81

— Я вовсе не хочу держать вас под замком, Дженни. Если вы пообещаете мне…

— Отпустите пеня.

— Это невозможно, вы сами понимаете. Вы слишком много знаете обо мне. Теперь вы либо со мной, либо против меня.

— Я обещаю никому о вас не говорить, если вы выполните нашу договоренность.

— Насчет патентов?

— Предоставьте исследователям возможность использовать наш индекс, и я дам вам слово, что обо всем забуду.

Брестлоу добродушно улыбнулся.

— Дорогая Дженни, я не сомневаюсь в вашем слове, но в сложившейся ситуации компромисс невозможен. Вы готовы отказаться от того, что я вам предлагаю, чтобы дать шанс людям, которым на все наплевать. Я в который раз вас спрашиваю: стоят ли те, за кого вы так боретесь, этой борьбы? Они растрачивают свое здоровье. Они разрушают мир, истощая его. Это не имело бы значения, если бы их поступки вредили только им самим, но они навязывают всем свое безумие. Я не желаю их терпеть. Не за горами тот день, когда они полностью уничтожат эту планету, а ведь она и моя тоже. Ваши дети имеют право жить на здоровой Земле.

— Замолчите! Если вы надеетесь меня переубедить, то зря теряете время.

— Хотите вы того или нет, но правда такова. Да, картина рисуется печальная, но с фактами не поспоришь. Когда человеческая биомасса не занята самоуничтожением, она уничтожает все вокруг себя. Люди грабят природу, морят голодом тех, кто слабее их, и покорно принимают ту же участь от более сильных. Они хотят всего, но сами не знают, зачем. Золотые украшения, дорогие машины, самолеты… Они копят деньги, но уже не верят в них. А знаете, почему? Потому что у них слишком много всего. Потому что жизнь стала чересчур длинной, чтобы наслаждаться каждым ее мигом. Говорю вам, Дженни, продление жизни — не подарок для них.

— Мне жаль вас. Вы живете в вашей башне из слоновой кости и понятия не имеете, что представляют собой люди. Вы держитесь за свои идеи, потому что по-настоящему не привязаны ни к кому.

— Так и есть, Дженни. Я далек от того, чтобы заботиться о ком-то конкретном, я беру в расчет вид в целом. Вместе мы сможем помочь тем, кто заслуживает помощи.

— Мистер Брестлоу, умоляю вас, позвольте мне забрать бумаги и уехать, и вы больше никогда обо мне не услышите.

— И речи быть не может, Дженни. Вы прославитесь на весь мир как ученый, чьи открытия позволили человечеству справиться с угрожавшим ему бедствием. Но в моих глазах вы будете повинны в том, что подарили жизнь тысячам, миллионам индивидов, и они, как термиты, продолжат точить деревянный дом, в котором я тоже обитаю.

— В те дни, когда мы с вами работали, Клиффорд, я много думала о вас. Вы, несомненно, умны. Но ведь не власть определяет человека, а то, как он ею распоряжается. Вы говорили, что любите меня. Но я ничем не лучше тех, кого вы приговорили к смерти. Если вы так многим готовы поделиться со мной, почему бы вам не сделать то же в отношении них? Они стоят такого дара. Читая книги по истории и изучая статистику, вы не поймете, что такое люди. Только живя рядом с ними, встречаясь с ними глазами, принимая их в свои объятия… Если выжить должны только лучшие представители вида, то как определить, кто заслуживает спасения, а кто — нет?

— Людям ваших способностей не о чем беспокоиться.

— Кто мы такие, чтобы судить? Кто может решать? Вы не Бог, Клиффорд. Вы дьявол.

— Однако вам стоит меня послушать, Дженни. Иногда дьявол бывает прав.

— Кончится тем, что вы окажетесь один против всего мира. Даже если я не выдам ваши секреты, рано или поздно их все равно раскроют. И я уверена, что Скотт уже меня ищет.

— Поверьте, я тоже его ищу. И готов поспорить на все мое состояние, что я доберусь до него первым.