Они перешли на неосвещенную сторону парковки.

- Прости, вам с собачкой придется справиться с этим самим.

Шон был милым парнем, но у него имелись свои границы. Он был не настолько милым, чтобы появиться в этом дурацком шоу.

- Другие девушки набросятся на нас. Они могут быть очень плохими.

Они зашли в непроглядную темноту между двумя машинами, и Шон взглянул на расплывчатую тень лица Лекси: она была намного сильнее, чем показалась сначала. И более решительной.

- Готов поставить на тебя и твою собаку. Ты умнее всех тех девиц, вместе взятых.

Она покачала головой и вытащила ключи из кармана.

- Они буду задавать вопросы о тебе и о той фотографии у «Харбор Инн». – Машина сзади два раза посигналила и моргнула фарами, когда открылись замки. – Личные вопросы, из-за которых я буду плохо выглядеть.

- Что случилось той ночью – только наше дело. – Шону не нужно было видеть лицо Лекси, чтобы погладить ее щеку ладонью. – Мне было хорошо. Тебе было хорошо. Никто не пострадал.

- Как ты можешь так говорить. Мой бизнес пострадал.

- Твой бизнес пострадал в ту секунду, когда ты решила сбежать из «Фэйрмонта». Не передергивай.

- Я и не передергиваю. Этого не должно было случиться.

Но случилось.

- Они очень постараются, чтобы я выглядела развратной. А я не такая. Та ночь была... была... – она пыталась подобрать слова.

- Хорошей. – Шон поцеловал Лекси в лоб и висок. – Ты взрослая, Лекси. Ты красивая и горячая, и я до сих пор думаю о сексе с тобой.

В темноте ее губы коснулись губ Шона.

В отличие от поцелуя в баре, сейчас не было причин сдерживаться. Никто не смотрел, не притворялся, не играл. В то мгновение, когда ее губы коснулись его, все очень быстро стало очень горячо. В этот раз никаких милых поцелуев на камеру. Свободной рукой Шон расстегнул кожаную куртку Лекси и скольнул ладонью внутрь. Ее тело было теплым, а грудь еще теплее. Лекси застонала ему в рот, и Шон подтолкнул ее к двери машины, вжимаясь пахом в низ ее живота. Соски у нее стали такими твердыми, что он почувствовал их через рубашку и лифчик. Он помнил вкус и мягкость Лекси и хотел ощутить это снова.

Прямо здесь. Прямо сейчас. На парковке в Сиэтле.

Лекси подарила ему еще один долгий, сладкий стон и качнулась к его полностью вставшему члену. Твердому и болезненно жаждущему нежного наслаждения от ее тела. Шон подхватил Лекси под ягодицы, и она с готовностью обхватила его своими длинными ногами. Прямо как в ту ночь в «Харбор Инн» она провела ладонями по его волосам, а он погладил ее сосок большим пальцем, вперед и назад/вверх и вниз, чувствуя, как тот твердеет от прикосновения. Шон хотел Лекси. Он хотел поцеловать ее везде и сделать своей. Прямо сейчас он не мог вспомнить, чтобы чего-то хотел так же сильно, как хотел ее. И судя по звукам, которые она издавала, и по тому, как вжималась пахом в его стояк, Лекси хотела его не меньше. Часть Шона знала, что он создает себе еще больше проблем. Еще больше хаоса. И прямо сейчас ему было на это наплевать.

Лекси отстранилась и глотнула воздух. Не колеблясь ни секунды, Шон скользнул открытым ртом по прохладной коже ее шеи.

- Шон.

- М-м-м. – Он целовал ее шею, чувствуя разницу температур, когда опускал лицо.

- Шон! – Она обхватила его за щеки, заставила посмотреть на себя и в непроглядной тьме сказала: - Кто-то только что зашел на парковку.

Шон прижал Лекси крепче.

- Тогда нам нужно быть потише.

Позади них дважды прогудела машина, мигнули фары, и ноги Лекси коснулись земли прежде, чем щелкнули замки. Шон убрал руку с ее груди, Лекси посмотрела на полы своей куртки. Угроза быть пойманными за подростковыми обжиманиями нисколько не облегчила его стояк.

- Поехали сегодня ко мне, - проговорил Шон ей в волосы.

Она покачала головой и застегнула куртку почти до подбородка.

- Секс все только усложнит.

Не для него. Секс – это просто секс. Иногда быстрый. Иногда медленный. Совсем не сложный, если только никто не хочет его усложнять.

В кармане толстовки завибрировал телефон, спасая Шона от спора, в котором он знал, что проиграет.

- Да, - ответил он, не поглядев на номер.

- Я здесь.

- Что? – Шон отодвинул телефон от уха и посмотрел на номер. – Мама?

- Я здесь, - повторила она. – Но у меня нет ключа, а парень на ресепшн не хочет меня впускать.

- Где? – В животе все сжалось от плохого предчувствия. – Где ты?

- Здесь.

- В Сиэтле?

- Да. А ты где?

Черт.

- И как ты сюда добралась?

- Твой друг на лягушачьем самолете.

- Джимми? – Шон посмотрел в скрытое во тьме лицо Лекси. – Зачем ты здесь?

- Я твоя мать. Кто еще поможет тебе спланировать твою свадьбу?

- Свадьбу?

- Я услышала об этом от Венди Уильямс!

Шон перевел взгляд на парковку и блестящие как стекло лужи.

- Не следует узнавать новости от Венди.

- Ты же знаешь, у меня есть опыт в планировании свадеб.

Ага, свои три она спланировала сама.

Шон посмотрел на Лекси в поисках поддержки.

- Лекси – милая девушка, но ты не можешь ждать, что некто особенный с неопрятной прической сделает это самостоятельно.

Лекси села в машину. Тусклый свет зажегся на секунду, достаточную, чтобы Шон заметил улыбку на ее лице и смех в глазах. Вероятно, она бы не стала так широко улыбаться, если бы знала, что его мать считает ее «особенной».

- Эта поездка просто убила мой бедный мочевой пузырь.

Да уж, Шон представлял, как она жаловалась всю дорогу. Так Джимми и надо.

- Дай телефон парню на ресепшн.

Последнее, в чем Шон нуждался, это чтобы Джеральдина разговаривала с людьми в его доме.

Лекси легонько помахала ему, выезжая с парковки. Задние огни ее маленького внедорожника исчезли в темноте сиэтлской ночи. Шон переговорил с дежурным, чтобы тот пустил мать в его квартиру, потом засунул телефон в карман толстовки. Капля воды упала ему на лоб и стекла по переносице. И именно тогда, когда Шон посмотрел в темное ночное небо, чернильно-черные тучи разверзлись и обрушили на него ледяной дождь.

Шон натянул капюшон и наклонил голову, пряча лицо от жалящих струй ливня. К тому времени, как он пробежал три квартала, его толстовка и ботинки промокли насквозь. На углу Броад-стрит и Секонд-авеню минивэн проехал на желтый свет и окатил Шона водой до самых бедер.

Великолепно: промок насквозь, промерз до костей, а в квартире его ждала мать. Он не думал, что жизнь может стать еще хуже.

- Джеральдина, хотите еще чаю? – Джорджина Ковальски подняла чайник из китайского фарфора с маленькими розовыми цветочками, нарисованными на нем, и приложила к одному боку ладонь. – Вода еще теплая.

- Да, будьте добры. - Мать Шона поставила свою маленькую такую же как и чайник чашку на блюдечко и протянула его Джорджине.

Которая все еще не упомянула собаку, находящуюся за столом. Шон надеялся, что она придержит свое мнение о переносящих заразу, грязных животных при себе.

- Мы каждый год устраиваем чаепития в нескольких местных домах престарелых. Обитатели очень ждут их, и нам это тоже нравится, - объяснила Джорджина, наливая воду. – Это традиция семьи.

Ее южный акцент обволакивал слова, как золотой мед. Если бы Шон прислушался как следует, он бы, наверное, смог услышать «Дикси», играющую на заднем плане.

- Не моей, - сказал Джон, беря кружку и делая глоток. Его ладонь была больше хрупкой чашечки и выглядела так же смехотворно и неуместно, как – в воображении Шона – выглядела его собственная рука.

- Джон? – Джорджина повернулась к мужу.

- Нет, спасибо, любимая.

- Шон?

- Мне достаточно, спасибо.

В центре круглого стола, покрытого розовой льняной скатертью, стояла ваза с розами и лилиями. Рядом - вычурная двухъярусная ваза, наполненная девчачьей едой.

- Сэндвич с огурцом? – спросила Лекси Шона, взяв серебряные щипцы.

Она стояла рядом с ним, очень красивая в розовом платье, которое обтягивало ее во всех нужных местах. Розовый ободок удерживал светлые волосы. Если бы Шон с Лекси были наедине, он бы растрепал ей локоны. Она наклонилась к подносу, и подол платья скользнул вверх по бедрам. Если бы они были наедине, Шон бы тоже скользнул ладонями по ее бедрам.

- Можно мне птифуры и профитроли?

- Конечно.

Почему бы нет? Шон был в аду. Он сидел за розовым столом с Джоном и Джорджиной, думая о том, как будет скользить руками по бедрам их дочери. Рядом с ним сидела его мать, оттопырив мизинчик, как будто она была английской королевой. Почему бы не поесть этой маленькой еды? Может быть, он подавится и избавит себя от этого несчастья.

- Ты, наверное, заметил, что у нас пропало несколько кремовых печенек. – Лекси указала на пустое место на подносе. – Я не знаю точно, куда они делись... – она замолчала, взглянув на ужасную собачку, сидевшую на коленях Джона, - но у кого-то весь носик в креме.

Она поставила маленькую тарелку перед Шоном, на которой лежали два маленьких сэндвича с обрезанной корочкой, три розовых квадратика, каждый с красной розой, и две кремовых печеньки. Собака, снова одетая в пачку, смотрела глазами-бусинками на Шона. Черный язычок высунулся и облизал кончик носа. Шон взял розовый квадратик и отодвинул кремовые печеньки в сторону.

- Это ты сделала? – спросил лысую шавку Джон «Стена», тренер «Чинуков» и хоккейная легенда.

Собака взвизгнула и получила в награду кусок розового пирожного.

- Ты давно не участвовал в розовом чаепитии, папа, - сказала Лекси со смехом, садясь рядом с Шоном. Она подняла чашку к губам и сделала маленький глоток.

- Если бы я знала, что Шон и Джон к нам присоденятся, я бы приготовила побольше еды. – Джорджина пододвинула чашку к Джеральдине. – Нужно было мне намекнуть, - сказала она мужу.

Откинувшись на спинку стула с собакой на коленях, Джон ответил:

- Когда Нокс упомянул, что его мать здесь у Лекси, я подумал, что стоит заскочить и поздороваться. Шон решил составить мне компанию.

Да, чтобы перевести беседу, если Джон начнет задавать матери слишком много вопросов или если она решит упомянуть съехавшую крышу дочери четы Ковальски. Мать провела в городе уже два дня, и Шон был уверен, что убедил ее: в ближайшем будущем свадьбы не предвидится. Он надеялся, мать не станет упоминать о своем чудесном исцелении от панкреатита или о своем последнем заболевании – диплопии. Или двоении в глазах.