— Может быть, и так, — выдыхаю я. — Но она их больше не увидит. Разве это справедливо?

Я ухожу, ощущения возвращаются, когда стряхиваю прикосновение Харона. Ощущение, будто половина моего тела провалилась в могилу.

Я подхожу к детям. Мальчик, с которым разговаривает Диана, смотрит на меня, по его лицу пробегает растерянность, а затем безразличие. Он зациклен, черты его лица застывают, затем появляется удивление. Он полуосознан, как будто его воспоминания возвращаются. Диана сжимает его руку.

Мальчику пять лет. Может быть, шесть. При жизни он был маленьким, одни кожа да кости. У него огромные глаза, выделяющиеся на исхудалом, невинном лице. К черту это. К черту все.

Челюсть Дианы, под запекшейся кровью на щеках, крепко сжата. Она держит себя в руках. Крепкая малышка. Не уверен, что смог бы сделать то же самое в ее положении. И сейчас почти не могу.

Если мальчик, с которым она разговаривает, ел больше одного горячего обеда в неделю, я святой. Парень страдал в жизни. Теперь он делает то же самое в смерти. Где справедливость во всем этом?

— Ник, это Луис. Я знала его. Луис, скажи моему другу то, что ты сказал мне.

Мальчик смотрит на меня искоса, поэтому я приседаю и улыбаюсь ему.

— Все в порядке, малыш. Ты можешь поговорить со мной. — Невидимый груз снова давит на меня. Я оглядываюсь через плечо. Харон ушел, но где-то там, в темноте Редвуд и Мэн, что-то наблюдает за мной. Снова.

На этот раз никакого тумана. Никаких криков, кроме воплей мертвецов, умирающих снова и снова.

— Они пришли, — говорит Луис и снова замолкает. Диана смотрит в другую сторону, но все еще держит его за руку. Он оглядывается вокруг, немного трусит, затем нахмуривает брови. — Пришли белые люди. Они говорили, что мы забыли свое место, сказали, что преподнесут нам урок. Я слышал, как мама Дианы кричала, кричала на них, что они забрали ее девочку. Она сказала, что обратилась в полицию. Тогда-то и начался пожар. Это…

Луис делает паузу, его лицо застыло. Я сжимаю его худое плечо.

— Продолжай, парень. Эй! Держись за меня.

Он вздыхает.

— Ее мама сказала, что белый человек забрал ее девочку. Они пришли ночью, толпа. Они… они начали это. Пожар. Я до сих пор слышу их смех. Они сказали, что преподадут всем нам урок уважения к старшим.

Диана отпускает руку Луиса, и он падает, закрыв голову руками, и смотрит вверх. Вскрикивает и распластывается на земле, как будто на него только что рухнули стропила.

Я притягиваю Диану к себе. Ее трясет от рыданий. Я наклоняюсь, поднимаю ее и направляюсь обратно к такси, не обращая внимания на то, что за мной наблюдают, в голове у меня крутятся вопросы.

Диана заставила ребенка, застрявшего в петле, общаться. Как она это сделала? Эмпатия? Попахивает чем-то большим.

И то, что сказал Харон… Ясно, что я еще не разобрался в устройстве Ада.

Если я не разберусь с этим в ближайшее время, у нас двоих начнутся серьезные проблемы.

***

Копы, Марвин и туман где-то там, на хвосте, и это при условии, что мой старый друг, амарок, все еще не идет по моему следу. Вместо этого мы едем на такси в мотель на окраине Хейвена. «Туз в рукаве». Я даю водителю чаевые и советую ему забыть о нас. Парень на ресепшен смотрит на меня странно, когда я прошу раздельные кровати, но думаю, что к нему обращались и с более странными просьбами.

Диана сидит на краешке своей кровати, пока я листаю свой телефон, просматривая присланные Зией статьи о Редвуд и Мэн. Я попросил ее посмотреть, что она сможет найти, когда мы уезжали с пустыря, и она быстро сработала.

Место выгорело дотла. В то время следователи оформили это как несчастный случай. В конце 90-х дело вновь открыли и переквалифицировали в убийство по расовым мотивам. Пресса не заинтересовалась почти 30-летним «мертвым» делом, хотя, скорее всего, слишком многие из вовлеченных в него людей занимали властные посты или же состояли в родстве с теми, кто их занимал.

История Луиса подтвердилась. Толпа линчевателей пришла за женщиной, обвинявшей белого мужчину в похищении ее девочки. Ситуация ухудшилась, когда люди в здании ее не выдали.

Диана молчала всю дорогу в такси. Потом, когда мы добрались до номера, она спросила меня, о чем мы с Хароном говорили. Пользуясь уроком моего свидания с Розой, я сказал ей правду.

Послушайте, я знаю, что она еще ребенок, но она заслуживает знать, что случилось с ее семьей.

Она произнесла только четыре слова.

— Счастлива, что они вместе.

Что можно на это сказать?

— Раньше у нас был проигрыватель пластинок, — говорит Диана. Мне приятно слышать, как она болтает, поэтому я просто молчу и слушаю. — Однажды вечером папа принес его домой. Мы поставили его у окна, хотя вид из него открывался не очень хороший. Мама пела, девочки танцевали. Кажется, что это было вчера, но… Столько лет прошло?

Вопрос в никуда. Примириться с адом очень трудно. Знаю по собственному опыту, и, если честно, не думаю, что я уже дошел до этого. Не могу представить, как с этим справляется ребенок.

— Это моя вина, — шепчет она.

— Эй! Не начинай так думать, детка. Если хочешь кого-то винить, вини того урода, который тебя забрал. Вини продажных ублюдков из полиции, которые закрыли глаза, когда твоя мама обратилась к ним в поисках тебя. Вини мерзавцев, которые совершили поджог, или тех, кто стоял и смотрел, как эти люди умирают. Это их вина, потому что у них был выбор. Понятно?

Диана поворачивается ко мне, ее глаза расширены. Я представляю ее такой, какой она, должно быть, выглядела раньше, и мое сердце разбивается еще больше. Она всего лишь ребенок, осталась одна в аду.

— Что мне теперь делать, Ник?

Она рыдает так, что это буквально разрывает мое сердце. Она заперта в этом месте, и все, кто знал ее, заботился о ней, ушли. Но это не значит, что здесь рядом с ней никого нет. Я не ее семья, но все-таки что-то значу. Руби тоже.

— Что бы там ни было, детка, мы разберемся с этим вместе. Я и ты.

Она фыркает, пытаясь сдержаться.

— Вы это серьезно?

Я спускаю ноги с кровати так, чтобы оказаться лицом к лицу с ней. Я не шучу и хочу, чтобы она это знала.

— Ты говоришь, что этот парень все еще жив?

Диана кивает.

— Этого достаточно для меня. Мы найдем его, заставим вспомнить тебя, а потом решим, что с ним будет. Мы вдвоем.

— Мы вдвоем.

Диана ложится обратно на кровать и поворачивается на бок лицом к стене. Призраки не спят, как живые, но они отдыхают. Наверное, смотреть на трещины в бежевых панелях успокаивает. Это все, что она знала последние шестьдесят лет.

Я возвращаюсь к своему мобильному и снова пишу Зие.

«Есть новости о моем офисе?»

Однажды я уже отомстил. Моя душа проклята. Парень, который убил Диану, из-за которого все эти люди сгорели заживо, заслуживает того, что с ним произойдет. Его руки в крови больше, чем мои, и эта кровь никогда не смоется. Ни одним дождем в аду.