ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

ЭДДИ

Головная боль будит меня, и я страдальчески стону, лежа все еще с закрытыми глазами, а события прошлой ночи крутятся в голове, словно кинолента. Голова раскалывается, глаза опухшие, но это ничто по сравнению с болью в сердце, которую я чувствую, когда вспоминаю то, что сказала Тео.

«Я просто хочу помочь тебе стать нормальным». Съеживаюсь. Мои слова будут преследовать меня, превосходя болезненные воспоминаниями о выражении лица Тео.

— Я такая дура, — заявляю вслух.

Мое лицо пылает от стыда, и я изо всех сил сдерживаю слезы. Я очень надеюсь, что не испортила наши отношения с Тео. Судорожно вдыхаю, стараясь сдержать шквал эмоций, грозящих вырваться наружу и захлестнуть меня. Мне ненавистна мысль, оставить все в подвешенном состоянии, как мы и поступили, и позволить боли гноиться целую неделю, но Тео имеет право на личное пространство. Откровенно говоря, это, вероятно, разумное решение. Я даже не знаю, что чувствую по этому поводу.

Не слишком ли я него давлю?

Я вышла за рамки дозволенного?

Я действительно пытаюсь изменить его?

Эти размышления совсем не облегчают мою мигрень, но я заслужила эту боль и должна перетерпеть ее. Вылезаю из постели, полна решимости попытаться выглядеть как нормальный человек, и иду в душ. По дороге в ванную, мой мобильный подает сигнал о входящем сообщении. Сердце на мгновение замирает. Может, это Тео?

Перевожу взгляд на прикроватную тумбочку, где обычно лежит телефон, но его там нет. Раздается еще один звук о входящем сообщении, и я отчаянно мечусь по комнате, пытаясь найти свой мобильный. Копаюсь в сумочке, но его там не нахожу, как и в куче смятой одежды, которую скинула прошлой ночью перед тем, как лечь в постель. Я запрыгиваю на кровать и разбрасываю несколько подушек — серьезно, зачем мне столько подушек? — и тут слышу жужжание в третий раз. Подбрасываю одеяло, и телефон чуть не врезается в мое лицо. Я изо всех сил пытаюсь поймать его, а затем смотрю на экран.

Моя надежда угасает, когда вижу, что мне написал не Тео. На экране отображается неизвестный номер, но я не вижу сообщения. Проглотив свое разочарование, провожу вниз большим пальцем, чтобы разблокировать экран.

Неизвестный номер: Привет, Эдди, это Деми. Я нашла твой номер в телефоне Тео.

Неизвестный номер: Тео не знает, что я написала тебе, он сейчас спит, поэтому я решила воспользоваться этим.

Неизвестный номер: Нам нужно поговорить. Ты можешь встретиться со мной за чашечкой кофе?

Мной овладевает любопытство. Злится ли она на меня и достаточно ли она сердита, чтобы что-то предпринять? Я не очень хорошо знаю Деми, но думаю, что, если бы она была не в духе и хотела бы надрать мне задницу, чтобы защитить своего лучшего друга, у нее бы все получилось. Между ее защитным инстинктом и моим чувством вины, беспокойством и паршивым душевным состоянием — не думаю, что мы будем серьезными соперниками. Черт, я склоняюсь к тому, чтобы согласиться.

Хотя есть большая вероятность, что она в бешенстве, текст сообщений не передает ее намерения выместить на мне свою злость физическим способом. Кроме того, Деми не хулиганка. У меня такое чувство, что у нее на уме что-то другое. Но что именно? Есть только один способ узнать.

Я сохраняю ее номер, прежде чем отправить ответное сообщение, и она отвечает почти мгновенно. Не теряя времени, мы договариваемся о времени и месте встречи, и я кладу трубку, когда мы заканчиваем разговор. Если мне повезет, Деми мне поможет. Пора выяснить, чего она хочет.

***

Входя в свою любимую кофейню, слышу звук дверного колокольчика, ароматные запахи молотых кофейных зерен и свежеиспеченных круассанов создают ощущение комфорта и уюта. Бегло осматриваю небольшой зал и вижу, что Деми еще не пришла, поэтому становлюсь в очередь и заказываю латте с фундуком и миндальным молоком для себя и горячий шоколад со вкусом мяты для нее. Сажусь за пустой столик лицом к двери, и Деми забегает как раз в тот момент, когда приносят наши напитки. Как раз вовремя.

Она быстро замечает меня и направляется ко мне без улыбки. Мой живот скручивает от беспокойства.

— Привет, — говорю, вяло махая рукой. — Я заказала тебе горячий шоколад с мятой. Тео упоминал, что это твой любимый. — От одного его имени мое сердце сжимается от раскаяния.

— Спасибо, — отвечает Деми вежливо, но ее взгляд остается угрюмым, когда она снимает шарф с шеи.

В неловкой тишине жду, пока она усаживается, не зная, как начать разговор. Деми обхватывает кофейную кружку ладонями и, наконец, произносит:

— Ты же знаешь, почему я хотела встретиться с тобой, да?

— Чтобы послать меня? Чтобы сказать мне, что я все испортила? Сообщить, что я больше никогда не встречу такого парня, как Тео?

Легкая улыбка изгибает уголки рта Деми, когда она качает головой.

— Ты уже знаешь ответы на эти вопросы. Нет, я не такой человек. Да, ты все испортила, и да, ты никогда не найдешь такого, как Тео. Я здесь, чтобы рассказать тебе то, чего ты еще не знаешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Эдди. — Деми приподнимает бровь, глядя на меня поверх края своей кружки, прежде чем сделать глоток. — Я знаю Тео лучше всех, и ты причинила ему боль. Как бы мне ни хотелось ударить тебя по лицу — опять же, я не такой человек, — мне известно, что ты делаешь моего лучшего друга счастливым. Ты многого не знаешь.

— Послушай...

— Нет, — она прерывает меня, и неумолимый тон ее голоса соответствует непреклонному блеску в ее глазах. — Эдди, ты послушай меня. Судя по тому, что Тео рассказал мне прошлой ночью, ты много говорила и мало слушала. Мне нужно, чтобы ты просто молчала, слушала и пыталась понять, с чего все началось. Ясно?

Я на мгновение замолкаю, шокированная тем, как она защищает Тео, поэтому просто киваю.

Деми наклоняет голову в знак одобрения и делает еще один глоток шоколада, прежде чем начать.

— Возможно, Тео упоминал раньше, что мы с ним росли вместе. В детстве мы были соседями и быстро стали лучшими друзьями. Я на несколько лет младше вас, но мы хорошо поладили. Будучи в таких близких отношениях с ним, я была свидетелем всего, через что он прошел, и всего, что он сделал, чтобы справиться со своим заиканием. Я не знаю, что такого особенного в том, когда человек отличается от других, что некоторые проявляют свою мудацкую сущность, но Тео был как магнит для хулиганов. Я знаю, что сейчас он носит очки, но в детстве у него были действительно огромные, толстые линзы. — Деми смотрит в свою кружку, на ее лице легкая улыбка, но в глазах сверкают слезы, когда она снова поднимает на меня взгляд. — Он также повсюду таскал с собой комиксы, что, я предполагаю, делает и сегодня. Но не они привлекали к нему нежелательное внимание, хотя отчасти и так было. К сожалению, хулиганы издевались именно из-за его заикания. Тео сам по себе тихий и неконфликтный, поэтому, оглядываясь назад, кажется, что эти качества только усугубили ситуацию, потому что он был вызовом.

Меня охватывает печаль, когда я представляю Тео маленьким мальчиком в больших очках и с непослушными волосами, которого дразнят за что-то, что он не может контролировать. Горло сдавливает от эмоций, и я благодарна Деми за то, что она мне это рассказывает.

— К нему постоянно придирались, и это всегда, казалось, происходило в одном и том же порядке. Всегда начиналось в начале первого года, когда он переходил в новую школу, а затем сходило на нет, как только ученики привыкали к его заиканию и понимали, что он не реагирует на их насмешки. Но некоторые из этих маленьких засранцев были упорны, и Брок входит в их число. Но знаешь, что? Тео вел себя благородно. Каждый. Раз. Он никогда не мстил. Никогда не сдавался. Никогда не плакал. Он такой сильный.

Гордость, любовь и печаль отчетливо звучат в ее голосе.

— За пределами наших семей, где он чувствовал себя комфортно, Тео много с чем сталкивался. Он провел годы, подвергаясь насмешкам со стороны других и получая указания, как себя вести; все это дерьмо сказывается и на тебе. Он не рассказывал своей маме о травле, по крайней мере, пока не стал старше и не смог ей помогать. Я не знаю, говорил ли тебе Тео, но его отец умер, когда он был еще ребенком. Было время, когда они с мамой с трудом сводили концы с концами, и он знал, что если признается об издевательствах, она угробит себя на работе, чтобы он мог получить лечение. Она знает, что он идеален сам по себе, но она защищает его и не хочет, чтобы он считал себя хуже остальных.

— Однажды Тео решил преодолеть заикание по-своему. На своих условиях. Он посещал специалистов. Ходил на сеансы терапии. Тратил на лечение деньги, заработанные на летных каникулах, чтобы помочь своей маме, потому что не хотел быть обузой. Сейчас его заикание проявляется только иногда, и он так этим гордится. Я так им горжусь.

Жар поднимается по моей шее и приливает к щекам от ее слов. Я понятия не имела, что над Тео так издевались, и не знала, что он обращался к врачам. Открываю рот, чтобы высказать свои мысли, но Деми качает головой, улавливая мои намерения.

Сообщение получено: я все еще должна слушать.

— Это происходило, когда ему было пятнадцать. Через пару лет он начал нравиться девушкам. Я имею в виду, что Тео может быть немного занудой, и его нельзя назвать самым популярным парнем в школе, но ты же его видела. Он симпатичный парень. С детства обожал плавать, поэтому рано приобрел телосложение пловца. Девочки-подростки замечают подобное дерьмо, и он начал получать некоторое положительное внимание от девочек в школе.

— Он начал встречаться с девушкой по имени Тиффани, она была смазливой, отчасти популярной и полной противоположностью ему, с точки зрения интересов. Но да, это случилось. Во всяком случае, первые несколько недель они казались отличной парой, но потом она начала пытаться что-то в нем изменить. Тиффани советовала ему носить контактные линзы вместо очков. Ходила с ним по магазинам, чтобы влиять на его выбор одежды. Была недовольна, если он хотел посмотреть фильм о супергероях. Ныла, если он хотел тусоваться со мной, потому что она была неуверенной в себе. Тиффани также чрезвычайно смущалась, когда он заикался. Она ненавидела это. Когда при ней высмеивали его заикание, она ни черта не говорила. Наоборот, она смеялась. Даже после стольких лет я все еще хочу заехать этой суке по лицу, но, к счастью, Тео был достаточно мудр, чтобы порвать с ней. Тем не менее, этот опыт произвел на него неизгладимое впечатление.