Его волосы темнее, чем были у Кедрика, и если у Кедрика волосы были острижены коротко, то у Короля они были почти до плеч. Я не вижу никакого другого сходства, кроме этих деталей. Кедрик был крепким, но он не излучал чистую силу, как этот мужчина.

— Это... Принцесса? — спрашивает Король, поднимая взгляд на делегатов и вскидывая брови. — Мой брат полюбил ребёнка?

Я прищуриваю глаза. Я была ниже, чем обычно бывают их женщины, в одежде большего размера, но я была выше ребёнка. Я молчу, понимая, что он злится, испытывая меня.

— Оно разговаривает? — обращается он к залу, и раздаётся несколько смешков придворных.

Блейн присоединяется к ним, и меня охватывает отвращение при этом звуке. Аднан и Санджей бросают на него неприязненные взгляды.

Король спускается ко мне по платформе.

В каждом сделанном им движении скрыта угроза. Никогда в жизни мне так не хотелось бежать. Его лицо ничего не выражает, но у меня нет сомнений, что он подмечает всё: мою вуаль, пустой рукав моей шубы, реакцию окружающих меня мужчин, которые напряжённо стоят и придвигаются ближе ко мне по мере приближения Короля.

Я делаю вдох и говорю.

— Оно разговаривает. Я не знала, что вы задали вопрос мне, Король Джован.

Он прищуривает глаза от моего лёгкого замечания. Вероятно, грубость не была лучшим решением, но если мне позволят жить, я не могла показать слабость. Голос Аквина раздаётся у меня в голове: "Начинай, как ты собираешься продолжать". Я также слышу, как он говорит: "Выбирай свои битвы", но что касается меня, то я выбрала свою битву, не пытаясь бороться с одиннадцатью делегатами в Оскале.

— Сними вуаль, я хочу видеть твоё лицо, — говорит он, взмахивая рукой над моей головой.

— Нет, — прямо говорю я.

Делегаты и придворные громко вздыхают от моего отказа.

Вступается Аднан:

— Эм, Король Джован. Татума никогда не снимает свою вуаль. Кедрик сказал, что мы никогда не должны просить её об этом.

Я поворачиваю голову к Аднану, моё сердце немного разрывается, когда я слышу этот неизвестный мне факт о Кедрике. Это объясняет, почему они не пытались снять мою вуаль в Оскале, они уважали желание Кедрика. Король низко хмыкнул в ответ на информацию Аднана.

— Ты калека?

Он указывает на мою руку, его взгляд не отрывается от Аднана, чьё дыхание становится поверхностным.

Я приоткрываю рот под вуалью. "Солис, даже Санджей не сравнится с ним в дерзости". Мне стало интересно, а не пытается ли Король вывести меня из равновесия.

— Нет, я повредила запястье при падении во время подъёма в Оскале, — говорю я.

Король поднимает бровь, требуя интерпретации, но всё ещё смотрит на Аднана, который произносит более высоким голосом, чем обычно:

— Великий подъём.

Брат Кедрика фыркает, перехватывает его взгляд и отходит на несколько шагов, как будто это подтверждает его суждение обо мне.

— Великий подъём не для слабаков.

Я ничего не говорю, поднимая одно плечо и пожимая им. Но закатываю глаза в безопасности своей вуали.

Соул делает крошечный шаг вперёд.

— Она сломала запястье, спасая мою жизнь на Подъёме. Она сделала это, подвергнув себя большой опасности, — его голос скрипит, и он отступает назад в ту же секунду, как заканчивает фразу, делая гораздо больший шаг назад, чем он сделал вперёд.

Я поднимаю глаза на Блейна, чтобы поймать его реакцию. Я не разочаровываюсь.

Король поворачивается, но ничего не говорит, просто поглаживает рукой своё лицо. Я слышу характерный звук, когда он это делает, лёгкая щетина покрывает его челюсть.

— Без Татумы мы бы потеряли Соула, — говорит Малир.

— А также из-за неё погиб мой брат, — тон короля грубый и резкий.

Он на секунду поворачивает голову в сторону. Я в благоговении, что он всё ещё в состоянии быть таким спокойным после известия о том, что его брат был убит. Отсутствие эмоций, которое он демонстрирует, пугает меня больше всего из того, что он делал до этого момента.

Он поворачивается к нам с отрешенным лицом.

— Я должен подумать о том, что мы будем делать с девчонкой, — говорит он.

Я снова стискиваю зубы, у меня на языке вертится колкий ответ, но я сдерживаюсь, зная, что горе Короля свежо. Всего месяц назад я почувствовала, что у меня вырезали сердце, а этот мужчина знал Кедрика гораздо дольше меня.

Он жестом указывает на нескольких стражей позади себя и тихо обращается к ним. Они подходят, и я чувствую, как группа вокруг меня колеблется.

Неповиновение его людей, несомненно, приведёт Короля в ярость, а его угроза в адрес Малира и Рона всё ещё не даёт мне покоя. Я делаю шаг вперёд и сжимаю руку Малира, затем Аднана.

— Спасибо.

Я киваю остальным, которые, к моему удивлению, кланяются один за другим.

За исключением, конечно, Блейна. Я останавливаюсь перед ним.

— Всё прошло так, как ты ожидал? — спрашиваю я, он делает шаг ко мне, ярость искажает его лицо.

Я тихо смеюсь и не сопротивляюсь, когда стражи выталкивают меня из зала.

Голос Короля звучит позади меня:

— Роско. Найди Ашона и пришли его в мои покои.

Меня ведут через дворец.

Планировка простая, в отличие от извилистых залов двух дворцов, в которых я выросла. Меня подталкивают вверх по большим ступеням к маленькой деревянной двери. Она ведёт в массивную, очень холодную комнату.

Зубы стучат от холодного воздуха. Очевидно, что на протяжении долгого времени тут никого не было. Я чувствую затхлый воздух даже моим замерзшим носом. Если это их темница, то всё не так уж плохо.

Я обхватываю себя руками и поёживаюсь. Если холод означает жизнь, я с радостью приму его. Стражи удивляют меня, когда один из них пытается разжечь огонь в зоне, встроенной в стену. После зажигания огня они выходят из комнаты, закрывая и запирая на ключ за собой дверь. Я прислушиваюсь к их удаляющимся шагам, но они остаются стоять за дверью.

Похоже, что за мной будут следить.

Я приближаюсь к огню с протянутыми руками. Я в замешательстве склоняю голову ближе. Где же дрова? Вместо дров — куча маленьких круглых бусинок, которые каким-то образом поддерживают огонь. Кедрик никогда не упоминал об этом. Я опускаюсь на колени, приближаясь так близко, как можно.

Я остаюсь у пленительного огня, пока не согреваюсь, а мои веки не становятся тяжёлыми. Я смотрю на кровать, которая, должно быть, в два раза больше моей кровати в Осолисе. Портьеры вокруг кровати отдёрнуты и привязаны к четырём большим каменным столбам в каждом углу кровати. На кровать навалена груда пушистых одеял, похожих на мою шубу.

Я с тоской думаю о ванне, пока иду усталыми шагами к кровати и заворачиваюсь в меха. Однако я думаю, что стражи скорее посмеются над этой просьбой, чем выполнят её. Я ложусь в мягкую постель, вспомнив, что не спала в кровати уже много недель.

Я рассчитываю провести ночь в напряжении и ожидании нападения, но у моей усталости другие планы. Я засыпаю, как только касаюсь головой подушки.