– Спасибо, мама. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, сынок. Я желаю тебе удачи с твоей очаровательной девушкой завтра. – Мать встала, поцеловала его в щеку и направилась в заднюю часть дома.

Итак... вот и все. Немного неожиданно, но в целом воссоединение прошло лучше, чем надеялся Хоакин.

Он встал и направился из кухни к входной двери. Озадаченно нахмурившись, он вышел и направился к машине. Когда он приблизился с брелоком в руке, то услышал звуки классической музыки, доносящиеся с заднего двора.

Маме всегда нравились пикантные латиноамериканские мелодии и что-нибудь приподнятое, иногда с романтической балладой. Калеб казался немного старше, но Хоакин не считал его любителем классической музыки. Он пожал плечами. Может, он все неправильно понял.

Внезапно музыка прекратилась.

– Еще раз, – настаивал молодой мужской голос из-за забора. –Уже намного лучше, поэтому я хочу увидеть это снова.

Хоакин уже слышал этот голос однажды, на голосовой почте Бейли.

Бросившись на звук, Хоакин чертовски надеялся, что правильно запомнил этот голос. Это означало, что Бейли должна был быть рядом.

В предвкушении, сжимавшем его сердце, Хоакин поискал калитку на задний двор. Найдя ее, он медленно поднял щеколду, заглядывая в щель. Он не хотел, чтобы Калеб или его мать думали, что он шпионит за ними, но он мог поклясться, что голос, который он только что слышал, принадлежал Блейну.

Или он так отчаянно хотел увидеть Бейли, что теперь будет выдумывать всякое дерьмо в своей голове?

Когда он впервые заглянул на задний двор, он никого не увидел. Он только заметил длинную полосу травы с кучей мебели для патио, сложенной по краю. Большая каменная плита была закрыта чем-то вроде резинового черного покрытия. Какого черта?

Затем высокий мужчина с мальчишеским лицом и убийственным телосложением ступил на темную губчатую поверхность, одетый только в пару блестящих синих колготок и улыбнулся, прежде чем выпить целую бутылку воды.

– Пошли, – он махнул кому-то, кто стоял, к разочарованию, вне поля зрения за встроенным барбекю. – Я думаю, у тебя все получится.

Но Хоакин мог придумать только одну причину, по которой Блейн мог быть в доме его матери. Бейли, должно быть, тоже здесь.

Он ждал, терзаемый нетерпением, и надеялся, что был прав. Но если это так, почему Калеб или его мать не сказали ему, что она здесь?

Что ж, тупица, давай разберемся. Похищение, принуждение вспомнить жестокое прошлое и то, что ее чуть не убили, вероятно, не входили в ее список лучших первых свиданий. Скорее всего, она не хотела его больше видеть.

Ему придется сделать все возможное, чтобы изменить это. Он отказался бы провести свою жизнь в одиночестве, если бы мог держать ее в своих объятиях.

Секунду спустя она спустилась с открытой кухни на резиновый коврик – самое грациозное создание, которое он когда-либо видел. На ней было бледно-розовое трико, прикрывавшее ее от небольшой груди до изящных туфелек на носках. Ее волосы были собраны в беспорядочный пучок на макушке. Она выглядела усталой и такой невероятно красивой. При виде нее его сердце угрожало разорваться.

Он смотрел во двор дома.

Блейн размашисто протянул руку, затем встал в позу. Она взяла его за руку и приняла собственную позу.

Мгновение спустя появилась мама, поставив портативный музыкальный плеер на стену между барбекю и внутренним двориком. Она нажала кнопку на верхней панели устройства. Звуки музыки зазвучали снова.

Бейли отпорхнула от Блейна, ее лицо было кокетливым, но чертовски дразнящим, когда она протянула к нему руку, затем прижала ее к груди и подняла ногу позади себя сильной, эффектной линией, выгнув спину. Блейн преследовал ее, потянувшись к ней, но Бейли оказалась вне пределов его досягаемости, совершив великолепный прыжок.

Блейн снова бросился в погоню, какой-то мужественной балетной походкой, которая выглядела повелительной, но на его лице отразилась тревожная тоска. Он боялся, что Бейли отвергнет его.

Хоакин понимал это беспокойство.

Бейли позволила Блейну поймать ее на мгновение. Он обхватил рукой ее запястье и притянул к своей груди, затем прижал ее к себе, обхватив рукой ее тонкую талию. Выражение ее лица было ранимым, тоскующим. Она хотела отдаться и полюбить его, но боялась.

Это вполне могло бы быть еще одним примером искусства, имитирующего жизнь.

Блейн погладил ее по руке, прижался лицом к ее лицу.

Бейли повернулась, встретившись взглядом с партнером, и Хоакин увидел дрожащую уязвимость в ее голубых глазах. Каждое мгновение неуверенности, ее желание доверять. Он видел это на ее лице раньше, когда он подмял ее под себя и занимался с ней любовью.

Этот танец выглядел так же элегантно, как тот, который она исполнила в своей гостиной в Хьюстоне, но эта версия... Хоакин вспомнил слова Бейли о важности выражения эмоций во время танца. В то время он в значительной степени отмахнулся от этого. Если технически она могла выполнить эти шаги, он не смог понять, какое значение имело все остальное. Но увидеть разницу самому? В этот момент Бейли рассказала ему о бедственном положении своего персонажа. Он затаил дыхание, беспокоясь за ее счастье. Он болел за нее. Он стоял, загипнотизированный всем, что было в ней.

Внезапно большая рука опустилась ему на плечо.

– Это все, на что ты способен?

Калеб. Дерьмо. Напугал.

– Почему ты не сказал мне, что она здесь?

– Ни Шарлотта, ни я не считаем, что ты заслуживаешь разговора с ней, пока не возьмешь себя в руки. Ты знаешь, что собираешься ей сказать?

Он не продумал каждое слово, но он хотел сказать, что любит ее. Нужно ли было что-то усложнять?

– Думаю да. Я хочу ее увидеть.

– Она сейчас тренируется. Ей это нужно перед прослушиванием во вторник. Она хочет эту роль. Прямо сейчас танец – это ее жизнь. Это помогает ей исцелиться.

Прослушивание много значило для нее. Хоакин знал это. Он мог видеть, как сильно она открыла свою душу сейчас, как усердно она работала, чтобы открыться. Он не мог стоять у нее на пути. Он глупо, эгоистично бросил ее в Айове. Если она была важна для него, а это было важно для нее, он должен был уважать ее мечты.

– Я знаю. Она остановилась у вас?

– Да. После того, как врач выписал ее из больницы, она ответила на вопросы федералов, а затем отказалась от пресс-конференции. Она не хочет, чтобы мир знал ее как Татьяну Асланову, дочь русского ученого. Она хочет, чтобы они знали ее как балерину Бейли Бенсон.

Неистовая гордость переполняла Хоакина. Она не позволила ничему – ни ему, ни воспоминаниям о своем прошлом, ни близкой смерти – сломить ее. Она оставила боль и страх позади, чтобы принять будущее, которого хотела.

Черт, он мог бы многому у нее научиться.

Он улыбнулся, не в силах отвести от нее глаз.

– Разве она не потрясающая?

– Да. Она очень нравится твоей матери. И твоим сестрам тоже. Она познакомилась с Мари этим утром. Они поладили.

Во всех отношениях, которые Хоакин мог придумать, Бейли идеально подходила ему. Теперь ему просто нужно найти какой-то способ сказать ей, показать ей, доказать ей, насколько он готов забыть о трагедиях в своем собственном прошлом и вести ее за руку в будущее.

– Ты прав. Мне нужен план. Слов будет недостаточно.

– Вероятно, нет. Тебе нужно многое наверстать.

– Не отрицаю этого. Но я полон решимости, – он действительно уважал Калеба за то, что он выложил правду. Они не очень хорошо знали друг друга, но Хоакину уже нравился его новый отчим. Очевидно, он был добр к матери и к этой семье.

Ему пришло в голову, что Хантер больше не просто его шурин, но и сводный брат. Логан и его жена теперь тоже были семьей. Пока он прятал голову в песок и убегал от своего прошлого, так много изменилось. Ему не терпелось наверстать упущенное.

Калеб бросил на него оценивающий взгляд.

– Я слышал, ты потерял работу, пытаясь спасти от смерти как можно больше женщин. Это правда?

– И отомстить за смерть друга, да.

Хоакин скучал по Нейту и всегда будет скучать. Он также пожалел, что не сделал больше для укрепления дружбы, пока не стало слишком поздно. Но он поклялся, что никогда больше не повторит этой ошибки.

– У тебя уже есть предложения по работе?

– Нет. Я планировал начать поиски, как только уеду отсюда.

Сегодня пятница, но он хотел ускорить поиски до того, как наступят выходные. Зачем ждать, чтобы начать новую жизнь?

– Хорошо. Пойдем со мной. Хантер и Логан только что пришли. У меня есть предложение для тебя и мальчиков.

Хоакин нахмурился. Зачем Калебу заботиться о нём? Первое впечатление о нём не могло быть блестящим.

Пожав плечами, Хоакин бросил последний, долгий взгляд на Бейли.

– Она останется здесь на ночь?

– Да. Завтра она едет с Хантером и Катой на свадьбу.

Он вздохнул с облегчением.

– Конечно. Тогда я весь внимание. Что ты имел в виду?

Калеб положил руку ему на плечо.

– Я решил полностью уйти в отставку и передать свой военный бизнес и личную безопасность вам, трем мальчикам. Я планирую убедить Шарлотту чаще путешествовать со мной, чтобы мы могли наслаждаться проведенными вместе годами. Джеку Коулу придется обойтись без Хантера и Логана, но он находчивый человек. Он разберется с этим. Ты в деле?

Это звучало как идеальное направление работы для него и то, что позволило бы ему оставаться ближе к дому — и Бейли, если бы она его приняла.

– Абсолютно, – Хоакин протянул руку, – спасибо.

Калеб кивнул.

– Давай найдем Хантера и Логана и сбросим на них бомбу, хорошо?

Рассмеявшись впервые за долгое время, Хоакин кивнул, еще раз взглянул на красотку Бейли, а затем направился к гаражу с отчимом.

* * *

Бейли уставилась в огромные панорамные окна деревянной часовни, обрамленные белыми цветами. Солнечный свет лился с безоблачного ярко-голубого неба – такого, как она могла поклясться, она видела только в Техасе. Вокруг нее собралось около сорока человек, чтобы засвидетельствовать церемонию. Она села рядом с Катой, которая с улыбкой гладила свой живот. С другой стороны, Тара сжала руку Логана, и они обменялись улыбкой. Шарлотта и Калеб были только рады посидеть с близнецами сегодня.