Я начинаю чувствовать глубокое покалывание в своей сердцевине, но как только я готова кончить, он выходит из меня, руки отпускают мои, и его тело сдвигается. Затем его рот накрывает мой комочек нервов, втягивая его между губами. Я кончаю с криком, держась руками за его волосы.

Прежде чем я успеваю отойти от полученного наслаждения, он переворачивает меня, ставит на локти и колени, а рукой скользит вверх по позвоночнику к затылку, вдавливая голову в матрас. Затем его руки опускаются на мои бедра, поднимая их выше, и он погружается глубоко быстрым толчком.

— О-о, да, — стону я и начинаю приподниматься на руках, но он хватает их и заводит мне за спину, притягивая к себе так сильно, что шлепки его кожи о мою вызывают легкое жжение на ягодицах.

— Дай мне это, детка. Дай мне то, что я хочу. — Он толкается сильнее, и на этот раз, когда я чувствую приближение оргазма, он отпускает мои руки и притягивает меня к своей груди. Губы приближаются к моему уху, одна рука нацеливается на клитор, а другая тянет за сосок. Я кончаю жестко и быстро. — Да, черт возьми, — бормочет он мне в ухо, его толчки замедляются, и он погружается глубоко в меня, я чувствую его пульсацию.

Его рука оставляет мою грудь, двигаясь вверх по шее и поворачивая мое лицо к себе, чтобы сильно поцеловать. Кентон выходит из меня, заставляя хныкать, затем плюхается на кровать, притягивая меня к себе сверху. Несколько минут я лежу в тишине, слушая шум воды и чувствуя, как легкий ветерок, дующий снаружи, скользит по моей влажной коже.

— Где мы? — спрашиваю я, приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть на него сверху вниз.

— Иди открой дверь и посмотри, — улыбается он, а я размышляю, хочу вставать или нет, но все-таки отстраняюсь от него.

Нахожу футболку Кентона на краю кровати и быстро натягиваю ее через голову, направляясь к двери. Чем ближе я подхожу, тем ярче становится снаружи. У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на открывающийся передо мной вид. Розовый пляж, который ведет к воде, такой голубой, что она похожа на картинку.

— О Боже, — шепчу я, чувствуя, как руки Кентона обнимают меня за талию. Мои руки скользят по его рукам, и я запрокидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Где мы находимся?

— На Багамах.

— Пляж розовый или мои глаза играют со мной злые шутки?

— Он розовый.

— Ух ты.

Кто бы мог подумать, что в мире есть место, где на пляже розовый песок?

— Что скажешь, если ты наденешь бикини, которое я видел у тебя в сумке, и мы пойдем нырять с маской? — спрашивает он.

Я улыбаюсь и киваю, полностью поворачиваюсь в его объятиях.

— Спасибо за это.

Я встаю на цыпочки, прижимаюсь губами к его губам, а затем ныряю под его руку и бегу обратно в комнату, чтобы надеть купальник.

Остаток нашего медового месяца мы проводим либо в постели, либо на пляже. Не могу представить себе его более совершенным.

***

— Детка, открой дверь! — кричит Кентон из своего кабинета.

Я закатываю глаза и бросаю рубашку, которую складывала, на кровать.

— Мог бы сказать «пожалуйста»! — кричу я в ответ, спускаясь вниз по лестнице, Табс следует за мной. Слышу, как муж смеется, но не слышу, чтобы он все-таки сказал «пожалуйста».

Мы определенно вошли в роль супружеской пары — за исключением того, что я не готовлю и не убираю. У нас есть экономка, которая приходит раз в неделю, и Кентон готовит ужин почти каждый вечер, потому что каждый раз, когда я приближаюсь к плите, случается катастрофа.

Я распахиваю входную дверь, и мир переворачивается.

— Мама, — шепчу я в шоке.

Прежде чем я осознаю, что происходит, ее рука ударяет меня по лицу с такой силой, что голова поворачивается в сторону.

— Как ты посмела? — шипит она, снова поднимая руку. Я слышу, как Табс сходит с ума.

— Никогда в жизни не бил женщину, но скажу тебе прямо сейчас: еще раз дотронешься до нее, и я закопаю тебя, — рычит Кентон, вставая между мной и моей матерью.

Моя рука не покидает щеки. Я все еще чувствую жжение от ее пощечины, и тело нагревается, зрение затуманивается, но не от слез, а от ярости. Я прошла через ад, а она появилась здесь не из-за беспокойства, а из чувства самосохранения. Я точно знаю, почему она здесь.

Кентон нашел моего отца вскоре после того, как мы вернулись домой из свадебного путешествия. Сначала я не собиралась с ним связываться, но после долгого разговора с Кентоном и Нэнси решила, что терять мне нечего. Если бы он не захотел говорить со мной или иметь ко мне какое-то отношение, это было бы не более и не менее больно, чем если бы я не нашла его. Поэтому я позвонила. Сказать, что он был непреклонен в своем мнении, считая меня мошенницей, было бы преуменьшением.

Только когда Джастин прислал ему копию моей медицинской карты, он перезвонил мне и объяснил, что моя мать сказала ему, что я умерла, когда мне было три года, и что меня кремировали. Он рассказал, что у него все еще есть урна, в которой, по его мнению, хранится мой прах. Объяснил, что моя мать переехала из района, где они жили, через несколько дней после того, как передала ему то, что должно было быть моими останками, и больше он о ней ничего не слышал.

— Не вставай между мной и моей дочерью, — шипит мама, пытаясь обойти Кентона.

Я даже не знаю, что на меня нашло, но ярость, которую я испытывала с самого детства, дает мне силы обойти тело Кентона, которое, клянусь, расширяется у меня на глазах.

— Как я посмела? Как я посмела? — кричу я во всю глотку. — Уверена, ты здесь потому, что мой отец связался с тобой! Как ты смела скрывать его от меня? Как ты смела сказать ему, что я мертва, и позволила ему думать, что его единственный ребенок мертв?

— Не говори со мной так! Я сделала то, что было лучше для тебя. Он был ничтожеством.

— Почему? Потому что не вписывался в твой идеальный маленький мир?

— Он был мусорщиком, — говорит она раздраженно.

— И ты спала с ним больше двух лет! — кричу я, моя рука сжимается в кулак. Я чувствую тепло Кентона за спиной, его присутствие придает мне сил. Знаю, пока он рядом, я смогу встретиться лицом к лицу с любыми демонами прошлого.

— Он не был достаточно хорош ни для меня, ни для тебя.

— Он любил меня! — кричу я и, не раздумывая, бью ее. Руку покалывает от удара, но, увидев красный оттенок на ее щеке, я почему-то чувствую себя лучше.

Она подносит руку к лицу, и ее глаза становятся большими.

— Ах ты маленькая сучка!

— Я больше не та испуганная маленькая девочка, мам, — уверяю я, когда она снова замахивается. — Если ударишь меня, я ударю тебя в ответ.

Ее рука неохотно опускается, а глаза прищуриваются.

— Он подает на меня в суд. После стольких лет он снова появился в моей жизни и угрожал мне. Мой жених бросил меня, и это все твоя вина!

— Надеюсь, он победит, а твой бывший, очевидно, умный человек, — шиплю я, а затем делаю шаг назад и захлопываю дверь у нее перед носом. Сердце бешено колотится, и я чувствую, как внутри бурлит адреналин, умоляя открыть дверь и надрать ей задницу.

Она начинает кричать, и Кентон поднимает меня, убирая со своего пути и приказывая: — Подожди здесь, — прежде чем отпустить меня и открыть дверь. — Ты вторглась на частную территорию. У меня есть пистолет, и я пристрелю твою жалкую задницу, если не уберешься к чертовой матери от моего дома. И даже не думай вернуться: еще до наступления ночи тебе выпишут судебный запрет на приближение. — Он захлопывает дверь, затем кладет обе руки на раму и опускает голову между раскрытыми руками.

По одному его дыханию могу сказать, что он пытается сдержать желание вернуться туда и выполнить свою угрозу, независимо от того, уйдет она или нет.

— Я хочу убить ее, — шепчет он.

Я ныряю под его руку, прижимаюсь лицом к его лицу и обнимаю за талию.

— Знаю, — шепчу я в ответ. Чувствую, как гнев накатывает на него волнами так сильно, что почти невозможно стоять. — Как думаешь, она вернется?

— Она никогда больше не приблизится к тебе. — Он поднимает руки, чтобы обхватить мое лицо, и большим пальцем проводит по моей щеке, все еще горячей после пощечины. — Может быть, я и не могу убить ее, но клянусь, что к тому времени, когда я с ней покончу, она уже не сможет жить так, как сейчас.

Уверена, что ничего не могу сделать или сказать такого, что заставило бы его передумать. Я даже пытаться не хочу заставить его забыть об этом и позволить ей жить своей жизнью, как будто ничего не случилось. Она сознательно разрушила мою жизнь — и жизнь моего отца, — и потребуется много времени, чтобы построить с ним отношения.

— Мне нужно позвонить Джастину. С тобой все будет в порядке? — спрашивает он через несколько минут.

— Со мной все будет в порядке, — тихо говорю я.

Он наклоняется, прижимается губами к моим в быстром поцелуе. Я смотрю, как он уходит, потом поднимаюсь наверх и заканчиваю прерванное дело. После встречи с матерью я почему-то чувствую себя так, словно с меня сняли тяжесть и вернули мне силы.

***

— Готово, — говорит Кентон, входя на кухню, где я делаю сэндвич с арахисовым маслом и желе.

Посмотрев на часы, я понимаю, что он сидел в своем кабинете около пяти часов. Напряжение и гнев, которые он испытывал, теперь, кажется, исчезли. Знаю, что с таким мужчиной мне никогда ни о чем не придется беспокоиться. Он всегда будет стараться сделать мир безопасным для меня.

— Я люблю тебя, — говорю я, наблюдая, как его лицо смягчается.

— Знаю, детка.

Я улыбаюсь еще шире и подхожу к нему, обнимая за талию.

— И что нам теперь делать?

— Что ты имеешь в виду?

— За мной не гонятся плохие парни, и я уверена, что ты навсегда избавился от моей матери, так как теперь мы будем развлекаться? — спрашиваю я, и он подталкивает меня назад, пока спиной я не упираюсь в столешницу.

— Теперь мы посмотрим, сколько времени понадобится, чтобы поместить в тебя ребенка.

— Серьезно? — шепчу я.

— Да, черт возьми, — подтверждает он, прижимаясь к моим губам.

Должна сказать, что мне нравится его подход к развлечениям.