– Не знала, что в Трентоне есть гномы, – поделилась Бабуля. – Представляешь? Гномы прямо под носом.

– Думаю, он шутил насчет гномов, – предположила я.

– Жаль, – огорчилась Бабуля. – Они забавные.

– Ты всегда работаешь, – упрекнула матушка. – Не можешь даже рождественское печенье спечь, чтобы не позвонить в поисках своих преступников. Вот дочка Лоретты Краковски, та так не поступает. Она приходит с пуговичной фабрики домой и никогда не вспоминает о работе. Дочка Лоретты своими руками делает рождественские открытки. – Матушка прекратила мешать тесто и воззрилась на меня, широко распахнув глаза. – А ты послала рождественские открытки?

Божежмой, открытки! Я совсем о них забыла.

– Конечно, – соврала я. – На прошлой неделе.

Я надеялась, что Бог и Санта меня не слышат.

Матушка облегченно выдохнула и перекрестилась.

– Слава богу. Я боялась, что ты снова забыла.

Надо не забыть. Купить несколько рождественских открыток.

К пяти часам мы покончили с печеньем, и матушка поставила в духовку противень с лазаньей. Печеньем забили все вазы, жестяные банки и еще на нескольких тарелках высились горки для мгновенного перекуса. Я стояла у раковины и мыла последние противни, когда почуяла покалывание в затылке. Обернулась и наткнулась на Дизеля.

– Ты взял мою машину без спросу, – отпрянув, воскликнула я. – Ты просто увел ее. Ты ее угнал!

– Тихо-тихо. Я ее одолжил. Не хотел тебя беспокоить. Ты была занята, пекла печенье.

– Если ты куда собрался, почему тебе туда просто не перенестись, как ты появился у меня в квартире?

– Шифруюсь. Берегу телепортацию для особых случаев.

– Ты ведь на самом деле не Дух Рождества?

– Мог бы быть, если б пожелал. Слышал, эта работенка все еще вакантна.

На нем остались те же башмаки, джинсы и куртка, только запятнанную теплую футболку он сменил на коричневый свитер.

– Ты съездил домой переодеться?

– Дом далековато отсюда. – Он игриво намотал мой локон на палец. – Ты задаешь слишком много вопросов.

– Да уж, только ответов не дождешься.

– В гостиной с твоим папочкой сидит круглолицый паренек. Твой, что ли?

– Это Альберт Клаун. Парень Валери.

Я услышала, как открылась входная дверь, и секундой позже в кухню вразвалочку вошел Морелли. Посмотрел сначала на меня, потом на Дизеля. И протянул руку.

– Джо Морелли, – представился он.

– Дизель.

Секунду они меряли друг друга взглядами. Дизель был на дюйм выше и крепче сложен. Морелли из тех, с кем не хотелось бы встретиться в темном переулке. Прошла секунда, Морелли улыбнулся и легко чмокнул меня в макушку.

– Дизель инопланетянин или еще что, – пояснила я Джо. – Он появился у меня на кухне сегодня утром.

– Если не провел ночь, – сказал Морелли.

Он потянулся мимо меня к банке с печеньем, снял крышку и выбрал печенюшку.

Я сузила глаза, поймав улыбку Дизеля.

Запищал пейджер Морелли. Он проверил сообщение и выругался про себя. Воспользовался телефоном и таращился на свои башмаки, пока разговаривал. Плохой знак. Разговор был коротким.

– Мне нужно идти, – сообщил Джо. – Работа.

– Позже увидимся?

Морелли вытащил меня на заднее крыльцо и захлопнул за нами дверь.

– В бочке для промышленных отходов только что нашли Стенли Коменски. В переулке за новым тайским рестораном на Саммер-стрит. Явно сидел там уже несколько дней, даже привлек насекомых, не говоря о местных псах и стаях ворон. Он был громилой у Лу Два Пальца, так что будет дерьмовато. И еще выходило электричество из строя по всему Трентону и снова налаживалось само собой. Дело-то пустяковое, но создало перебои в транспорте. – Джо посмотрел через стекло в двери. – Кто этот амбал?

– Говорила же тебе. Появился на кухне сегодня утром. Я думаю, он инопланетянин. Или что-то вроде привидения.

Морелли потрогал рукой мой лоб.

– У тебя лихорадка? Ты снова падала в обморок?

– Я здорова. Сосредоточься. Парень появился в моей кухне.

– Ага, но у тебя и так не кухня, а проходной двор для всех.

– Только не так. Он действительно появился. Типа телепортировался или еще как.

– Ладно, – сдался Морелли. – Я тебе верю. Он инопланетянин.

Притянул, крепко прижал и поцеловал. И исчез.

– Итак, – обратился ко мне Дизель, когда я вернулась в кухню. – Как прошло?

– Не думаю, что он мне поверил.

– Шутишь? Ты всем вокруг рассказываешь, что я инопланетянин, и они в конечном счете запрут тебя в психушке. И для протокола – я не инопланетянин. И не привидение.

– Вампир?

– Никакой вампир не войдет в дом без приглашения.

– Тогда очень странно.

– Не то, чтобы странно, – сказал Дзель. – Я конечно могу творить такое, чего другим и не снилось. Но не делай из мухи слона.

– Да я даже не знаю, что это за муха такая!

Дизель в ответ только улыбнулся.

Ровнехонько в шесть часов мы сели за стол.

– Разве не здорово? – заметила Бабуля. – Чувствуется вечеринка.

– Я чавкаю, – пожаловалась Мэри Элис. – А лошадки не любят чавкать, когда столько народу за столом.

– Я пойду в комнату, – предложил Альберт Клаун. – Могу захватить с собой вилку и все такое.

Папаша уже положил на тарелку лазанью. Он всегда обслуживает себя первым в надежде, что еда его отвлечет, и ему не придется вскакивать и душить Бабулю.

– Где подлива? – поинтересовался он. – Где еще соус?

Энджи бережно передала миску с маринарой Мэри Элис. Та с трудом обхватила копытцами миску, которая накренилась и опрокинулась на стол, образуя небольшое томатное цунами. Бабуля потянулась за миской, сбила канделябр, и скатерть вспыхнула. Ну что ж, не впервой такое случается.

– Ой! Пожар! – завопил Альберт. – Горим. Пожар! Мы все сгорим!

Папаша на секунду отвлекся, покачал головой, словно не мог поверить, что вот это и есть его жизнь, потом вернулся к копанию в лазанье. Матушка перекрестилась. А я вылила кувшин холодной воды на середину стола, положив конец пожару.

Дизель ухмыльнулся.

– Нравится мне твоя семейка. Я просто влюбился в них.

– На самом деле я не думал, что мы сгорим, – оправдывался Альберт.

– Съешь еще кусочек лазаньи, – сказала матушка Валери. – Посмотри на себя – кожа да кости.

– Это потому что она выблевывает все, что съедает, – наябедничала Бабуля.

– Я подхватила вирус, – заявила Валери. – Нервный.

– Может, ты беременна? – спросила Бабуля. – И у тебя утренний токсикоз весь день напролет.

Клаун побледнел и свалился со стула. Хрясь – и на полу.

Бабуля посмотрела вниз.

– Эх, перевелись настоящие мужики.

Валери зажала рот рукой и кинулась по лестнице в ванную.

– Пресвятая Матерь Божья! – воскликнула матушка.

Альберт открыл глаза.

– Что случилось?

– Ты упал в обморок, – просветила Бабуля. – Свалился, как мешок с песком.

Дизель встал со стула и помог Альберту подняться со словами:

– Молодчина, чувак.

– Спасибо, – поблагодарил Альберт. – Я еще тот мужик. У нас это семейное.

– Мне надоело сидеть, – сообщила Мэри Элис. – Лошадка хочет поскакать.

– Нечего скакать, – прикрикнула матушка на Мэри Элис. – Ты не лошадь. Ты маленькая девочка и веди себя как положено, а то пойдешь в свою комнату.

Мы все остолбенели, потому что матушка никогда не кричит. И что больше потрясало, матушка (учитывая, сколько ей пришлось возиться со мной, настоящим космическим стажером) никогда не делала проблему из этих лошадиных штучек.

Секундная пауза, а потом Мэри Элис заревела во всю глотку. Затерла кулаками глаза и широко раскрыла рот. Личико ее покраснело и покрылось пятнами, а слезы лились ручьем на кофточку.

– Боже, – возмутился папаша. – Да сделайте же что-нибудь.

– Эй, дитё, – обратился к Мэри Элис Дизель. – Что на Рождество-то хочешь в этом году?

Мэри Элис попыталась остановить плач, но вздохи перемежались икотой и всхлипами. Она размазала слезы по лицу, вытерла нос тыльной стороной рукава и заявила:

– Не хочу я ничего на Рождество. Терпеть его не могу. Рождество какашка.

– Должна же ты что-то хотеть, – вмешалась Бабуля.

Мэри Элис растащила еду по тарелке вилкой.

– Ничегошеньки. И еще я знаю, что Санта-Клауса не существует. Он просто большое жирное фуфло.

Никто не нашелся, что сказать. Она нас огорошила. Нет Санта-Клауса. Что за хрень?

Дизель наконец выставил локти на стол и обратил взгляд на Мэри Элис.

– Вот как я смотрю на это, Мэри Элис. Я не могу сказать точно, есть ли Санта-Клаус, но думаю, что очень весело притвориться. По правде сказать, мы все можем делать, что хотим, и можем верить, во что хотим.

– А я думаю, что ты тоже какашка, – сообщила Дизелю Мэри Элис.

Дизель скользнул рукой мне на плечо, наклонился поближе, обдав теплым дыханием ухо, и сказал:

– Ты молодец, что выбрала хомяка.

К десерту в столовую вернулась Валери.

– Это аллергия, – заявила она. – Наверно, не переношу лактозу.

– Боже, вот жалость-то, – откликнулась Бабуля. – У нас приготовлен на вечер персиковый торт-перевертыш, а в нем полно взбитых сливок.

На верхней губе и лбу у Валери выступила испарина, и она бросилась обратно наверх.

– Забавно, как такое возникает, – заметила Бабуля. – Раньше у нее никогда не было аллергии на лактозу. Должно быть, подхватила в своей Калифорнии.

– Пойду-ка принесу из кухни печенье, – предложила матушка.

Я пошла за ней и обнаружила, что матушка, опрокинув бутылку виски, отхлебывает.

Она подскочила, увидев меня.

– Ты меня напугала, – призналась матушка.

– Пришла помочь с печеньем.

– Я просто глоточек. – Матушку передернуло. – Это же Рождество, ты же знаешь.

Глоточек размера большого глотища.

– Не думаю, что Валери беременна, – сказала я.

Матушка проглотила свой «глоточек», перекрестилась и пошла в столовую с печеньем.

– Итак, – приступила к допросу Клауна Бабуля. – Вы дома печете рождественское печенье? Ставите елку?

– У нас нет елки, – ответил Альберт. – Мы евреи.

Все прекратили жевать, даже папаша.

– Ты не похож на еврея, – усомнилась Бабуля. – И шапочку не носишь.

Клаун закатил глаза на лоб, словно выискивая эту пропавшую шапочку, явно не находя слов – наверно, еще сказывалось кислородное голодание в мозгах после обморока.