На днях нашему отделу поручили заниматься систематикой. Представляете? Несомненно кому-то для диссертации понадобились сведения о состоянии всего участка: с кривой температур на разных высотах, с графиком взаимозависимости давления и влажности и тому подобное. Все возмущались страшно. Мужеподобная красотка Надежда Кимовна говорит: "Пойду к Вольдемарычу и все ему выплесну". Илья Спиридоныч посинел (но не от спирта, а от злости), шипит: "Нет уж, на этот раз не буду в-углу-сидящим. Это уж всякие границы переходит". И Танечка-Манечка-Любочка, лаборанточки, в один голос: "И мы выскажемся. Посторонней работы делать не станем. Нас женихи на морозе часами ждут, в ледяные статуи превращаются".

Ну и я тоже высказался. Впрочем, вы знаете, я и раньше не молчал, упорно завоевывал репутацию смутьяна.

А когда пришел великий день мятежа, все готовились с утра. Кто набрасывал план выступления, "кто кивер чистил...". Начинать поручили Илье Спиридонычу - все-таки зам и доктор наук.

В два пришел Сам. Походил, походил по лабораториям, потом вдруг говорит:

- Слышал я, что тут некоторые интересуются, для кого им систематику делать.

И глазом в мою сторону косит.

"Кто же ему успел доложить?" - думаю. И помимо воли заползает в душу восхищение Вольдемарычем. Ведь не ожидал наших выступлений - сам пошел в атаку. Впрочем, это старый испытанный прием.

- Чтобы избежать кривотолков, - говорит Вольдемарыч, - я сразу скажу вам: систематику будете делать для Нифонтова, заместителя начальника Управления. Дело, конечно, не в том, что именно Нифонтов поставляет нам прибыльные заказы, связанные с премиями для всего отдела...

"Дело, конечно, именно в этом", - думаю я.

- Нифонтов возглавляет комплексные исследования о влиянии атмосферных условий на здоровье человека, в частности - на его психику, - вещает Вольдемарыч. - Нифонтов по образованию психолог, и в метеорологии, естественно, не силен. Вот мы и поможем ему для общего блага. Надеюсь, мне не нужно вам напоминать, что исследования на стыках наук являются самыми перспективными и что в ходе их специалисты одной области всегда прибегают к помощи специалистов смежных областей. А исследования, возглавляемые Нифонтовым, необходимы для развития медицины, для излечения тысяч и тысяч больных. Поэтому и взвалил на себя Нифонтов столь тяжкую ношу...

А я думаю: "Если Нифонтов хочет облагодетельствовать страждущее человечество, то почему бы ему не сделать это за свой счет, за счет своего времени и своих усилий? Но и Вольдемарычу надо отдать должное: ишь какое современное прикрытие придумал - исследования на стыках наук..."

- Кстати, - как бы вскользь говорит Вольдемарыч, - чтобы возместить вам дополнительные затраты времени, Управление выделило нам премию за последнюю совместную работу. Так что сэнэсы получат дополнительно по окладу, мэнэсы - по половине оклада...

Наступило общее оживление. Смотрю на часы: уже три, а никто - ни гугу. Три тридцать... Четыре... Через полчаса Сам уйдет в Президиум...

И тут я не выдержал. Это все, говорю, хорошо, замечательно. Исследования на стыках наук, помощь медицине... Но прошу ответить на один немаловажный вопрос: материалы эти и результаты комплексных исследований Нифонтов использует для своей диссертации?

- Какое это имеет значение? - рявкнул Сам.

- А такое, - отвечаю, - что если материалы нужны для диссертации, то систематику вам придется поручить другому отделу.

Сам прикнопил меня своими лютыми глазками к стенке.

- Это вы от имени отдела выступаете? - спрашивает. - Вас уполномочили? - И зырк на Танечку-Манечку-Любочку.

А они, будто в цирке на опытах Кио: только что были - и враз исчезли, растаяли, даже дымка не осталось. Спрятались за новый осциллограф.

Сам метнул косой взгляд на мужеподобную красотку (он на нее никогда прямо не смотрит, сплетен боится). Спрашивает:

- Борис Петрович говорит и от вашего имени, Надежда Кимовна?

Она кокетливо передернула своими могучими плечиками и, в свою очередь, косит на Илью Спиридоныча. Сам - к нему:

- Вы его уполномачивали?

А Сам уже багровеет. Так и кажется, что, будь у него львиный хвост, тотчас бы по бокам себя захлестал.

Илья Спиридоныч невозмутимо очки на носу поправил и очень ровным - под линеечку - голосом:

- Разве у меня своего языка не имеется?

И тогда вступает мужеподобная красотка:

- Да что вы, Александр Вольдемарович, Бориса Петровича не знаете? Ему лишь бы воду замутить. Без скандала жить не может.

И тут слышится хихиканье. Это Танечка-Манечка-Любочка за осциллографом тихонько радуются жизни.

- Так вы, оказывается, еще ко всему и самозванец, Борис Петрович? - уже остывая, довольно рокочет Сам.

- Оказывается, так, - отвечаю. - Но все равно на чужого дядю работать не стану.

- Так ведь никто вас здесь в отделе и не держит, - говорит Сам.

Тон его спокойно-рассудительный задел меня больше, чем слова. Глядя в его широкую переносицу, я отчеканил:

- По "собственному желанию" не уйду.

Я попал в цель, потому что в его маленьких глазках вспыхнула ярость. Изо всех сил сдерживая ее, он проговорил:

- А мы вас "по собственному" и не отпустим. Вот завтра на собрании всем товарищам объясните, тогда и решим, _как_ вас отпускать.

Его массивная голова, будто башня танка, слегка повернулась на жирной бычьей шее. Он спросил:

- Надежда Кимовна, как полагаете, нужно собрание?

- Да он наверняка уже сам все понял, без собрания, - говорит мужеподобная.

Думаете, это в ней совесть встрепенулась? Как бы не так. Просто на собрании задерживаться неохота - свидание с кем-нибудь назначила.

Сам прошествовал к выходу, и после его ухода все старательно делали вид, будто ничего и не случилось. Но я сорвал их игру.

- Значит, так получаются самозванцы? - спрашиваю громко. - Может, Лже-Дмитрий так получился?

Молчат.

Тогда я подхожу к Илье Спиридонычу.

- А как же быть с личным примером, с воспитанием молодежи, о котором вы любите говорить? - и на Танечку-Манечку-Любочку показываю.

Думаете, он смутился? Ничуть не бывало.

- Вы, - говорит, - Борис Петрович, об НВ забыли.

НВ - это у нас свой, отдельский термин, означает - не выставляться.