27 ВАЛЕНТИНА

Остается всего несколько дней до обозначенного обществом дедлайна. Я чувствую, как время утекает сквозь пальцы, наряду с этим исчезают и шансы сгладить ситуацию и спасти всех нас.

Я перепробовала все, что приходило на ум. Говорить с семьёй Сэла было худшей пыткой, но я все равно пошла на это в надежде, что разговор может спасти его. Конечно, они с удовольствием поиздевались надо мной и несомненно продолжат заниматься этим, пока мы не получим свое.

Я тыкаю свой завтрак, сегодня это овсянка, но я не возражаю. После ухода большинства персонала в пользу безопасности я была удивлена, когда Адриан носился по кухне, словно готовил всю жизнь. В тот момент я поняла, как мало я о нем знаю, и до сих пор об этом думаю. Особенно о его прошлом. Я знаю, кто его семья и как все болезненно для него обернулось, но я не знаю, какие у моего мужа хобби или чем ему нравится заниматься в свободное время. Не то чтобы я видела, как он занимался чем-то подобным, с момента переезда. Всё всегда вращалось вокруг меня или нас, и у меня не было возможности провести вместе с ним свободное время.

Адриан ест свой завтрак, пока читает электронную почту, а я наблюдаю за ним, и сердце подскакивает к горлу. Чем ближе призыв, тем меньше времени у меня остается с ним. Я кладу ложку на стол и прочищаю горло. Тонко.

Он поднимает свой взгляд на меня.

— Ты в порядке?

— Что, если мы не ответим на призыв, а просто сбежим?

Я задавалась этим вопросом несколько дней. Мы оба оказались бы в безопасности, эгоистично думать только о нас, но так я смогу пробыть с ним дольше, и наш ребёнок в процессе останется в безопасности.

Движением пальца он выключает телефон и бросает его на стол.

— Прошу прощения?

Я пытаюсь объяснить, что я имею в виду.

— Что, если ты не ответишь на призыв, и мы просто сбежим... у нас достаточно денег и ресурсов. Мы оба можем исчезнуть и начать жизнь заново, особо не прикладывая усилий.

— Это... почему мы вообще ведём этот разговор? Откуда появилась эта идея?

Я пожимаю плечами и подумываю вновь взять ложку, чтобы избежать его напряжённого взгляда.

— Я просто думала об этом. Я не хочу потерять тебя.

— Ангел, — резко выговаривает Адриан. — Посмотри на меня.

Когда я смотрю ему в глаза, он медленно и осознанно качает головой.

— Во-первых, со мной ничего не случится, во-вторых... скажи, почему побег для нас до сих пор не был вариантом?

Я облизываю губы и ломаю над этим вопросом мозг.

— Не знаю.

— Неважно, как далеко мы попытаемся сбежать, совет пошлёт за нами людей, и чем дольше им придётся гнаться за нами, тем хуже будет наказание за брошенный им вызов.

Настаёт моя очередь смерить его раздраженным взглядом.

— Так мы просто позволим им господствовать над нами? Говорить нам, когда мы можем приходить и уходить, и все по их приказу? Разве это справедливо?

Адриан усмехается, и мне хочется бросить ему в лицо печенье.

— Справедливость – концепт для детей. Жизнь не бывает справедлива, и в совете ещё реже ее встретишь. Они работают на себя и только на себя. Может, однажды мы сможем дестабилизировать их власть достаточно, чтобы попытаться бросить им вызов, но не сейчас.

Я упираюсь взглядом в свой завтрак и отказываюсь показывать ему слезы, наворачивающиеся на глазах. Я плачу не из-за его выговора, а из-за мысли, что у нас быстро заканчивается время. Слишком быстро.

Адриан скользит тёплой рукой по моему затылку, затем по рубашке, чтобы проследить линию позвоночника.

— Ангел, — шепчет он, затем убирает руку и опускается на колени возле моего стула. — Всё будет хорошо. Ты будешь в порядке, я обещаю тебе. И ты знаешь, что я не даю легкомысленных обещаний.

— Дело не во мне. Дело в том, что они сделают с тобой. Не только за брошенный им вызов, но и за смерть Сэла, и если они подозревают тебя, то и за смерть моего отца, — произношу я, обращаясь больше к своей еде, чем к нему.

Адриан берет своими пальцами мой подбородок и медленно разворачивает лицо к себе, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Они не посмеют забрать меня прямо сейчас, когда до следующего сезона остаётся ещё несколько месяцев. Когда он начнётся вновь, у нас могут начаться проблемы. А пока что они хотят запугать нас и приструнить меня, на этом все.

Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать и убедить Адриана, но в его взгляде читается смирение, что останавливает меня. Мне больше нечего сказать ему в противовес. И мне не с кем поговорить, чтобы кто-то мог вмешаться и отменить встречу. Боже, я ненавижу это чувство беспомощности. С каждой секундой я теряю все больше уверенности в себе, которую приобрела после замужества.

Может, поэтому я так сильно их ненавижу. Они вновь заставляют меня чувствовать себя жертвой. Это вызывает во мне негодование.

Адриан со вздохом поднимается и возвращается на место по другую сторону стола, чтобы доесть свой завтрак. Несмотря на его настойчивость, я продолжаю прокручивать в голове сценарии возможных выходов из положения и думать о людях, которых можно убедить помочь нам. Я не против идеи заплатить кому-то менее солидному ради помощи, пока они не настолько ужасны, как семья Сэла... или, ну, пока они не промышляют тем же бизнесом. Я не могу переварить мысль о том, чтобы обеспечить торговцев людьми подобными ресурсами.

— Ангел, ты по-прежнему зацикливаешься на этом, — говорит Адриан почти непринужденно, но в его тоне слышится резкость, которая этому противоречит.

— Само собой получилось, — отрезаю я и отправляю ещё порцию овсянки в рот.

Адриан вновь поднимается, огибает стол, стаскивает меня со стула за плечо и тащит за собой по коридору. Я ковыляю за ним, все ещё сжимая ложку в руке.

— Куда мы идём?

— Раньше ты была не такой любопытной, — бросает он через плечо, затем открывает дверь в оружейную.

Я вхожу следом за Адрианом, поскольку он не даёт мне выбора, и запах оружия посылает волну тошноты, из-за которой меня может вывернуть моим завтраком.

После того как Адриан находит стол с кинжалами, он отбрасывает несколько в сторону, поднимает меня на руки и усаживает на стол из нержавеющей стали. Я вскрикиваю и получше усаживаюсь, чувствуя холод голыми ногами под юбкой.

— Что мы здесь делаем?

Адриан поднимает нож за лезвие и вкладывает рукоять в мою ладонь. Я так сильно подпрыгиваю, что почти роняю его, но Адриан в последнюю секунду сжимает своей рукой мою.

— Успокойся, я покажу тебе несколько вещей, чтобы ты почувствовала себя увереннее, и я хочу убедиться, что я могу постоять за себя... даже когда пятеро не со мной.

Я с трудом сглатываю и киваю.

— Хорошо... что мне нужно знать?

Он меняет позицию моей руки и поднимает запястье, чтобы сдвинуть его сверху вниз.

— Держи его в таком положении и всегда направляй снизу, а не сверху.

— Или я могу просто не бить никого ножом.

Он указывает себе за спину.

— Хочешь взять пистолет? Могу научить тебя пользоваться им, как закончим с этим.

Адриан добился своего. Я смотрю вниз на блестящее острие кинжала.

— Что мне делать с ним, пока он мне не понадобится? Если мы доберёмся до этой точки, тогда я уже достаточно облажалась, верно?

Адриан сильнее сжимает руку и смотрит мне в глаза.

— Мы заключили сделку... ты защищаешь нашего ребёнка ценой своей жизни. Если меня не станет, и они придут за тобой, ты все равно попытаешься защитить себя, поняла?

Я киваю и пытаюсь вдавить нож ему в руку.

— Теперь мы можем его убрать? Здесь он мне не понадобится.

Адриан опускает глаза к моей руке на кинжале, и я следую за его взглядом, наблюдая, как мы сжимаем его почти у меня на коленях.

— Не можем, пока я не покажу тебе, как им пользоваться.

— О, боже мой, ты такой ненормальный. Я не буду бить тебя ножом, даже если тебе это понравится.

Уголок его рта чуть-чуть приподнимается.

— Смешно, ангел.

Адриан поднимает наши соединенные руки и прижимает кончик лезвия к своей шее в нескольких сантиметрах от твёрдой линии челюсти. Затем он берет меня за свободную руку и прижимает мой указательный палец к ложбинке на мышцах его шеи.

— Вот, потрогай, какое слабое место. Идеальное место для удара, особенно с ножом покороче, любой урон и никаких соприкосновений с костью, пока ты не достанешь до позвоночника.

Адриан крепко сжимает меня, так крепко, что я боюсь, что острие вонзится в его кожу в любое мгновение.

— Поняла?

Я киваю, немного напуганная демонстрацией и немного возбужденная его опытом и уверенностью. Этот мужчина может сберечь меня, и пещерной женщине во мне это нравится.

Он убирает свою руку с моей, сжимающей кинжал, и обхватывает мою поясницу.

— Теперь наклонись вперёд, ангел, прижмись своими бёдрами к моим.

Ему не нужно повторять дважды. Я бросаюсь вперёд, сталь издаёт неприятные звуки под моими голыми бёдрами и голой задницей, поскольку у меня задралась юбка.

Я обвиваю Адриана ногами и скрещиваю колени. Он кладет мои руки себе на шею, словно мы старшеклассники, кружащиеся в медленном танце. Но когда моя рука с ножом обвивается вокруг его шеи, он направляет острие прямо между шеей и лопаткой поверх его пиджака.

— Ещё одно слабое место. Нож должен вонзиться прямо сюда, затем оставь его и беги. Они потратят время, пока будут вертеться, пытаясь вынуть его, в то же время очень быстро истекая кровью.

Горло сжимается от того, как близко ко мне находится этот сексуальный рот, так близко к моему, пока Адриан говорит об убийстве.

— Тебе нужно показать мне ещё какие-то трюки?

— Ммм... не с ножом.

Адриан завладевает моим ртом в секунды, оттягивая мою нижнюю губу зубами и кусая её, пока я не начинаю стонать достаточно громко, чтобы он услышал. Затем Адриан вновь целует меня и поднимает руку, чтобы забрать кинжал из моей хватки, прежде чем я нанесу какой-то реальный вред в распаленном страстью помутнении.

Думаю, теперь он хочет убрать нож, но вместо этого подносит его к своему горлу и вновь вкладывает мне в руку. Я со вздохом отстраняюсь от губ Адриана и смотрю на него.