— Думать, что я когда-нибудь отпущу тебя.
— Но ты ненавидишь мою семью, — всхлипываю я слова, которые мучают меня, слова, из-за которых это удовольствие так испортилось.
— Я все еще могу трахнуть тебя, — его язык выныривает и слизывает мои слезы, шепча: — Запомни это, Анника. Не было ни одного дня, когда ты не была бы моей.
Затем он входит так глубоко, что ударяет по моему чувствительному месту снова и снова.
В тот момент, когда его зубы снова находят чувствительную плоть моего горла, мощный оргазм охватывает меня, и я издаю достаточно звуков, чтобы потревожить любое живое существо вокруг.
Крейтон не замедляется, не успокаивается и, конечно, не останавливается. Он продолжает и продолжает, как машина, нацеленная на разрушение. Он трахает и шлепает меня по заднице. Он дергает меня за волосы и кусает за шею, плечо, верхнюю часть моей кремовой груди, везде, куда может дотянуться.
К тому времени, когда он напрягается и изливается в меня, я кончаю.
Полностью и окончательно.
— Моя, — рычит он мне в губы, снова пожирая их, разрывая их зубами и трахая их языком.
Это собственнический поцелуй.
Декларация диких притязаний.
Я не могу сдержать свежие слезы, которые скатываются по моим щекам. Я ненавижу себя за то, что хочу мужчину, который видит во мне только форму мести.
Я ненавижу себя за то, что не пыталась убежать.
Но я убегу.
Рано или поздно я покончу с этими злополучными отношениями. На этот раз, без участия моей семьи.