Я понятия не имею, куда бегу, но если я найду главную дорогу, машину или человека, то смогу уйти.

Сначала до меня доносится шум волн, а потом, когда бегу, замечаю берег, каменистую тропинку и подъездную дорогу, но нет никаких признаков машин.

Дом находится рядом с пляжем.

Наверняка поблизости есть и другие дома.

Я не прекращаю бежать, не обращая внимания на камешки, царапающие мои ноги.

Если я не уйду, моя семья будет втянута в это, а я не могу...

Я просто не могу снова оказаться перед выбором.

На этот раз это убьет меня.

Тяжелые шаги раздаются позади меня, уверенные и собранные, прежде чем его грубый голос доносится до меня.

— Это бесполезно.

— Я иду домой! — кричу я, не глядя на него.

Если я это сделаю, ситуация может только ухудшиться.

Его шаги становятся все ближе, и я вскрикиваю, когда его грубый голос звучит рядом с моим ухом.

— Тогда тебе лучше бежать. Если я поймаю тебя, все будет кончено.

Я дергаюсь, но не останавливаюсь.

Я не оглядываюсь.

И уж точно не думаю.

Я мчусь в направлении пляжа. Наверняка там кто-то будет, как например пляж Брайтон никогда не пустовал, даже в ветреную, холодную погоду.

Мое сердцебиение учащается, когда пальцы ног утопают в белом песке. Кроме воды и растений, похожих на тропические, никого не видно.

Я поворачиваюсь спиной к воде, когда Крейтон приближается ко мне. Он выглядит больше, чем Бог, и опасен, как дьявол.

Мы должны были снова стать чужими, даже врагами, но никакие пули не смогут убить воспоминания о нашей счастливой жизни.

Если что и произошло, так это то, что они стали нездоровыми, острыми и полными напряжения.

— Прекрати это, — я поднимаю обе руки. — Или, клянусь, я закричу.

— Сделай это, — его голос понижается, когда он подходит ко мне— Кричи.

— Я не шучу.

— Я тоже.

С каждым его шагом вперед, я делаю один шаг назад.

— Помогите! — кричу я во всю мощь своих легких, пока в горле не начинает першить. — Кто-нибудь, помогите мне!

Крейтон остается невозмутимым, абсолютно отстраненным. Чем больше я кричу, тем ближе он подходит, его холодное лице напоминает лед.

— Тебя никто не слышит, — говорит он, продолжая играть в кошки-мышки, — Это частный остров.

— Что?

— Частный остров. В Богом забытом месте. Никто не сможет спасти тебя от меня.

Я подпрыгиваю, когда что-то холодное ударяет меня по ноге. Вода. Теперь я на берегу, море у меня за спиной и этот безэмоциональный мужчина передо мной.

И я точно знаю, на что готова пойти. Я бросаюсь сторону воды.

— Не надо, — зовет его голос позади меня.

Но я не слушаю, продолжая идти вперед, несмотря на стук зубов и жжение соленой воды.

— Анника, остановись, — власть в его тоне в свое время поставил бы меня на колени.

Сейчас на карту поставлены другие вещи, поэтому я игнорирую его.

Вода доходит мне до пояса, но я продолжаю идти вперед.

— Анника! Здесь глубоко...

Его слова обрываются, когда я делаю еще один шаг и не нахожу песка. Я падаю в воду с внезапным вскриком.

Через несколько секунд я полностью погружаюсь в воду. Пытаюсь всплыть, но словно невидимая рука тянет меня в глубины нигде.

Из моего рта вырываются пузырьки, а под поверхностью поднимается паника. Я никогда не была хорошим плавцом и всегда держалась за поплавок в бассейне, о чем мне следовало подумать, когда выбирала океан.

Дерьмо.

Я бью ногами под водой и поднимаю руки вверх, но чем сильнее я толкаюсь, тем ниже погружаюсь.

Свет, идущий сверху, становится темно-синим, и мое зрение чернеет.

Если бы я знал, что это будет конец, я бы... сделала что-нибудь другое.

Я бы...

Рука хватает меня за локоть и вытаскивает на поверхность. Я кашляю и хриплю, не в силах набрать воздух в легкие достаточно быстро.

Мое размытое зрение наполовину скрыто волосами, но мне удается сфокусироваться на мужчине, который держит меня за талию. Одной рукой и смелыми взмахами он плывет в направлении берега.

Его одежда промокла, волосы прилипли ко лбу, а на челюсти сжался мускул.

Это несправедливо, что он выглядит просто великолепно. От него исходит дикая мужественность, и ему ничего не нужно делать.

Этого нельзя допускать, не тогда, когда я изо всех сил пытаюсь заставить его порвать со мной связь.

Как только мы оказываемся на мелководье, которое доходит нам до колен, я пытаюсь вырваться. Он не только не отпускает меня, но и останавливается посреди воды и прижимает меня к себе.

Дыхание выбивается из моих легких, когда я смотрю в его яростные глаза.

— Крейтон...

— Заткнись, Анника. Я так близок к тому, чтобы полностью сойти с ума. Не испытывай меня.

— Что с тобой сейчас не так?

— Что со мной не так? Я не знаю. Это ты мне скажи. Раз уж ты решила, что это блестящая идея — прыгнуть в глубокие воды.

Карта мурашек покрывает мою кожу, и это не имеет никакого отношения к воздуху, а скорее связано с его голосом, беспокойством в нем, заботой, которую он, вероятно, не хочет показывать.

Мой голос смягчается.

— Я не знала, что здесь так глубоко.

— Я говорил или не говорил тебе остановиться?

— Ну...

— Отвечай на гребаный вопрос.

— Говорил, — шепчу я по привычке, а затем бросаю взгляд. — Но ты загородил мне путь. Мне некуда было идти.

— И никогда не уйдёшь.

Его губы прижимаются к моим, и на секунду я ошеломлена.

На секунду мне кажется, что я снова в лапах того жестокого сна и представляю полные губы Крейтона на своих.

Эта мысль быстро рассеивается, когда он проникает внутрь своим языком. Одна рука вцепилась в мои мокрые волосы, а другая прижала меня к себе за талию.

Крейтон не просто целует меня, он опустошает и пожирает меня. Это столкновение зубов, губ и языков. Это звериный оскал, призванный напомнить мне, что я всегда принадлежала ему.

Я кладу обе ладони ему на грудь, пытаясь оттолкнуть его, пытаясь всеми силами положить конец этому безумию.

Но он проникает глубже, целует меня сильнее, наслаждается мной так, как, как я думала, никогда больше не будет возможно.

И я просто не могу бороться с ним.

Ни физически, ни эмоционально, ни мысленно.

И все же мне удается отстраниться, тяжело дыша.

— Не надо... Крейтон...

— Что не надо? — его хватка крепко сжимает мои волосы, а его другая рука обхватывает мою грудь через прозрачное платье и щипает за твердый сосок. — Прикасаться к тебе? Владеть тобой, как будто ты моя?

Вспышка удовольствия начинается там, где он прикасается ко мне, и заканчивается между моих бедер.

Это было так давно. И сколько бы я ни прикасалась к себе, сколько бы раз ни представляла его лицо и его безжалостные прикосновения, ничто не могло привести меня к тому беспредельному экстазу, который может вызвать только он.

— Просто остановись, что бы ты ни делал, — я зарылась пальцами в его толстовку, — Отпусти меня домой.

— Значит, ты можешь быть идеальной куколкой своих родителей и выйти замуж за того, кого они тебе подберут?

— А что, если так? Это не твое дело.

— Не мое дело? — его голос темнеет синхронно с его глазами. Они потускнели, точно имитация беззвездной ночи.

Он закручивает мой сосок так сильно, что я задыхаюсь, но он не останавливается на этом. Он дергает за молнию моего платья и срывает его с меня, а затем и бюстгальтер. Его руки быстрые, тщательные и настолько дикие, что я теряю дар речи.

Мое платье и лифчик выбрасываются на берег, но трусики не постигает та же участь. Он просто разрывает их на куски, позволяя расправиться с ними океану.

Когда он снова щиплет мой чувствительный сосок, это происходит кожа к коже, плоть к плоти, и с такой властностью, что я таю. У меня такое головокружение, что от ударов волн о мои ноги я покачиваюсь.

— Все, что касается тебя, это мое гребаное дело.

Он отпускает мои волосы, чтобы расстегнуть молнию на джинсах и вытащить свой твердый член.

— Ты могла подумать, что все кончено, но это не так. Это далеко не так.

Он просовывает руки под мои бедра и приподнимает меня так, что у меня не остается выбора, кроме как обхватить его ногами за талию и обвить рукой его шею. В тот момент, когда я ищу его глаза, он входит в меня одним движением. Моя голова падает на его плечо от силы удара, сопровождаемого придушенным звуком. Прошел всего месяц, но кажется, что прошел год.

Он замирает на секунду, не двигаясь, пока мы вдыхаем друг друга погружаемся в затишье. Шум разбивающихся волн эхом отдается вокруг нас, пока мы впиваемся друг в друга пальцами, как в прямом, так и в переносном смысле. Как раз когда я погружаюсь в этот момент, он входит в меня до упора, пока я физически не дергаюсь.

Затем он делает это снова, и снова, вбивая свой член в меня в безжалостном ритме, трахая меня, владея мной.

Наказывая меня.

Моя голова падает вперед, и я впиваюсь ногтями в его спину.

Это бесполезная попытка причинить ему боль, так же как он разрушает мой мир на части. Он трахает меня с такой властностью и напористостью, что у меня нет другого выбора, кроме как позволить этому случиться.

Я хочу его с таким желанием, что это сводит меня с ума. Я хочу его так же дико, как он хочет меня.

— Эта киска моя. Ты моя, Анника. Ничто и никто не изменит этого. Ни твой отец, — Толчок. — Ни твой брат, — Толчок, —Даже ты.

Он как сумасшедший. Его не остановить и уж точно не переубедить. Он проникает в меня с силой, которую я никогда не чувствовала раньше, и это о чем-то говорит, поскольку он всегда был в какой-то степени интенсивным.

На этот раз ему даже не нужно причинять боль. Он сам — боль, наполненная наслаждением.

Свет посреди тьмы.

Он и день, и ночь, и мне не вырваться из его орбиты.

— Крейтон... — стону я, упираясь рукой в его грудь. — Помедленнее...Я не могу этого вынести.

— Ты можешь. Ты всегда это делала.

— Это слишком.

— Знаешь, что слишком? Думать, что ты можешь выйти замуж за какого-то жалкого ублюдка после того, как я сказал, что претендую на тебя. После того, как я поставлю на тебе свою гребаную метку.

Он скользит рукой вверх, чтобы обхватить мою челюсть, откидывает ее назад, а затем кусает меня за горло. Сильно. Так сильно, что я задыхаюсь.