Глава 39

Софи

На протяжении последней недели я не могла не смотреть пресс-конференции Лиама по кругу. Все в гоночном сообществе говорили об обмане его агента, волны шока распространялись о том, как такое вообще можно было сделать. Лиам хранил молчание, на моем телефоне не появлялось ни одного сообщения или пропущенного звонка. Вместо того чтобы предаваться раздумьям и объедаться мороженым, я использовала свою грусть как мотивацию, переключив внимание с него на себя.

В течение недели я часами изучала и звонила, расспрашивая о том, что меня интересует. Мужество Лиама, который противостоял своей команде, зажгло мой собственный огонь. Это дает мне силы стоять в кабинете отца, в библиотеке, пригодной для съемок фильма, пока он смотрит на меня. Запах книг успокаивает меня, прежде чем я занимаю место в кожаном кресле напротив него.

— Ты можешь выплеснуть все, что тебя беспокоит. — Он снимает очки для чтения и кладет их на свой стол из вишневого дерева.

— Ну... я не знаю, как ты это воспримешь. Но я больше не могу держать это в себе, — я заикаюсь, слова не выходят гладко.

— Ты беременна? — выпаливает он.

Мои глаза слезятся, когда я разражаюсь приступом кашля.

— Боже, нет.

— Хорошо. Теперь, когда мы разобрались с этим, что тебя беспокоит?

— Стоп, ты намекнул на то, что я беременна, и перешел к чему-то другому? Ты пытаешься сказать, что мне нужно отказаться от «Chunky Monkey»? Я купила одну пинту мороженого...

— Нет. С тех пор, как ты уехала из Абу-Даби, ты была в ужасном состоянии.

Я хмуро смотрю на отца.

— Тебе нужно быть менее прямолинейным с людьми.

— Извини. Это было грубо.

— Да, спасибо тебе большое. Теперь я не чувствую себя так плохо из-за того, что вывалила это на тебя.

Он покачал на меня головой.

— Понятия не имею, откуда у тебя такая наглость.

— Сэр, перед вами продукт вашего собственного творчества. В любом случае... Время, проведенное с детьми, вдохновило меня на исследование того, что я могу сделать со своими творческими способностями. Я хочу пойти в школу искусств.

Его локти лежат на столе, а подбородок прижат к рукам.

— Ничто из того, что ты делаешь в искусстве, никогда не сможет содержать тебя и семью.

— Я знаю это. Но я подсчитала, и если ты умрешь в течение следующих десяти лет, твоего наследства хватит, чтобы покрыть мои расходы на жизнь в течение примерно двухсот лет, плюс-минус столетие. А до тех пор всегда есть стриптиз.

Мой отец разражается хриплым смехом. Я смеюсь вместе с ним, этот звук чужд моим ушам после недельного уныния.

— Шутки в сторону, чем бы ты хотела заниматься? — его искренний тон трогает мое сердце.

— Я хочу заняться арт-терапией. После того, как я провела время с племянницами Лиама, я поняла, что хочу работать с детьми. — Что я могу сказать? Они тяготеют ко мне. Я думаю, все дело в росте, потому что они видят во мне кого-то равного.

— Если это то, чего ты хочешь, я поддержу тебя. Все, что угодно, лишь бы вызвать улыбку на твоем лице, потому что я ненавижу видеть тебя грустной и хмурой. — Он нахмурился.

— Я не хандрю. Я сучка, которая наслаждается комфортом пижамы и вином в качестве группы продуктов.

— Это нормально — признать, что тебе было грустно. Я не виню тебя после того, через что ты прошла.

Я качаю головой из стороны в сторону.

— Я не хочу говорить об этом...

— Тогда почему бы тебе не рассказать мне побольше об этой программе. Моя дочь не станет стриптизершей, так что я хочу посмотреть, за что я плачу.

Я достаю свой ноутбук и показываю отцу программу, на которую хочу поступить в Милане. Весь разговор с отцом прошел на удивление легче, чем я думала. С моих плеч свалился груз, о котором я даже не подозревала, и мое будущее с каждым днем становилось все светлее.

Остаток дня папа проводит со мной. Он посмотрел пару видеороликов о том, как арт-терапия помогает детям всех возрастов, а затем обнял меня и сказал, как он гордится мной.

Наконец-то мне кажется, что все будет хорошо. Ну, почти все.

Я сбегаю по лестнице нашего дома, когда раздается звонок в дверь. Должно быть, почтальон принес мои новые кроссовки, подарок от меня для меня. Возможно, мой заказ был сделан в результате просмотра фильма Тома Хэверфорда, в котором он сказал мне «побаловать себя», но если папа спросит, я притворюсь равнодушной.

Я открываю дверь и наклоняюсь, ожидая увидеть на земле пакет. Мои глаза встречаются с парой кроссовок Gucci, которые определенно не принадлежат нашему курьеру. Моя спина выпрямляется, и я смотрю прямо в пару голубых глаз, которые я хорошо знаю. Те самые голубые глаза, по которым я скучала больше, чем мне хотелось бы признать.

— Сюрприз? — он нерешительно улыбается мне.

Я замираю, не зная, что делать.

— Моргни дважды, если ты все еще любишь меня. — Первые слова, которые он сказал мне, согревает мое сердце, ровным стуком напоминая мне, как много он для меня значит.

Черт бы его побрал, он добился от меня такой реакции всего лишь улыбкой и простым предложением.

Ничего не изменилось: его светлые волосы идеально уложены, борода плотно прилегает к коже, а рубашка очерчивает его мускулы. Но его глаза выглядят одновременно другими и прежними. В них светится счастье, юмор и еще куча всего, создавая радугу эмоций.

Я дважды моргаю, не задумываясь.

Лиам обнимает меня, его руки обвиваются вокруг меня и окутывают меня своим запахом.

— Я чертовски скучал по тебе, но не хотел приходить до того, как все улажу. Было чертовски тяжело оставаться вдали от тебя так долго, особенно когда ты расстроена из-за меня. Но ты заслуживаешь всего, и я здесь, чтобы сделать это.

Он отпускает меня и достает маленькую шкатулку, вырывая меня из моего мысленного отпуска.

— Ого. Нет. Ты не можешь просто появиться ни с того ни с сего и принести коробочку с кольцом.

Он качает головой из стороны в сторону, глядя на коробочку.

– Я не знаю, забавляться ли твоим предположением или злиться, что ты в ужасе. Но не происходит ничего. — бормочет он себе под нос, когда его щеки вспыхивают.

Я люблю нервного Лиама. Это редкий тип, припасенный специально для меня.

– Софи Мари Митчелл, прежде всего я хотел бы заявить, что никогда не знал такого невероятного человека, как ты. Когда я встретил тебя почти четыре года назад, я и представить себе не мог, что спустя года ты снова появишься в моей жизни, ведя себя и выглядя так, как сейчас. Я не верю ни в судьбу, ни в предназначения. Но увидев тебя на том гала-вечере, я, черт возьми, поверил бы во что угодно ради тебя. Буквально во что угодно. Когда ты заговорила со мной о звездах и небе, я понял, что должен проводить с тобой больше времени. С девушкой, чьи глаза мерцают так же ярко, как те вещи, на которые она любит смотреть. И пока ты была занята тем, что смотрела в бескрайнее небытие, я наблюдал за тобой, завидуя чертову небу. Небу, черт возьми. Но тогда я не понимал, что хочу, чтобы ты смотрела на меня именно так. С безусловной любовью.

Мои глаза затуманиваются, когда я смотрю в глаза Лиама.

Он делает вдох и снова улыбается мне.

— Чем больше времени я проводил с тобой, тем больше влюблялся, но я был слишком глуп, чтобы понять, что это было. Я боялся впустить кого-то в свою жизнь после того, как увидел, через что прошел мой брат, но тут появилась ты, не приняв отказа. Ты бросила мне вызов во всех отношениях. Ты отдала мне всю себя, пока я прятался за маской, и этим я подвел тебя. Это то, что я никогда не хочу делать снова до конца своей жизни. По крайней мере, без кучи примирительного секса и извинений, потому что я хочу быть мужчиной, на которого ты можешь рассчитывать. Тем, кто достоин твоей привязанности, любви и оргазмов.

— Предоставь себе заставлять меня смеяться и плакать одновременно. — Я смахнула слезу, которая проиграла борьбу с моим слезным каналом.

— Я люблю тебя так чертовски сильно. Я не хочу, чтобы прошел еще один день без того, чтобы сказать это, или мгновение без того, чтобы ты это знала. К черту друзей с привилегиями. Дай мне все чертовы преимущества, включая любовь, потому что я тупой ублюдок, раз думал, что могу позволить тебе уйти от меня. — Он открывает крышку шкатулки, показывая пару бриллиантовых сережек-звезд, мерцающих под лучами солнца.

Мои глаза предают меня, слезы превращаются в водопад.

— Ты немного глупый. Но это нормально, потому что я все еще люблю тебя.

Его улыбка становится шире от моих слов.

— Я изучал все о звездах. И самое смешное, что я думал, что ты моя звезда – яркое пятно в моей жизни, составляющее мне постоянную компанию, независимо от того, насколько мрачным становится все остальное. Но на самом деле, мы звезды, потому что они рождаются парами. Они создаются большим гребаным взрывом пыли и дерьма, формируясь в нечто прекрасное и вечное. Ты застряла со мной на всю жизнь, потому что мы — пара. — Он не оставляет места для возражений.

— А если я откажусь?

— Тогда очень жаль. Ты не можешь отрицать космический бум. — Он притягивает меня к себе для мягкого поцелуя с обещанием большего.

Я обхватываю его за щеки и удерживаю его глаза в заложниках.

— Я люблю тебя. За то, что ты встретил меня там, где я была, и помог мне стать такой, какая я есть. За то, что никогда не сдавался, сколько бы раз я тебя ни отговаривала. И за то, что показал мне, каково это — любить кого-то другого и быть любимым в ответ во всех смыслах, даже когда ты не мог признаться в этом самому себе. Когда слова были не в силах помочь, ты показал мне все, что в тебе есть. Я люблю тебя от твоих грязных мозгов до кончиков твоих смехотворно дорогих кроссовок.

Его губы снова находят мои, его язык проникает в мой рот, приветствуя меня.

Лиам отрывается от нашего поцелуя.

— Пока я не забыл, потому что ты чертовски сексуальна, и я теряю голову рядом с тобой. — Он достает мой маленький ламинированный список, показывая мне каждый отмеченный пункт.

— Хорошо... — Я смотрю на него с замешательством, пока он не переворачивает его.