Изменить стиль страницы

Я пытался сказать ему, что Крейтон — их семья и друг детства, и они не простят мне за то, что я выстрелили в него, но он сказал, что если бы они были настоящими друзьями, то хотя бы попытались понять меня.

—Все будет хорошо, — я улыбаюсь. — Кроме того, папе не обязательно знать, правда, мама?

— Верно, — мама ловит его за другую руку. — Отпусти ее, Ян. Она заслужила это.

— Из-за вас двоих меня однажды убьют, — ворчит он, но разрешает мне уйти без сопровождения, напомнив, чтобы я позвонила ему при первых же неудобствах.

И держать телефон поближе — ведь по нему меня могут отследить.

Правда, со мной не всегда есть охрана. Вначале папа был занозой в заднице, но вскоре он позволил мне свободу, которую обещал, и мне больше не пришлось за нее бороться.

По какой-то причине это ощущалось как безвкусная победа.

Какой смысл в свободе, если я не могу использовать ее, чтобы быть с тем, с кем хочу? После долгой дороги я обнаружила Сесили сидящей на одной из скамеек в парке, читая какую-то книгу по психологии и не обращая внимания на то, что ее серебряные волосы привлекают внимание.

На ней футболка с надписью «Подожди... ты меня видишь?»

В тот момент, когда моя тень падает на нее, она поднимает голову от книги и смотрит на меня.

— Привет, — пытаюсь я, но безуспешно, чтобы не подавиться словом.

— Привет, — говорит она медленно, осторожно.

В воздухе повисает неловкая тишина, затем я опускаюсь рядом с ней.

— Я не могу поверить, что ты приехала в Штаты одна.

— Да, я тоже, — она закрывает книгу, засовывает ее в рюкзак и поворачивается ко мне лицом. — Ты... ты в порядке?

Я кладу обе ладони на скамейку и смотрю на небо. Люди, движение и шум окружают нас, как жужжание пчел, но вскоре они исчезают. В отличие от моих желаний, время не останавливается, оно продолжает течь дальше и дальше по бесконечному кругу.

— Наверное.

— Ты не выглядишь хорошо, — голос Сесили смягчается.

— Нет?

— Не совсем. Ты какая-то бледная и похудела.

— Я сижу на диете для балета.

— Значит ли это, что ты переезжаешь сюда навсегда?

— На самом деле у меня нет выбора. В любом случае, это к лучшему.

— Анника, которую я знаю, не сдалась бы так легко только потому, что обстоятельства украли у нее выбор. Она бы боролась, чтобы вернуть его, а если бы это не сработало, она бы нашла другое решение, чтобы получить то, что она хочет.

Я испускаю долгий вздох.

— То, чего я хочу, невозможно.

— Кто сказал?

— Тот, кого я хочу, — прилив слез щиплет мои веки, но я отталкиваю их.

— Хватит обо мне. Расскажи мне о себе.

— Как обычно, — она говорит грустно, как человек, которому на самом деле грустно. Я думала, что она повторяет мой тон, но она действительно звучит немного сломленной.

— Послушай, Анни.

— Что?

— Мне жаль.

— Почему?

— Потому что отвернулась от тебя после того, что случилось. Я не должна была этого делать, и мне очень жаль.

— Вам, ребята, было больно из-за вашего друга детства. Все в порядке, я понимаю

— Это не нормально, — слезы собираются в ее глазах, когда она берет мои руки в свои.

— Мы были твоими единственными друзьями, но когда это имело наибольшее значение, мы подвели тебя. Мне так жаль, что тебе пришлось разбираться со всем этим в одиночку.

Я подавилась слезами и сжала ее пальцы в своих.

— Спасибо тебе, Сес. Ты даже не представляешь, как много значат для меня твои слова.

—ьЧто бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой.

— Значит ли это, что я могу иногда писать тебе?

— Конечно. В любое время.

Я ухмыляюсь и убираю руку, чтобы вытереть щеки.

— Как там дела в КЭУ?

— Все вернулись к нормальной жизни, я думаю. Глин постоянно похищается Киллом, как обычно. Брэн пропадает у нас все чаще и чаще. Лэн остаётся Лэном, постоянно замышляет какие-то неприятности. Илай пропал без вести. Реми продолжает донимать Крея, чтобы тот присоединился к его сатанинским начинаниям. А Ава несчастна, потому что у нее больше нет никого, кто бы слушал ее разговоры о моде. Она напилась прошлой ночью и сказала, что скучает по тебе.

— Я тоже по ней скучаю.

— Несмотря на шоу, которое она устроила в больнице?

— Да. Я знаю, что она не хотела этого. Ей было больно и обидно, и она имела на это полное право. Она всегда была близка с мамой Крейтона, и Илай что-то значит для нее, несмотря на ее попытки отрицать это. Так что ее буйная реакция имеет смысл, и я не виню ее за это. Скажи ей, что мне жаль.

— А тебе не кажется, что есть кто-то еще, перед кем ты должен извиниться? Например, перед тем, в кого на самом деле стреляла?

При одном только упоминании о нем у меня замирает сердце, и мне требуется несколько мгновений, чтобы взять себя в руки.

— И что это даст?

— Никогда не знаешь, пока не попробуешь

— Все кончено, Сес.

— Но...

— Я просто не буду тащить свою семью в грязь за это. Моя мама сильно переживает с тех пор, как все это началось, и у нее снова началась бессонница. Я не буду причиной рецидива ее психических расстройств. Я никогда себе этого не прощу

— Значит, ты просто пожертвуешь собой?

— Я просто сделаю то, что должна была сделать с самого начала. Выйду замуж за мафиози, сделаю своих родителей счастливыми, и все.

— А как же твоя жизнь?

— Ничего хорошего не произошло, когда я выбрала себя.

— Анни...

— Я едва держусь. Я делаю все, что в моих силах, понимаешь? Я пытаюсь убедить себя продолжать, несмотря на то, как сильно я хочу остановиться и позволить своей голове взять верх. Я очень, очень стараюсь, так что, пожалуйста, не дави на меня, Сес

— Хорошо, — она поглаживает мое плечо.

— Хорошо?

— Да, хорошо. Я не буду притворяться, что знаю, каково это — быть на твоем месте.

— Спасибо, — я делаю длинный вдох, но он не помогает развязать узлы внутри меня.

— Может, нам стоит перекусить?

Сесили соглашается и решает попробовать уличную еду. Мы едим хот-доги и много нездоровой газировки, а затем я отвожу ее в аэропорт.

Несмотря на мои попытки пригласить ее остаться, она хочет уехать и говорит, что это был импровизированный визит.

Она прилетела на частном самолете, и я провожаю ее до самого самолета.

— Разве у них нет машины, которая сопровождает один из этих самолетов? — спрашиваю я, пока мы идем к трапу. — Не то чтобы я возражаю против того, чтобы отвезти тебя.

— Я и не думала спрашивать. Первый раз летаю в одиночку, помнишь? — она принудительно улыбается, и я перестаю задавать вопросы

Возможно, она смущена или у нее страх перед полетами.

— Наверное, здесь нам нужно попрощаться, — я останавливаюсь у подножия лестницы.

— Нет, поднимайся со мной. У меня еще есть время до вылета, — она ухмыляется. — Мы можем выпить.

— Папе это не понравится, несмотря на мои попытки доказать мое русское происхождение.

— Да ладно, — она берет меня за локоть. — Я уверена, что он не узнает об одном напитке.

— Ты так говоришь, потому что не знаешь моего отца, — я позволяю ей вести меня вверх по лестнице. — Он может найти муху в Атлантическом океане, если приложит к этому усилия. Джер унаследовал эту черту, знаешь ли, и иногда я чувствую себя обделенной в крутом клубе Волковых

Сесили напряглась, и я остановился на середине лестницы.

— Что случилось?

— Ничего

— Ты стала грустной при упоминании моих отца и брата. Учитывая, что ты никогда не встречалась с папой, и все твои стратегические исчезновения происходят, когда рядом мой брат, я полагаю, это из-за Джера?

— Нет, — она неловко смеется.

— Это прозвучало не убедительно.

— Ты знаешь, что твой брат страшный.

— Он не напугал тебя в тот раз, когда ты защищала меня в бойцовском клубе

— Может, мне стоило испугаться, — пробормотала она себе под нос.

— Что это должно означать?

— Ничего, ничего.

Она ведет меня вверх по трапу, и мы садимся друг напротив друга на роскошные бархатные кресла.

Стюардесса приносит нам два фужера шампанского, и мы произносим тост, прежде чем выпить.

Или я пью.

Сесили все это время наблюдает за мной с унылым выражением лица.

— Это выглядит странно знакомо, как будто это я отправляюсь в полет, — я ухмыляюсь, затем делаю паузу. — Мне кажется, или я звучу пьяной после одного бокала шампанского?

Сесили встает.

— Я сейчас вернусь.

Я пытаюсь проследить за ней взглядом, но даже мое тело чувствует себя пьяным.

Папа убьет меня.

Если только я не уговорю маму и Яна пронести меня внутрь.

Я встаю, и самолет отклоняется от своей оси.

Черт.

Меня отбрасывает назад, и я ударяюсь о стену.

Нет. Не в стену. Мышцы.

Очень знакомый запах заполняет мои ноздри, перехватывает дыхание, оставляя меня барахтаться и задыхаться. Мое тело нагревается, а сердцебиение учащается, узнавая это прикосновение.

То самое прикосновение, от которого я засыпала бесчисленное количество раз.

Мне кажется, что я сплю. Снова.

Как в те мучительные ночи, когда я представляла себя уютно устроившейся в этих крепких руках. Где все вернулось к тому времени, когда мой мир был разрушен.

Но его глубокий, богатый голос звучит абсолютно реально, когда он шепчет:

— Ты думала, что все кончено, little purple?

Да, хочу сказать я, но мой язык слишком тяжелый. Слишком большой. Слишком неестественный. Слова замирают в горле, когда мое зрение становится черным.