Мое дыхание громко отдается в ушах, когда я проглядываю сквозь туман. Температура падает, и я жалею, что вообще переступил границу проклятого Мидоу-парка. Стиснув пальцами рукоять «Ругера» из стального сплава, я обнажаю зубы в беззвучном рычании.
В ноздри ударяет вонь гнили, а вдалеке слышится рваное дыхание, словно тело волочат по гравию.
— Тебе не избежать вызова, Ник Холлеран. — Я узнаю этот голос, он звучит как скрежет ногтей по наждачной бумаге. — Я здесь, чтобы забрать тебя.
Я ругаюсь. Громче, чем следовало бы в присутствии ребенка.
Повернувшись, я широко раскинул руки, «Ругер» болтается без дела. С Хароном он все равно не поможет.
— Паромщик, давно не виделись.
Я одариваю его своей лучшей ухмылкой. На него она не действует. На него вообще никак не повлиять. Он видит Ад в черно-белых тонах. Ты жив или мертв, и если ты не дышишь, то ты — дело Харона.
Да, мы и раньше пересекались. Но никогда так.
— Ты должен был умереть, Ник Холлеран. Опять. То, что ты жив, меня раздражает. Давай разберемся с этим.