпичные стены. — Она наговорила кое-что, сделала вид, что собирается убедить тебя, что у нас с Джейком было какое-то… я не знаю. Затем она сказала, что обычно никто не поверит, что у меня романтический интерес к кому-то, кто сексуально домогался меня, но, эй, может быть, ты поверишь в это. Было ясно, что она говорила о тебе и о том, что случилось. Джейк был с ней, так что я думаю, что он…

— Все в порядке. Я справлюсь, — говорит он, перебивая меня. Тыльная сторона его ладони скользит по моей линии подбородка, и я вздыхаю, наслаждаясь легкой щекоткой, приливом нежности. — Давай не будем больше думать ни о чем другом сегодня вечером.

— Есть еще одна вещь. Там была девушка, футбольный фотограф из школьной газеты.

— Она тоже слышала?

— Ну да, но она не знала, о чем они говорят. Проблема не в этом. Мы разговаривали, когда подошла Эрика, и она казалась милой. На самом деле, она стояла прямо там, когда ты меня поцеловал, но ты как будто не заметил ее. Так или иначе, она заступилась за меня, но Эрика очень разозлилась и сказала ей, что пожалеет об этом. Так что, если ты собираешься поговорить с Эрикой о снижении ее психопатической стервозности на несколько уровней, скажи ей, чтобы она тоже оставила Кейси в покое.

— Будет сделано, — соглашается он, глядя на меня сверху вниз. Не проходит и минуты, как он говорит: — Поехали со мной домой.

— Уже поздно, — говорю я ему.

— Ты можешь переночевать. Сегодня выходные, так что завтра тебе не нужно идти в школу. У меня нет тренировки. Мы могли бы потусить, может, съездить в город. Я должен вернуться вечером, чтобы присмотреть за Хлоей, но мы могли бы провести большую часть дня вместе.

— Кажется, ты много присматриваешь за своей сестрой, — замечаю я.

— Ага. Мы не нанимаем нянь, поэтому, если мои родители уходят, это зависит от меня или моей старшей сестры. Мне легче, потому что я там живу.

— Ну, я хотела бы пойти с тобой завтра, но я не могу. У меня в церкви приготовление пищи и сбор средств в корзине, помнишь?

— О да. С пастором, который хочет тебя трахнуть.

Я закатываю глаза. — С моим женатым пастором, который определенно не хочет меня трахать.

Кивая и полностью игнорируя мое возражение, он спрашивает: — Когда пастор Бонер [Прим.: В переводе boner - стояк] хочет, чтобы ты пришла?

— Пастор “Джеймс” и его милая “жена” попросили нас прийти где-то в десять, чтобы мы могли помочь с организацией. Грейс ушла сегодня вечером, так что я не знаю, сколько еще осталось сделать, но я все равно пойду, просто на всякий случай.

— Времени достаточно. Это улажено. Ты поедешь ко мне домой.

Я качаю головой. — Отнюдь нет.

Он игнорирует меня. — Ты собираешься залезть своей хорошенькой попкой в мою кровать, чтобы я мог трахнуть тебя, а потом мы могли бы заснуть вместе, как прошлой ночью, но в гораздо более удобной постели. Мне очень нравится этот план.

— Это вообще не план. План состоит в том, чтобы я пошла домой одна, свернулась калачиком в постели во фланелевой [Прим.: Флане́ль — хлопчатобумажная, шерстяная или полушерстяная ткань полотняного или саржевого переплетения; Теплосберегающий, мягкий, приятный на ощупь материал] пижаме и заснула в полном одиночестве.

Глядя за меня, Картер рассеянно смотрит в мою машину. — Теперь, верю ли я, что ты поедешь в мой дом, или я затащу тебя в свою машину и привезу завтра за твоей?

Я поднимаю брови. — Я точно не оставлю здесь свою машину. Я, наверное, вернусь к выбитым окнам и внутри, усыпанным дешевыми синими трусиками.

Медленно кивая и разговаривая сам с собой, как будто я даже не участвую в этом разговоре, он говорит: — Опять же, если ты пойдешь к себе домой, я всегда могу просто последовать за тобой. Твоя мама любит меня, так что я просто скажу ей, что мы пришли просить разрешения остаться у тебя на ночь. Держу пари, ей бы это понравилось, а?

Я наклоняю голову. — Ты действительно хочешь, чтобы я ответила, или будешь продолжать притворяться, что меня здесь нет?

— Думаю, я могу продолжать это делать сам, но спасибо за предложение, — легкомысленно отвечает он.

— Я не могу ночевать у тебя, — констатирую я.

— Почему бы и нет?

— Потому что мне нельзя ночевать парнями.

— Твоя мама рассердилась из-за прошлой ночи? — он справится.

— Ну, нет…

Ухватившись за это, он говорит: — Видишь, ей все равно. Если ты думаешь, что ей не все равно, позвони ей сейчас и спроси. Я возьму трубку. Обещай вести себя наилучшим образом.

Я знаю, что он прав, поэтому не достаю телефон. — Вранье. В любом случае, твое лучшее поведение намного ниже приемлемого порога.

Отпустив меня, Картер делает шаг назад. — Встретимся у меня дома. Если ты не последуешь за мной, я появлюсь у тебя — ты знаешь, я приду.

— Напористый, — говорю я ему, проводя рукой по его груди.

Схватив меня за руку, он отвечает: — Тебе это нравится.

— Я не ненавижу это. Мне еще предстоит решить, нравится мне это или нет, — поддразниваю я.

— Хорошо, встретимся у меня дома, и мы сможем разобраться.