— Он друг семьи? — Ноа поднялся на ноги, прижимаясь к ней своим теплым телом. Как будто хотел быть рядом на случай, если она упадет.
Возможно, она бы ощутила досаду, если бы ее колени не чувствовали серьезную слабость.
— Не то чтобы я помнила. — Она выудила из памяти образ крупного мужчины, который подъехал к дому, когда Винтер помогала бабушке выгружать продукты из машины. Он вежливо поинтересовался, может ли помочь, но получил твердое «нет». — На самом деле, я не думаю, что он очень нравился моей бабушке.
— Почему ты так считаешь?
— Просто ее отношение, когда их пути пересекались. Моя бабушка была милейшей женщиной, но ее голос звучал... — У Винтер не нашлось подходящего слова. В нем не слышалось гнева. Или страха. В нем сквозило странное презрение. — Резко, когда она говорила с Дрейком, — наконец закончила она.
— Ты когда-нибудь спрашивала ее, почему?
— Нет. — Винтер пожала плечами. Она была ребенком, а затем самовлюбленным подростком, когда приезжала в Пайк. Она проводила время на кухне с бабушкой или болтала по телефону с друзьями. — Меня это не очень интересовало.
— Ты знаешь о нем что-нибудь?
— Я помню, что видел его за рулем грузовика, на боку которого размещалась какая-то реклама. Кажется, строительной компании. — Она вспомнила, что на табличке значилось название компании и молоток. Или это был гаечный ключ? — Может быть, сантехник.
— Следует проверить, живет ли он все еще в том же доме.
Винтер дернулась, придя в ужас от одной мысли о встрече с любовником своей матери.
— Зачем?
— Возможно, он последний, кто разговаривал с твоей матерью перед ее смертью, — заметил он мягким тоном. — Если за ней следили или домогались, она могла что-то ему сказать.
Винтер посмотрела вниз на письма.
— Что, если это не тот самый Дрейк?
— Тогда он скажет нам, что не знает, о чем мы говорим.
Тошнота вернулась. На самом деле Винтер не сомневалась, что это один и тот же человек. Имя Дрейк не так часто встречалось. Особенно не в этом районе. Из-за этого мысль о том, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, вызывала только нежелание.
— Я не уверена, что смогу.
Ноа переместился, чтобы встать прямо перед ней, и слегка обхватил ее плечи руками.
— Винтер, ты не должна делать то, чего не хочешь. Никогда.
Она тяжело вздохнула.
— Я хочу. Но от одной мысли о том, что мне придется столкнуться с любовником моей матери, мне становится плохо.
— Я сам поговорю с ним, — заверил он ее без колебаний. — Если только ты не предпочтешь вернуться домой и выбросить это из головы.
Она искренне обдумала его предложение. Какая-то часть ее готова поскорее покинуть домик и уехать. Она могла вернуться в Ларкин и притвориться, что последние два дня не более чем дурной сон. Бог знал, что она привыкла к кошмарам. Они преследовали ее годами.
Но еще большая часть отказывалась засунуть голову в песок. Если что-то случилось двадцать пять лет назад, она хотела знать правду.
Она должна разобраться во всем ради своей матери.
— Нет. — Винтер встретила его ищущий взгляд. — Нам нужно выяснить, что он может рассказать о том вечере, когда умерла мама. Она могла рассказать ему, что ее преследовали. Или поделиться описанием машины, следовавшей за ней. Если бы мне было страшно, я бы захотела кому-нибудь рассказать.
Ноа коснулся губами ее лба, прежде чем отступить назад.
— Ты готова?
Винтер рассеянно подняла руку, чтобы дотронуться до места, еще теплого от его губ, когда он обхватил ее за плечи и повел в главную комнату.
Вид холста у окна вызвал новую волну боли.
— Я думала, она пришла сюда рисовать. Я лежала в постели и размышляла о том, как она провела последние часы своей жизни в этом мире. Мне нравилось верить, что она занималась любимым делом. — Винтер с отвращением покачала головой. — Вместо этого она приехала сюда, чтобы изменять моему отцу. Неудивительно, что она никогда не хотела видеть меня рядом.
Ноа крепко прижал Винтер к себе, решительно подталкивая к двери.
— Мы не знаем, что произошло. Не знаем наверняка. Пойдем поговорим с Дрейком.
Она отвела взгляд от картины, покрытой слоем пыли.
— Хорошо.