Глава 28

Винтер говорила мягким, успокаивающим голосом. Она не знала, чем вызвано волнение старика. Может, это реакция на выход из комы? Может быть, из-за лекарств ему снятся кошмары?

— Я прощаю тебя, — заверила она его.

Сандер посмотрел на нее с мольбой.

— Правда?

— Главное, чтобы тебе стало лучше.

Он крепко сжимал ее руку, пока ей не стало больно. Он оказался таким же сильным, как всегда. Это хорошо, сказала Винтер себе, стараясь не вырывать пальцы из его хватки.

— Ты понимаешь, что у меня не осталось выбора, — умолял он.

— Конечно.

— Она собиралась погубить нас.

Винтер замерла, вытеснив из головы беспокойство за деда, когда ее охватило странное чувство. По коже побежали мурашки, которые не имели ничего общего с прохладой в воздухе.

— Она?

— Твоя мать.

Она должна уйти. Ее дедушка находился под действием препаратов и не понимал, что происходит. Но Винтер не могла пошевелиться. Как будто что-то заморозило ее на месте.

— Как она могла погубить вас? — Вопрос вырвался из ее рта прежде, чем она успела его остановить.

Его челюсти сжались, глаза пылали ненавистью.

— Она превратила твоего отца в посмешище, — прорычал Сандер. — Все в Ларкине знали, что она спит со всем, что движется.

— Дедушка...

— Не хватало еще, чтобы он вел себя как размазня. Он, итак, вечно шатался повсюду, уткнувшись носом в книгу. А теперь превратился в мужчину, у которого не хватает яиц, чтобы удовлетворить свою жену. — Старик не дал ей прервать его недовольство. — Слабак.

Винтер сжала губы. Пусть дедушка ранен и, возможно, даже бредит, но она чувствовала себя обязанной защищать своих родителей.

— Почему ты так суров к нему?

— Потому что он последний из Муров, — огрызнулся Сандер. — Мы происходим из старинного рода отважных первопроходцев. Мы работаем руками и ухаживаем за землей. Мы не сидим на заднице в каком-нибудь шикарном офисе.

Винтер вздохнула. Она слышала эту историю тысячу раз. О том, как ее предки отважились на долгое путешествие из Ирландии, чтобы поселиться в Нью-Йорке. Как они своими руками построили повозки и заложили семейное серебро, чтобы купить двух лошадей и отправиться на запад. Иногда рассказ включал в себя сражения с индейцами, иногда они отбивались от бандитов, но в конце концов они упорно шли вперед и основали усадьбу, которая с тех пор принадлежала семье Мур.

— Сейчас не восемнадцатый век, — напомнила она ему мягким тоном.

Его брови сошлись.

— Это традиция Муров.

— Ладно, ладно. Я поняла, — пробормотала Винтер, хотя на самом деле это не так. Каждая семья, не относящаяся к коренному населению, приезжала откуда-то, чтобы обосноваться. Это не делало их особенными.

Словно почувствовав отсутствие у Винтер гордости за первопроходцев, Сандер прищелкнул языком.

— Это еще не все.

— Не все?

— Нет. Дело в деньгах. — В голосе старика слышалось раздражение. — Школьные кредиты, ипотека, бесконечные кредитные карты. Эдгар появлялся у меня каждую неделю с протянутой рукой.

Винтер понадобилась секунда, чтобы понять, что они перешли от раздражения Сандера по поводу отсутствия у его сына мужских качеств и неверности ее матери к другим его претензиям.

— Почему ты просто не отказал?

— Лорел.

Винтер ждала, пока Сандер смотрел на нее с немой мольбой в глазах. Наконец она поняла, что он ждет ее согласия на продолжение. Она колебалась. Предостерегающий шепот побуждал ее уйти. Винтер могла бы позвать медсестру, которая дала бы деду что-нибудь успокаивающее, пока она сходит в приемную за чашкой кофе. Она отчаянно нуждалась в кофеине.

Но вместо этого она произнесла роковые слова.

— А что с ней?

— Она обнаружила мою единственную слабость.

Сандер Мур признался в слабости? Винтер никогда не думала, что услышит такое из его уст.

— Какая слабость?

— Ты, — прошептал он. — Я готов на все ради тебя.

Болезненное волнение сжало ее сердце. Именно Сандер Мур поддерживал ее всю жизнь. Скала, за которую она могла держаться, как бы ни штормило море.

— Я знаю это, дедушка.

— Она угрожала, что заберет тебя.

Винтер дернулась. Этого она ожидала меньше всего.

— Мама?

— Да, твоя мать, — прорычал он.

Винтер растерялась. Лорел Мур ни за что бы не забрала ее. Не для того, чтобы в результате стать матерью-одиночкой.

— Я уверена, что ты, должно быть, неправильно понял.

— Нет, никакого непонимания не возникло, — прорычал он. — Лорел заявилась ко мне домой, размахивая пачкой счетов, и сказала, если я не дам денег, она уедет из Ларкина, и мы больше никогда не увидимся.

— О боже.

— Я не мог этого вынести. — Старик смахнул слезы. — Я не мог.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Не говори больше.

— Я должен был ее остановить. — Сандер взял Винтер за руку и притянул ближе, почти перегнув через стальные перила кровати. — Ты понимаешь? Я не мог позволить ей украсть тебя у меня. Не после того, как она уничтожила все остальное.

— Папа никогда бы не позволил ей уйти, — заверила она его, морщась от давления твердой стали на ее талию.

— Ба. У этого болвана не хватило бы духу ее остановить.

— Конечно, хватило бы. Ты сам говорил, что они одержимы друг другом...

— Я должен был что-то сделать, — перебил он. — Я просто обязан был защитить тебя от этой злобной суки. Ни один суд в стране не осудил бы меня за это.

Осудить его? Странная фраза. Особенно для дедушки.

— Что ты сделал?

— То, что я всегда делаю. Решил проблему.

Холод в комнате пробрался под кожу Винтер. Оставаясь неподвижной над кроватью, она вглядывалась в виноватое лицо Сандера и его наполненные слезами глаза.

Дело не в признании о том, что он заплатил Лорел, чтобы она не уезжала с его внучкой. Он уже сказал, что давал им деньги.

Предчувствие кольнуло ее в животе.

— Как? Как ты это решил?

— Я не мог пойти сам. — Ее дедушка отвел взгляд, как будто не мог смотреть ей в глаза. — Поэтому пообещал дать ему денег, в которых он нуждается.

Винтер покачала головой. Неужели дедушка запутался? Неужели он забыл, о чем они говорили?

— Мы говорили о маме и ее угрозах забрать меня, — напомнила она ему.

— Я знаю, о чем мы говорим, — выдохнул Сандер.

— Я не понимаю. Ты сказал, что дал ему деньги, в которых он нуждался, — повторила она его слова. — Дал для чего?

— Разве это не очевидно? Я заплатил ему за то, чтобы она никогда не вернулась из Пайка.

Винтер медленно выпрямилась, из ее горла вырвался придушенный смех. На секунду ей показалось, что дедушка признается в том, что заплатил кому-то за убийство ее мамы.

Но это не могло быть правдой. Ведь так?

— Нет, — прошептала она.

Сандер выругался.

— Я не мог поверить, что этот идиот сделал это у тебя на глазах. Что за чудовище убило бы мать на глазах у ее ребенка?

На глазах у ребенка...

Винтер отошла от кровати, глядя на Сандера в оцепенении. В конце концов, она почувствует острую боль от предательства. Пока же она слишком потрясена, чтобы понять, что он ей говорит.

— Ты заплатил кому-то, чтобы застрелить мою маму? — Она должна услышать эти слова из его уст.

— Я никогда не хотел, чтобы все зашло так далеко. — В его голосе звучала мольба. — Но Лорел продолжала давить и давить. Она требовала больше денег каждую неделю. Она даже предложила мне продать ферму, чтобы расплатиться с ее долгами. — Он резко, невесело рассмеялся. — Эта земля — мое наследие. Она течет в моих венах, а Лорел... — Его слова оборвались, когда волна усталости нахлынула на него. — Я знал, что шантаж никогда не закончится, поэтому сделал единственное, что мог, чтобы защитить тебя и твое наследство.

Винтер с трудом сглотнула. В ее горле застрял комок.

— Кто? — наконец смогла прохрипеть она. — Кто застрелил мою мать?

Низкий, знакомый голос прозвучал от двери позади Винтер.

— Я.