Глава двадцать пятая

Я позволила ему поцеловать меня, и позволила себе поцеловать его в ответ. Недолго. У меня все еще были вопросы, на которые он должен был ответить. Мы не собирались возобновлять отношения, пока он не расскажет мне все. Мне надоело плыть по течению через это... кем бы мы ни были, в то время как со мной просто что-то происходило.

Задыхаясь, я отодвинулась назад настолько, насколько мне позволил Баш, а это было не так уж и далеко.

— Этим ты ничего не добьешься, — я надавила ему на грудь и схватила его за подбородок. — Если ты меня хочешь, действительно хочешь...

Его пальцы обхватили мое запястье.

— Я не знаю, как еще яснее дать понять, что хочу.

— Ты хочешь заняться со мной сексом.

— Да. Ты тоже хочешь заняться со мной сексом.

— Может быть. Но для меня секс не может быть только физическим проявлением — нет, я хочу наслаждаться им и не чувствовать, что меня использовали как теплую дырку.

Брови Баша сошлись на переносице.

— Я тебя так не воспринимаю. И никогда не воспринимал.

— Даже в фургоне?

Он убрал мою руку со своего подбородка и прикоснулся губами к моей ладони.

— Фургон был... исключением.

Никаких других слов. Мне было интересно, скажет ли он мне когда-нибудь почему. Может, не было никакой веской причины. Жизнь иногда может быть сплетением хаотичных моментов без смысла и цели. Я быстро это поняла. Но было еще кое-что, что не давало мне покоя с той ночи.

— Как ты узнал о Нейте? В фургоне... как ты понял, что я имела в виду?

Себастьян глубоко вдохнул, и его хватка на мне ослабла настолько, что я смогла сесть. Но как только я это сделала, он вцепился в меня изо всех сил, лишив всякой надежды соскользнуть с него на кровать. Впрочем, это было нормально. Мне просто нужно было ясно видеть его лицо во время ответа.

— О чем ты говоришь?

Я наклонила голову, пытаясь его понять. Я знала, что он прекрасно понимает, что я имею в виду, но по какой-то причине медлил с ответом, что только усиливало мое желание на него надавить.

— Я сказала тебе, что, если ты пойдешь дальше, ты будешь не лучше Нейта, и это заставило тебя остановиться. Откуда ты знаешь, что произошло? Последнее, что я слышала до переезда в Швейцарию, это слова Елены о том, что я последняя шлюха, которая бросилась на Нейта Бергена, несмотря на то, что знала, что она в него влюблена. Через некоторое время эту историю рассказывали все, даже Нейт. Так откуда ты знаешь?

— Грейс... — его ладони скользнули по моим ребрам, все еще держа меня так крепко, что я была полностью в его власти.

— Себастьян.

Я посмотрела в его глаза, которые когда-то казались мне черными пустыми безднами. Но это было лишь то, что он проецировал на мир. Он не хотел, чтобы кто-то заглядывал глубже. Теперь я точно это знала. Это были неисследованные пещеры, ведущие куда-то в бездонную и необъятную даль. Перспектива первой узнать настоящего Себастьяна, идти с ним в темноте, была ужасающей, но я уже видела проблески того, что лежало за чернотой, и это только подстегивало меня к тому, чтобы увидеть больше, к черту безопасность и здравомыслие.

— У Нейта длинный язык, и ему не хватает утонченности, — все поведение Баша кардинально изменилось. Закипающая ярость вернулась, и его челюсть задергалась, сдерживая ее. — В начале второго курса я слышал его разговор в раздевалке перед физкультурой. Он подробно описал то, что произошло между вами, как будто это была шутка. Он рассказывал своим друзьям о цвете твоих сосков и звуках, которые ты издавала, когда он лишил тебя девственности. Тупорылый советовал им, как проникнуть в киску, которая не была мокрой.

Слеза своевольно скатилась по моей щеке. Себастьян вытер ее большим пальцем, затем накрыл мою щеку своей горячей ладонью. Я не была к этому готова. Нисколько. Мой опыт с Нейтом был травмирующим, не только из-за того, как все произошло, но и из-за последствий.

— Я не знаю, что произошло между вами двумя. Я точно знаю, что, когда я услышал, как он говорит о тебе, рассказывает интимное, личное дерьмо своим парням, мне показалось, что я стал свидетелем преступления. Поэтому, когда ты сказала мне это в фургоне, то вернула меня в ту раздевалку. Я, блядь, ненавижу Нейта Бергена. Я не хочу быть похожим на него.

Во мне полыхало унижение. Как я могла ходить по коридорам школы с этим знанием? Сколько мальчиков смотрели на меня, веря в сказки, которые наплел Нейт?

— Ты — монстр другого рода, — пробормотала я.

Он наклонил подбородок.

— Я этого не отрицаю.

— Он меня не насиловал.

Его ноздри раздулись.

— Хорошо.

— Я была слишком пьяна, чтобы сказать «да», но я и не сказала «нет». Я думала, может, мы поцелуемся, но прежде чем я поняла, что происходит, он занялся со мной сексом. Это было больно и стыдно, и я сразу после этого побежала к Елене, рыдая, но она уже знала. Она видела, и она была вне себя от ярости. Она влепила мне такую сильную пощечину, что у меня на неделю остались синяки. Меня уже сильно подкосил отец, потом Нейт, и после этого она меня просто раздавила.

Баш вытер с моих щек новые слезы.

— Господи, Грейс. Из-за тебя мне хочется убить их обоих. Мне так чертовски жаль, детка.

— Это было очень давно, — я прислонилась к его ладони, и у меня дрогнули веки. — Почему тебе пришлось пойти в военное училище?

Он помедлил. Глубоко вздохнул.

— У меня были неприятности, — с хрипотцой сказал он.

— Скажи мне, Себастьян.

Баш схватил меня за затылок и потянул вниз, так что мы оказались нос к носу.

— Я выбил дерьмо из Нейта Бергена. Я не должен был этого делать. У меня не было мышечной массы, и я никогда раньше не дрался. На моей стороне был элемент неожиданности и чистая, мать ее, ярость. Потребовалось три учителя, чтобы меня от него оттащить, — он буравил меня взглядом. — Я бы убил его, Грейс. Ему повезло, что он дышит с тобой одним воздухом.

— Почему? Почему ты меня защищал? Ты ведь меня тогда даже не знал.

Мой разум отказывался верить, что он сделал это ради меня. Это не имело никакого смысла. Мы были незнакомы. Я не могла придумать объяснения, почему он так поступил с Нейтом.

Баш отвел взгляд, затем снова посмотрел на меня.

— В последние пару недель первого курса ты начала обедать в арт-холле. До этого там обедал только я. Я чуть было не вышвырнул тебя оттуда, но ты плакала. Ты меня не заметила, но я запомнил тебя такой. Твои слезы остались в моей памяти. Я слышал слухи и верил им, пока не увидел тебя.

Мое дыхание сбилось, а сердце подскочило к горлу.

— Баш... ты сказал, что я всегда красивая, когда плачу... ты это имел в виду?

Он кивнул, прижавшись своим носом к моему.

Я вздрогнула, погружаясь в него еще больше.

— Дело в том, что я почти этого не помню. Говорят, травма портит память. Многое из того года для меня как в тумане. Я никогда не хотела вернуть память так сильно, как сейчас.

Что-то щекотало мой разум — возможно, слабое воспоминание, но оно было так далеко, что я не могла даже увидеть его, не говоря уже о том, чтобы ухватить.

— Это уже не важно.

— Да, — я запустила руки в его волосы. — Это важно.

Мои губы медленно коснулись его губ. Он перестал дышать, позволяя мне целовать его, принимая мою благодарность и потребность. Баш показал мне частички себя. Дал мне проблеск понимания, и теперь я жаждала большего — для него.

Я провела языком между его губами и ахнула, когда он открылся и ответил. Баш скользнул руками по моей спине к попе и, крепко обхватив меня, перешел к делу. Больше никакой медлительности. Он поцеловал меня так глубоко, наполняя меня сильным желанием, что я могла почувствовать его вкус. Себастьян застонал мне в рот, и это прозвучало как боль. Но то, как он поцеловал меня, было наименее болезненным из всего, что я когда-либо испытывала.

Себастьян рассказывал мне истории своим языком. Они были темными и извращенными, но иногда такими были и мы. Теперь историй стало еще больше — полные нежности и желания. Все это он подарил мне своим поцелуем.

Но этого было недостаточно.

Я хотела, чтобы то, что будет дальше, было моим решением. Я решала, когда это будет правильно и как это произойдет.

— Я хочу тебя, — прошептала я ему в губы. — Я хочу тебя сегодня.

— Детка... — Баш потер своей эрекцией о мою промежность. —Я не дам тебе меня возненавидеть. Я хочу тебя больше всего на свете, но только не тогда, когда это означает, что после ты будешь на меня злиться.

Я прижалась к нему, давая ему почувствовать, как горячо у меня между ног, а затем стянула через голову футболку на случай, если мой посыл был непонятным. На пару мгновений Себастьян ошеломленно замер, но я — нет. Затем я сняла лифчик, а потом просунула руки под его рубашку, желая почувствовать его кожу на своей.

— Грейс, — он поймал мои запястья. — Не играй со мной. Ты начинаешь то, что не сможешь остановить.

Я покачала головой.

— Я не хочу останавливаться.

Его челюсть сжалась от напряжения, и он отвел взгляд.

— Я не смогу быть нежным. Не надо меня ненавидеть.

— Я и не думала, что ты будешь нежным. Я не хочу, чтобы ты был нежным, — я сжала пальцы, впиваясь ногтями ему в грудь, и в следующий вдох он перевернул нас так, что я распласталась на спине, а его бедра оказались между моих ног.

Его губы прильнули к моей груди, сильно посасывая и притягивая меня к себе, управляя мной, как кукловод. Я уже выгибала спину от удовольствия, а он едва меня коснулся. Ногами я обхватила его талию, прижавшись к его твердой выпуклости.

Баш потянулся ртом к моей шее, так сильно посасывая плоть, что на ней вне всяких сомнений останутся отметины — что, совершенно точно, и было его целью.

— Себастьян... Я буду ходить в школу с засосом на шее. Начнутся сплетни.

Он ухмыльнулся мне припухшими, влажными губами.

— Хорошо. Пусть знают, что ты не свободна. Если хоть один ублюдок перейдет черту, отправишь его ко мне.

— Тогда я тоже должна, чтобы сучки знали, что ты тоже не свободен.

Я подняла голову и уткнулась лицом ему в шею. Зубами впилась ему в вену, затем прошлась по саднящему месту. Баш обхватил ладонями мой затылок, удерживая меня на месте, пока он сквозь ткань толкался в меня, и я ответила ему движением бедер.