И хотя он не склонен к насилию на публике, за исключением случаев, когда это происходит на бойцовском ринге, все на острове знают, что с ним не стоит связываться.

Даже я это знаю.

И я все равно пошла в его особняк в тот первый раз. Иногда я ненавижу и восхищаюсь этой версией себя в равной степени.

Медленно, скованность покидает мои мышцы, но я остаюсь застывшей на месте, по совершенно другой причине.

По той причине, что Джереми здесь. На публике. Не пытаясь скрыть факт нашего знакомства.

Стивен снова начинает двигаться в нашу сторону, отмахиваясь от Ларри, который пытается его удержать.

— Мы были здесь первыми, — рычит он в лицо Джереми, явно не понимая царящей здесь атмосферы и, вероятно, не узнавая его.

Джереми бьет кулаком в лицо Стивена с такой силой, что окружающие задыхаются.

Он падает на пол, зажимая кровоточащий нос и причитая.

— Я сказал, — Джереми возвышается над ним. — Блядь. Отвали. Еще раз тронешь ее, и кровь из носа будет наименьшей из твоих забот.

Ларри пытается помочь своему другу подняться, крича сквозь музыку:

— Охрана! Охрана!

Внезапно позади них появляется мускулистый светловолосый парень. Охранник, о котором говорила Анника, зовут Илья и он выступает в роли старшего охранника Джереми.

Он обменивается взглядом с Джереми, а затем одной рукой вытаскивает Стивена и Ларри, схватив их за воротники рубашек.

И вот так я остаюсь один на один с чудовищем-мужчиной, который смотрит на меня так, будто хочет задушить.

Да, вокруг нас есть люди, много людей, но под его пристальным взглядом они могут считаться невидимыми.

Он делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами и прижимаясь грудью к моей груди. Мое сердце колотится, а нос наполняется его запахом.

Невозможно остаться безучастной, когда меня переполняет его тепло, присутствие и этот чарующий взгляд его пепельных глаз.

На несколько напряженных секунд между нами повисает тишина, и я сопротивляюсь желанию пролепетать что-то бессвязное. И вдруг он хватает меня за локоть и практически пинками уводит с танцпола, увлекая за собой. Мне приходится бежать трусцой, чтобы поспевать за его длинными шагами, и это только увеличивает нагрузку на мои пострадавшие ноги.

Но невозможно прекратить этот ураган или спастись от гнева, который волнами исходит от него.

Он проносится по коридору и останавливается перед комнатой, которую охраняет человек в черном костюме.

Увидев нас, он кивает Джереми и открывает обитую кожей дверь. Джереми едва кивает мужчине, прежде чем затащить меня внутрь и захлопнуть дверь.

Хаос, музыка и разговоры снаружи стихают. Мое тяжелое дыхание становится громким в тишине, как мне кажется, VIP-комнаты.

Два элегантных бархатных дивана стоят друг напротив друга, между ними — стеклянный журнальный столик.

Но я едва успеваю сосредоточиться на деталях, когда Джереми прижимает меня к стене. Его большая рука хватает меня за бедро, а глубокий, злобно-спокойный голос бьет меня как хлыст.

— Мало того, что ты отказалась выполнить свою часть сделки и явиться, так ты еще и выключила телефон, надела шмотки в стиле «трахни меня» и пришла сюда танцевать с какими-то мудаками, — его рука скользит туда, где мое платье заканчивается на бедрах. — Ты думала, что кто-то еще может прикасаться к тебе, Сесилия? Хм? Что кто-то другой сможет положить свои гребаные руки на то, что принадлежит мне?

Вцепившись руками в материал, он одним движением задирает платье вверх, заставляя меня вздохнуть.

— Я перережу им запястья, прежде чем они приблизятся к моей киске, — он срывает с меня трусики и отбрасывает их в сторону, а затем впивается пальцами в мою кожу. — Моей заднице, — он прижимает меня к себе, и его джинсы создают трение о мой возбужденный центр. — Моя гребаная собственность.

Я упираюсь рукой в его грудь, губы дрожат, когда на меня обрушивается шквал эмоций и эротических стимулов.

— Я не твоя собственность, Джереми. Я — человек.

— Мой человек, — почти прорычал он. — В следующий раз, когда ты позволишь кому-нибудь прикоснуться к себе, я трахну тебя в его крови и заставлю тебя кончить на его трупе.

Быстрым движением он освобождает свой член и ударяет головкой о мой клитор.

Один раз.

Дважды.

На третий раз я уже готова умолять его об этом, как распутная девчонка, в которую он меня превратил.

Я так привыкла к его грубому обращению, что у меня между бедер уже течет.

Без всякого предупреждения он с силой погружается в меня одним толчком.

Моя спина выгибается дугой, и меня пронзает мощная дрожь.

Он поднимает мои ноги так, что они обхватывают его мощную талию, и вбивается в меня глубокими, резкими ударами, предназначенными для наказания.

— Это последний раз, когда ты игнорируешь меня. Ты больше никогда не придешь в такое место без меня.

Я хватаюсь обеими руками за его шею. Мне кажется, что если я не буду держаться за него, то упаду лицом вниз.

— Мы не в отношениях, — говорю я, несмотря на свой сбивчивый голос. — Ты не имеешь права указывать мне, что делать.

— В отношениях мы или нет, это не значит, что ты хочешь меня меньше. Чувствуешь, как твоя киска так хорошо принимает мой член, как твое тело оживает для меня? Больше ни для кого, только для меня, — он отпускает одну из ягодиц, а затем шлепает по ней. — В следующий раз, когда ты подпустишь к себе другой член, я хочу, чтобы ты вспомнила, как ты доишь мой член, как маленькая грязная шлюшка.

— Ты сделал это первым, — процедила я, не в силах выдержать заданный темп, подпрыгивая на его члене. — У тебя на руке висела та девушка. Почему бы тебе не пойти к ней и не оставить меня в покое?

— Ты этого хочешь? — он вытаскивает член до самого кончика, а затем снова вводит, ударяя по моей точке G и превращая меня в лужу эмоций. — Ты хочешь, чтобы я вогнал свой член в другую киску?

В моей голове проносятся образы его с другой женщиной, а именно с белокурой красавицей Майей.

— Скажи мне, Сесилия. Ты хочешь, чтобы я трахал ее, пока она не начнет выкрикивать мое имя?

Мои губы дрожат, и я сжимаю их, прежде чем сказать.

— Если ты это сделаешь, я пересплю с кем-нибудь другим.

Скорее всего, я бы не стала, потому что мысль о сексе с кем-то, кроме Джереми, все еще пугает меня до смерти. Но я не позволю ему получить удовольствие от того, что он раскрошит меня на кусочки.

Его выражение лица становится пустым, слишком пустым, когда он скользит рукой по моей груди и спокойно обхватывает мое горло.

— И кто же этот кто-то, а? Парень, который будет целовать твое тело, ласкать тебя и заниматься с тобой любовью? Это не то, чего ты хочешь, Сесилия. Далеко не это. Ты любишь, когда тебя преследуют и унижают. Тебе нравится, когда тебя трахают до беспамятства, пока ты не потеряешь контроль. Тебе нравится быть моей маленькой грязной шлюхой.

А потом он душит меня, вбиваясь в меня все сильнее. Он трахает меня так, будто ему принадлежит каждый дюйм, будто он не может пропустить ни одной части, ни одного уголка.

Чем больше он забирает мой воздух, тем сильнее я сжимаюсь вокруг него, душа его член, пока он стонет.

Ему нравится, что я настолько беспомощна, настолько податлива, настолько подстроена под его безжалостный ритм, что я стону от этого.

Что умоляю о большем.

В мгновение ока он превратил меня в мазохистку для своего насилия. Я так привыкла к нему, что научилась жаждать его дикости.

Мое ядро сжимается в кратких интервалах, и когда он снова попадает в мою скрытую точку, я задыхаюсь от нехватки воздуха и кончаю так сильно, что мне кажется, что могу потерять сознание.

Но не делаю этого.

Я остаюсь там, прижатая к стене, пока его член входит в меня, жестко, быстро и неумолимо. Джереми не из тех, кто кончает быстро. Он растягивает удовольствие, ему нужно перестроить мои внутренности, прежде чем он даже подумает о том, чтобы кончить.

Он продолжает и продолжает, пока я не начинаю думать, что он никогда не кончит. Именно тогда, когда я верю, что он наконец-то кончит, он меняет нашу позицию. Он трахает меня, прижав к дивану, с поднятой вверх задницей, затем на четвереньках на полу, его пальцы наматывают мои волосы. Потом на спине, возвышаясь надо мной, как бог-тиран.

Которому нужны кровавые жертвы.

Потому что именно это он и делает. Он наклоняется, берет одну из моих грудей и прикусывает мягкую плоть так сильно, что она жжется.

Кровь покрывает его губы, когда он поднимает голову и рычит:

— Скажи мое имя.

Я сжимаю губы.

— Сесилия, скажи мое гребаное имя.

Слеза скатывается по моей щеке, и я отворачиваю голову в сторону, отказываясь дать ему то, чего он требует.

— Я сказал. Скажи мое имя. — Джереми снова кусает меня, и я кричу от боли, но не произношу его имя.

Он трахает меня еще безжалостнее, чем раньше, вбиваясь в меня до тех пор, пока я не соскальзываю по полу. Он трахает меня так, словно ему нужно, чтобы я чувствовала каждый дикий толчок.

Он трахает меня так, словно он на краю, и я могу либо спасти, либо столкнуть его с обрыва.

Это сыро и опасно. Беззаконно и первобытно.

Интенсивно и карающе.

Затем, наконец, я чувствую, как его семя покрывает мои внутренности в длинной струе.

Я хриплю, все еще пытаясь взять себя в руки, когда Джереми выходит из меня, использует несколько салфеток, чтобы вытереть мои бедра, а затем за руку поднимает меня на мои неустойчивые ноги.

Я отстраняюсь от него и разглаживаю платье, морщась, когда закрываю след от укуса. Тем не менее, я отказываюсь издать хоть звук и использую все свое достоинство, чтобы сохранить спокойствие. Он превратил меня в свою шлюху, но это только во время секса.

Если он думает, что я стану его игрушкой в реальной жизни, то у него на уме совсем другое.

Я приглаживаю волосы и тру под глазами, благодаря за водостойкую тушь.

Я не могу понять, почему одно прикосновение других парней превращает меня в кашу, но Джереми способен трахнуть меня, разбить мой мир на кусочки, и при этом я не чувствую угрозы.