— Тайер… — предупреждаю я.

Ощущения нарастают. Его волосы влажные от пота, шея напряжена. Я глажу его по спине, обвиваю руками мускулистые плечи, притягивая ближе к себе.

— Давай, — произносит он. — Кончи на моем члене.

Его рука проскальзывает между нами, находит клитор, и ощущения выплескиваются за край. Мой разум затуманивается, тело сотрясается от оргазма, и я кричу, царапая его спину. Тайер резко вдыхает, и я быстро отпускаю его, опасаясь, что сделала больно, но он берет мою руку и возвращает ее на прежнее место. Я снова провожу ногтями по его спине, и рот парня открывается, а глаза зажмуриваются. Свободной рукой я притягиваю его лицо к своему, посасываю пирсинг на губе. Тайер напрягается, потом врезается в меня еще несколько раз, выскальзывает наружу и, зажав член в кулаке, двигает им по всей длине своей плоти. Мышцы его живота сокращаются, и его наслаждение изливается мне на бедро.

Задыхаясь, он падает на меня и, продолжая коленом стоять на полу, прижимается щекой к моей груди. Пока мы пытаемся отдышаться, на нас медленно опускается тяжесть того, что мы сделали. В конце концов он поднимает меня и, перевернувшись, кладет на себя. Потом берет плед со спинки дивана и накрывает нас. Плед едва достает нам до поясницы, но Тайер подо мной горячий как печка, так что это не имеет значения.

— Я сделал тебе больно?

— Нет.

Да.

— Ты в порядке?

— Да.

Нет.

Честно говоря, я не знаю, что чувствую. Меня одновременно переполняет много-много эмоций, и я не могу выделить что-то одно. Если мне нужно было бы подобрать одно слово, то им было бы… взволнованно. Я ждала этого момента целых три года, и реальность оказалась лучше, чем все, что я представляла в фантазиях, но что теперь? Неужели Тайер снова станет холодным и отдалится?

Но затем я чувствую, как его палец скользит по моему позвоночнику вверх и вниз, снова и снова посылая дрожь и мурашки по всему телу. Я немного расслабляюсь, растворяясь в Тайере.

Провожу кончиками пальцев по узору, похожему на ветви дерева, который ползет вниз по его руке. Та ночь была одной из худших в моей жизни — для него, наверное, тоже, — так зачем ему постоянное напоминание? Я не могу не согласиться, что это прекрасно. Каким-то образом это заставляет меня чувствовать себя ближе к Тайеру: это воспоминание, эта связь, к которой никто другой не может прикоснуться.

— Зачем ты ее сделал? — наконец спрашиваю его.

Тайер не отвечает. Вместо этого он прижимает мое запястье с похожей отметиной к губам.

— Я провожу тебя до дома.

Краткий миг нежности испарился, его маска вернулась на место, и внезапно мне становится холодно. С горьким смешком я отстраняюсь от его теплого тела. Я не удивлена. Было бы глупо думать, что это что-то изменит. Встав, я торопливо натягиваю нижнее белье.

— Шэйн.

Не отвечая, осматриваю пол, ища остальную одежду. Надеваю футболку, потом поверх нее куртку.

— Шэйн.

Заправив волосы за ухо, я осматриваю тускло освещенное помещение в поисках забытых вещей и замечаю лифчик. Запихиваю его в карман куртки и, отыскав ботинки, обуваюсь.

— Шэйн, твою мать, остановись на минуту!

Наконец я поднимаю глаза на него. Тайер стоит в одних брюках, его грудь бурно вздымается, а в глазах мелькают противоречивые чувства.

— Уже поздно. Тебе стоит пойти и проведать Холдена, — отмахиваюсь от него я, силясь сохранить ровный тон и выглядеть невозмутимой.

Тайер хмурится, и складка между его бровей становится глубже. Это последнее, что я вижу, прежде чем уйти.