Глава 47

Где-то в Тибете

— Если бы ты была шахматной фигуркой в армии Кэрролла, кем бы ты была? — игриво спрашивает Пиллар меня. Теперь, когда я знаю, что третья фигурка — Черная Королева, и подсказка внутри велит нам направляться в Калмыкию, мне нечего терять, поэтому я подыгрываю.

— Королевой, конечно же, — отшучиваюсь я.

— Короли и королевы — отстой, — говорит Пиллар. — Они стоят в самом конце шахматной доски, трусливо прячась за лошадьми и прочими шахматными фигурами, лишь едят и толстеют, совсем как в настоящей жизни.

— Но они все равно самые важные в игре. Если поставить им мат, страна падет, все как в реальной жизни, кстати говоря.

— Это чрезвычайно глупая идея, тебе так не кажется? Иметь одного короля или королеву, или президента, представляющего целую массу людей.

— Согласна. Как один может отвечать за всех? — говорю я. — Но Вы не сказали, кем бы Вы были в шахматной игре?

— Я скажу, но в самом конце. У меня на сей счет серьезный ответ. И он никогда не поменяется. Мне любопытно, похожи ли мы с тобой.

— Ладно, — я пожимаю плечами. — Если это не Королева, значит — ладья.

— Серьезно?

— Это сильная часть команды. Важная, и кажется мне смелой.

— Ладьи напоминают мне козлов отпущения, — говорит Пиллар. — Обычно они всегда берут вину на себя.

— В Ваших словах есть смысл. Как на счет слона? Они двигаются по диагонали и практически не имеют ограничений. — я пытаюсь вспомнить детали игры в шахматы, поскольку я не слишком сильна в них.

— Слоны — это нелепица, — отвечает Пиллар. — Во-первых, фигура слона — вообще не похожа на слона. Почему их называют слонами, вообще ускользнуло от меня.

— Хм… Никогда прежде не рассматривала этот вопрос под таким углом.

— Слон. Слоны большие и неповоротливые, какие тут могут быть неограниченные движения. Логика здесь явно хромает, если спросишь моего мнения.

— Тогда у меня иного выбора, кроме как стать пешкой, — говорю я, замечая, что ощущаю головокружение, произнося эти слова. Любопытно, вдруг это очередное воспоминание? — Пешки храбро стоят в первой линии. Они дерутся, как настоящие мужчины.

— Алиса, Алиса, Алиса, — вздыхает Пиллар. — Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь.

— Что Вы хотите сказать?

— Пешки — не что иное, как бедные солдаты, вытесненные на передовую, для защиты нашей страны. О них снимают фильмы, прославляют их имена повсюду, но на самом деле правительства используют их в качестве пушечного мяса. Это старый книжный трюк.

— Хотите сказать, солдаты бесполезны?

— Солдаты — гордость наших стран. Мы обязаны им своими жизнями. Это лучшие люди с лучшими намерениями, но ими манипулируют, словно пешками в шахматной игре. Сколько пешек ты видела погибшими в шахматах? Черт возьми, сколько идиом упоминают пешек в жертвенном и унизительном положении?

Я пару мгновений размышляю об этом. Вынуждена признать, что он прав. Я бесконечно люблю солдат, которые умирают за свободу нашей страны, но точка зрения Пиллара логична. Власти используют их как пешки.

— И все же, не стоит недооценивать пешки в шахматах, — говорю я ему. — Если пешка достигает конца поля, она может стать любой шахматной фигурой. Это известный шахматный ход. Это называется продвижением. Я читала, что самый лучший трюк, использовать одну пешку на протяжении всей игры.

Пиллар снова улыбается.

— Хороший ход. Практиковалась в шахматы за моей спиной?

— С Мухоморами в психушке. Не думаю, что это считается.

— Я бы так не говорил. На самом деле, лучшие в мире шахматисты учатся ходам у бездомных.

— Правда?

— Их называют учеными мужами, — отвечает Пиллар. — Это общеизвестный факт. Ученые мужи, живущие на улицах, обычно гениальные шахматисты, но им невдомек, что на этом можно сделать много денег.

— Значит Вы почитывали за моей спиной. — я вскидываю бровь.

— Погуглил между ударами великана. В конце концов, в записке упоминалась финальная шахматная партия, которая решит судьбу мира.

Я вздыхаю.

— Так мы и вправду собираем все эти фигурки, чтобы сыграть с Шахматистом?

— Похоже на то.

— Ни Вы, ни я не умеем играть в шахматы, Пиллар. Мы подведем весь мир.

— Думаю, финальная партия будет скорее метафорической. Так что поживем — увидим.

— Так скажите. Вы говорили, что у Вас есть любимая шахматная фигура, — говорю я. — Какая же?

— Еще не догадалась?

— Догадалась. Рыцарь. Вам нравится рыцарь, но почему?

Пиллар думает над этим пару мгновений, а затем говорит:

— Рыцарь ходит буквой L, независимо от того, кто стоит у него на пути. Рыцарь уникален, непредсказуем и ты никогда не увидишь, как он подкрадывается к тебе.

Что если Пиллар говорит нечто такое о самом себе. Нечто, о чем я не подозревала.