С высоты прожитых лет Светов видел нерешительность республиканского правительства по пресечению контрреволюции, забвение испанских уроков в Чили. Однако навсегда, как образец, в его душе остались от испанских событий примеры мужества и подлинного интернационализма.
* * *
Светов вышел на улицу уснувшего южного города. Было непривычно тихо. Лишь одиночные прохожие спешили по плохо освещенной извилистой улице, идущей вверх, к нагорной части города. В этой ночной тишине Светов безуспешно стремился освободиться от потока воспоминаний.
Спустя три года после испанских событий на страну обрушилась война, и все прошедшее потонуло в настоящем, растворилось в нем без остатка. Детство промчалось, как вешняя гроза. И вскоре небольшая донская станица - его родина - оказалась в эпицентре войны. Сначала она пережила горечь поспешного отступления соединений и частей Южного фронта, затем триумф наступления Юго-Западного фронта после позорной катастрофы фашистской армады в Сталинграде.
В жизни многое забывается. Саша Светов забыл обидчиков и обиды, нанесенные ему в детстве. Однако и по прошествии десятков лет ничем не затмился памятный воскресный день 22 июня 1941 года.
Саша в последнюю мирную ночь спал мало: и потому, что она самая короткая, и потому, что накануне, в субботу, он впервые признался Тане в любви. Занятия в школе закончились, Саша перешел в девятый, Таня в восьмой...
Однажды после танцев, в неосвещенной части парка, Саша декламировал письмо Онегина к Татьяне. Таня трепетала от восторга. Она не отстранила Сашиной руки, привлекшей ее хрупкую талию к себе. не уклонилась от поцелуя, пылкого, неумелого, стыдливого. Впервые шли они, взявшись за руки, по безлюдным улицам станицы, разделенной железнодорожным полотном, как экватором, на две равные части - северную и южную. Таня жила на "Камчатке", в северной части. Саша возвратился к себе, в южную часть, к утру, незаметно пробрался в сарай, лег на топчан. Лицо его пылало. Завтра, как условились, он должен был вновь встретиться с Таней, и от этой волнующей мысли его чувства вспыхивали с новой силой.
Свидание было назначено на час дня, на речке с немудреным названием Глубокая, окаймлявшей Танину часть станицы.
В первой половине дня, когда жаркое июньское солнце светит еще не в полную силу, Саша поспешил к реке. Он очень боялся опоздать и потому контролировал оставшееся время по тени. Тогда часы у подростков были редкостью.
Еще не доходя до перрона, он услышал знакомый, слегка заикающийся голос. Сомнений не оставалось - выступал Нарком иностранных дел Молотов. В ушах Саши звенели, как от набатного колокола, тревожные и гневные слова...
- Неужели... это война? - глухо спросил Саша. Спазм сдавил горло...
После подписания с Германией пакта о ненападении в советской прессе и по радио не употреблялось слово "фашист". Упоминалось официальное название партии Гитлера - национал-социалистская. Отец Светова был редактором районной газеты. Саша недоуменно спрашивал его:
- Ответь, отец, почему мы не называем вещи своими именами?
Светов-старший убежденно говорил:
- Придет время, назовем.
А когда Гитлер вероломно напал на Советский Союз и началась война, Саша подумал:
"Вот и пришло то время, о котором намеком говорил отец".
Тревожное сообщение обожгло его сознание, внезапным ударом грома на миг приглушило стоявших на перроне людей...
Уже в зрелом возрасте Светов узнает о том, что при докладе начальника Генерального штаба Жукова о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз Сталин был подавлен, молча держал телефонную трубку, выискивая хоть малейший шанс отодвинуть от порога нашего дома свалившуюся беду.
Не знал пока Саша о драматических событиях на западной границе от Баренцева до Черного моря. Много лет спустя он обратится к документам того дня, тех полуденных часов - точным свидетельствам, которые войдут в сборник "Пограничные войска СССР в Великой Отечественной войне 1941 года". Вместе с другими составителями Светов будет с пристрастием анализировать документальные свидетельства всей суммы фактов об истоках мужества и героизма советских пограничников в первые часы вероломного нашествия многократно превосходящего врага. Он будет полемизировать с известным высказыванием писателя Анатоля Франса о недобросовестности исторических исследований, о том, что историки якобы переписывают друг друга и таким способом избавляют себя от лишнего труда и от обвинений в самонадеянности и субъективизме.
Светов хорошо знал, что в человеческой памяти проецируются не только сплошные линии, но и пунктиры. Многие гнездящиеся в ней события приглушены дымкой времени; рядом со стройной архитектурой надстроек, флигелей, в склеротических расщелинах гнездятся развалины строений. Важно, чтобы все они выстроились в систему, нашли свое освещение и отражение.
Узнал Светов и о том, что накануне войны на западной границе было вновь сформировано и выставлено 28 погранотрядов, несколько резервных полков, численность пограничных войск увеличилась в полтора раза и составляла около 100 тысяч человек. Это направление государственной границы охраняли 485 пограничных застав, 47 сухопутных и морских пограничных отрядов, 9 отдельных пограничных комендатур и 11 оперативных полков НКВД.
Пограничные войска и чекисты задолго до начала драматических событий 22 июня были втянуты в необъявленную войну с гитлеровским абвером и другими спецслужбами главного управления имперской безопасности - РСХА. Не просмотрели они и момента, когда гитлеровская разведка фактически приступила к восполнению задач контрразведывательного обеспечения плана "Барбаросса".
В середине ночи 17 июня начальник войск белорусского пограничного округа генерал-лейтенант Богданов обеспокоенно доложил в Москву:
- В районе Ломжи пограничниками задержано восемь вооруженных диверсантов, переодетых в форму чекистов, командиров и политработников Красной Армии.
- Цель заброски? - спокойным голосом уточнил дежурный Главного управления пограничных войск.
- Не медлите, докладывайте начальнику пограничных войск, - вспылил обычно уравновешенный и выдержанный генерал.
Вскоре Богданову позвонил генерал Стаханов, начальник пограничных войск.
- Что там у вас? - сухо осведомился он.
- Задержанные показали, что у немцев все готово для нападения на Советский Союз. Войска находятся на исходных рубежах и ждут сигнала, танки - в укрытиях, артиллерия - на огневых позициях, горючее и боеприпасы в большом количестве спрятаны в лесах. Группе даны конкретные объекты для диверсий, разрушения связи и деморализации населения. Данные доложены командующему Белорусским особым военным округом генералу Павлову, учтены в охране границы.
Стаханов доложил заместителю наркома внутренних дел Масленникову, тот, в свою очередь, немедленно передал сообщение помощнику Сталина. Масленников позвонил также Наркому Обороны. С. К. Тимошенко ответил:
- Павлов мне доложил.
Утром Масленникову позвонил Сталин:
- Очередная провокация. Нас настойчиво подталкивают к ответным действиям. Предупредите пограничников - на провокации не поддаваться.
...Вот уже несколько дней Сталин безотлучно находился в Кремле. Здесь же, в отведенной для отдыха комнате, во второй половине ночи он засыпал дремотным сном. Неоднократные звонки Наркома Обороны С. К. Тимошенко, начальника Генерального штаба Г. К. Жукова, разговоры с командующими западных округов Ф. И. Кузнецовым, Д. Г. Павловым и М. П. Кирпоносом рождали в душе беспокойство и тревогу.
Интуицией опытного политика Сталин предвидел невыгодное для Советского Союза соотношение сил, всячески оттягивал столкновение с фашистской Германией.
Он знал, что компромисса в этой схватке не будет.
Через Бенеша Сталин получил информацию Черчилля о дате предполагаемого нападения Германии на Советский Союз. У Сталина были веские основания не доверять Черчиллю: это он бросил в свое время теперь известную всему миру фразу - удушить Советскую республику в колыбели.