Глава 2

В

интер крепко спала, когда звук чего-то стучащего за дверью мотеля вырвал ее из беспокойного сна. Она заставила себя открыть глаза, гадая, не идет ли там какое-то строительство. Звук напоминал работу отбойного молотка.

Сдвинувшись на мягком матрасе, она натянула одеяло на голову, но стук продолжался. Более того, он стал громче.

Кроме того, кто-то звал ее по имени.

Какого черта?

Скатившись с кровати, Винтер, спотыкаясь, отодвинула край занавески. Она дважды моргнула, прогоняя помутнение из глаз, и выглянула наружу.

Было уже достаточно поздно, солнце поднялось над горизонтом, заливая бледным солнечным светом усыпанную гравием парковку. Винтер повернула голову и посмотрела на темную фигуру, стоящую перед ее дверью.

Ноа Хеллер.

Его вид поразил ее с ошеломляющей силой. Не только потому, что он последний человек, которого она ожидала увидеть стучащим в дверь ее номера в мотеле, но и потому, что он как раз из тех мужчин, которые вызывают у женщин реакцию «удар под дых».

И дело не только в его фигуре ростом в шесть футов, которую подчеркивали мускулы, наработанные физическим трудом в качестве офицера по охране природы. И не в загорелом лице с чертами, выточенными до сурового совершенства. Или темных глазах, в которых читалась властность, не сопоставимая с его тридцатью одним годом.

Дело в силе его присутствия. Как будто он носил с собой свое личное силовое поле, которое захватывало и удерживало внимание. Не поверхностная харизма кинозвезды. Или хитрое обаяние продавца. Ноа Хеллер обладал глубоким, резонирующим магнетизмом, абсолютно естественным и неотразимым.

Откинув с лица спутанные волосы, Винтер поспешно натянула брюки и свитер. Она не взяла с собой сумку, поэтому ей пришлось надеть ту же одежду, что и вчера.

Приведя себя в приличный вид, она распахнула дверь и с недоумением посмотрела на друга.

— Ноа? — взглянув через его плечо, она увидела зеленый джип, припаркованный рядом с ее грузовиком. — Что случилось?

Он засунул руки в передние карманы джинсов, отчего его мощные мышцы вздулись под утепленной фланелевой рубашкой. Для того чтобы Ноа надел простую куртку, должно стать ну очень холодно.

— Все в порядке. По крайней мере, дома все в порядке, — заверил он Винтер, его темный взгляд прошелся от ее спутанных волос до пальцев ног. — Меня больше беспокоит то, что происходит здесь.

Она выдохнула, даже не подозревая, что сдерживает дыхание. Часть ее существа всегда подспудно ожидала катастрофы. Ее психотерапевт сказал, что это реакция на травму, полученную в детстве. Лично Винтер считала, что это просто благоразумие.

Надеяться на лучшее и готовиться к худшему, верно?

— С чего бы тебе беспокоиться?

— Я заходил к тебе в квартиру, но тебя там не оказалось, и я позвонил твоему отцу. Он сказал, что ты останешься в Пайке.

Винтер помрачнела. Она совсем забыла, что к ней собирался зайти Ноа с бутылкой ее любимого вина. Наряду с Тоней, он был одним из немногих, кто знал, что она ежегодно ездит в Пайк, чтобы навестить могилу матери. Когда ее клиенты спрашивали, почему она всегда закрывает ресторан на второй неделе апреля, Винтер отвечала, что это для того, чтобы сделать ремонт и обновить оборудование. Она не хотела, чтобы кто-то вторгался в ее личное горе.

С Ноа все иначе.

Он был не только другом, но и пережил свою собственную трагедию, когда его родители погибли в аварии, устроенной пьяным водителем. Ноа тогда было всего четырнадцать лет. Они оба пережили утрату, которую другие не могли понять.

— Это не объясняет, почему ты стучишь в мою дверь в... — Она подняла руку, чтобы взглянуть на часы. Ее глаза расширились от шока. — Черт, уже десять часов?

— Ты приезжаешь сюда с шестнадцати лет, но никогда не остаешься, — проговорил он. — Я волновался.

Винтер с трудом пыталась сосредоточиться на его словах. Ее мозг все еще путался от долгих часов, которые она провела, ворочаясь на жестком матрасе.

— Как ты меня нашел?

Его губы скривились в улыбке.

— В Пайке всего два мотеля и один пансион. Не нужно быть гением, чтобы разыскать тебя.

Звук шин, скрипящих по гравию, вывел Винтер из оцепенения. Ноа проехал три часа, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Он проявил гораздо больше заботы, чем ее собственный отец. Когда она позвонила и сказала, что останется в Пайке, отец пробормотал что-то невнятное и быстро прервал связь. Он даже не вспомнил, что сегодня годовщина смерти его жены.

По правде говоря, доктор Эдгар Мур не интересовался ничем, кроме преподавания литературы в местном колледже в Ларкине и коллекционирования старых рукописей.

Она отступила назад.

— Заходи.

Ноа быстро вошел в комнату, его брови приподнялись, пока он оглядывал тесное пространство с дешевой мебелью. Здесь стояла узкая кровать и один комод с прикрученным к нему портативным телевизором. Потолок подпирали балки, которые выглядели так, будто их сделали из пенопласта, а на стенах красовались облупившиеся психоделические обои.

— Фу... — Он вздрогнул, оборачиваясь кругом. — Явно не эта великолепная гостиничная обстановка соблазнила тебя задержаться в Пайке.

Винтер вдыхала теплый запах сосны, исходивший от Ноа. Она не думала, что это одеколон, просто свежий аромат, которым он благоухал, проводя так много времени на свежем воздухе.

— Ну, не знаю, похоже на интерьер в сериале «Семейка Брэди», — поддразнила она, кивнув в сторону оранжево-фиолетового и лаймово-зеленого пледа, который сбросила на пол. — Или, может быть, на коробку с расплавленными мелками.

Он улыбнулся ей в ответ. Они всегда легко общались друг с другом. Еще с тех пор, как познакомились на групповой терапии по преодолению горя, когда ей было четырнадцать, а ему шестнадцать. Это одна из причин, почему они никогда не встречались. Любовников найти несложно. И еще легче потерять. Хорошего друга обрести гораздо труднее. И намного ценнее.

— Похоже на обстановку в доме моей бабушки, — пробормотал Ноа.

— Да, и как у моей. Наверное, в семидесятых в Пайке проходила распродажа ковров из лохмотьев авокадо.

Ноа помрачнел.

— Надеюсь, тот, кто их продавал, обанкротился. Мне бы не хотелось думать, что это может вернуться в стиле ретро-шик.

Винтер фыркнула.

— Не в каждом доме могут быть полы, стены и балки из дерева, — сказала она, имея в виду домик, который Ноа построил рядом с озером в нескольких милях к северу от Ларкина.

— Почему нет?

Она указала на край кровати.

— Садись.

В комнате не стояло стульев, и Винтер не хотела, чтобы Ноа возвышался над ней, когда она будет объяснять, почему осталась в Пайке, а не вернулась домой.

Он не виноват. Просто она была маленького роста, а комната слишком тесная.

— Да, мэм. — Он присел на край матраса и уставился на нее с любопытством. — Теперь расскажешь?

Она поспешила схватить манильский конверт, который бросила на стойку рядом с раковиной в ванной около трех часов ночи. Только так ей удалось перестать смотреть на него, чтобы попытаться заснуть.

Вернувшись и встав перед Ноа, она сунула конверт ему в руку.

— Вот.

Его взгляд оставался прикованным к ее лицу. Мог ли он увидеть напряжение, от которого ее лицо застыло? Возможно.

— Что это? — спросил Ноа.

Винтер облизала губы. Они были сухими и потрескавшимися.

— Прежде чем уйти с кладбища, я решила найти могилу шерифа Янсена.

Ноа нахмурился, как бы отыскивая в памяти это имя.

— Это тот человек, который расследовал убийство?

Теплая волна разлилась по Винтер. Ноа обладал длинным списком достоинств. Он был умным, верным, преданным своей работе офицером по охране природы и порядочным членом общества.

О, и великолепным.

А еще он оказался первым человеком в жизни Винтер, который действительно прислушивался к ее словам. Тот факт, что он вспомнил шерифа Янсена, доказывал, насколько внимательно он к ней относится.

— Да. Он умер пару месяцев назад, — пояснила она. — Пока была там, я познакомилась с его сыном, Киром.

— Ты осталась не поэтому. — Голос Ноа прозвучал странно ровно.

Она покачала головой.

— Нет. Он сказал мне, что у его отца есть конверт с именем моей матери на лицевой стороне. И спросил, хочу ли я его забрать

— Очевидно, ты захотела.

— Я сомневалась. Даже после того, как заехала к нему домой, чтобы забрать его, я несколько часов сидела в своем грузовике, раздумывая, хочу ли посмотреть, что внутри. — Винтер припарковалась на подъездной дорожке, окоченев от холода и темноты, ползущей по тихому району, прежде чем, наконец, открыла конверт и достала то, что находилось в нем.

— Любопытство победило?

— К сожалению.

— Почему ты так говоришь?

— Посмотри сам.

Медленно Ноа открыл клапан и наклонил конверт. Он потряс его, чтобы вытряхнуть фотографию 8х10, которая хранилась внутри. Винтер шагнула в сторону, чтобы снова взглянуть на зернистую черно-белую фотографию, которая преследовала ее во снах.

Нечеткое изображение стройной женщины, стоящей рядом с белым внедорожником с открытой водительской дверью. На ней было дизайнерское пальто длиной до колена и кожаные сапоги на трехдюймовом каблуке. Длинные роскошные светлые волосы обрамляли ее бледное лицо, которое даже на расстоянии, размытое из-за плохого качества фотографии, поражало своей красотой. По другую сторону от женщины виднелись очертания бензоколонки, а над ней располагался навес, где флуоресцентные лампы боролись с темнотой, окружавшей заправочную станцию.

Ноа поднял голову, чтобы встретиться с встревоженным взглядом Винтер.

— Это с той ночи, когда напали на твою мать?

— Да. Это кадр с записи камеры наблюдения.

— Господи.

***

Незнакомец простоял возле мотеля всю ночь. В ожидании. Наблюдая.

В ежегодном паломничестве произошла загадочная перемена. Раньше Винтер приезжала в Пайк, чтобы посидеть у могилы матери. Иногда она задерживалась на час или два. Если погода была хорошей, она оставалась на весь день.