Глава 8

Мы выбежали из леса на равнину близ главной дороги. Тобиас остановил Эмили, пока я просматривала округу. Еще час, и мы будем там. Так близко. Мы бы добрались раньше, если бы Эмили не надо было поспать. Когда солнце поднялось, мы нашлись берлогу в лесу, сделанную, судя по всему, человеческими руками, и спрятались там. Эмили плакала, пока не уснула, и, несмотря на мои планы разбудить ее через пару часов, я тоже провалилась в сон. Когда мы проснулись, к нашему ужасу, солнце было уже низко, и я заставила нас бежать со всех ног последние пару часов, отчаянно пытаясь добраться до нашей цели до заката.

Эмили опустилась на землю.

— Я больше не могу. Я не чувствую ног.

Вот дерьмо, только не снова. Я встретилась глазами с Тобиасом. Его губы сжались, потому что он знал, о чём я думаю. Если она не может двигаться дальше, мы оставим ее здесь. Меня затошнило от одной мысли об этом, но внезапно что-то попалось мне на глаза. Белое и блестящее на солнце.

Я побежала вперед, оставив Тобиаса подымать Эмили и догонять меня, но если я была права, то… Передо мной был целый ряд машин. Шансов было мало, но все же. Я начала открывать двери, проверяя наличие топлива и пытаясь найти ключи. Первые три уже ни на что не годились, в четвертой бак был пуст, а вот пятая оказалась в идеальном состоянии — ни вмятин, ни царапин и наполовину полный бензобак. Сердце затрепетало. Я открыла бардачок и повернула водительский козырек, пытаясь найти ключи. Ничего.

Твою мать! Я вылезла и ударила рукой по крыше машины. Хоть бы раз нам повезло, пожалуйста. Всего один раз. И это случилось — я увидела ключи, спокойно лежащие на заднем сидении. С колотящимся сердцем, я вновь залезла внутрь и схватила ключи.

— Ева? — подошел Тобиас, а за ним Эмили.

Я протянула ключи и ухмыльнулась.

— У нас есть машина.

Теперь нужно убедиться, что эта штука поедет.

— Настоящая работающая машина, — восхитился Тобиас уже в пятый раз, качая головой.

Эмили свернулась клубочком сзади, ее глаза были прикованы к окну, а губы плотно сжаты. Она пыталась держаться. Хорошая девочка. У нас еще будет время для скорби.

Я осматривалась вокруг, держась за руль. Была ли я рада сидеть в настоящей работающей машине? Естественно. Но расслабляться нельзя. Одного взгляда на солнце было достаточно, чтобы понять, что мы двигались в нужном направлении — том, которое указал мне отец. Тобиас называл меня ходячим компасом, и был прав — я всегда могла добраться туда, куда мне было нужно.

Тобиас пихнул меня локтем в бок.

— Ты в порядке?

Кивнув, я глянула в зеркало заднего вида на Эмили. Ее заплаканное лицо было неподвижно и лишено каких-либо эмоций. Она только что потеряла двух самых близких ей людей, и спрашивать, в порядке ли она, бесполезно — и так ясно, что нет.

Когда погиб мой отец, я была разбита в хлам от страха, слез и соплей, но Тобиас видел лишь мое намерение выжить и добраться до координат, данных отцом. Я скрывала свою скорбь, потому что не могла позволить себе расклеиться. Скорбь была роскошью, которую до настоящего момента я не могла себе позволить, и, если мое внутреннее чутье не обманывало, то мы нашли, что искали, и скоро мне уже не нужно будет никуда бежать, не придется больше сдерживать озеро слез, запертое в груди. Когда я действительно скорблю, я делаю это в одиночестве, так уж я устроена. Но так ли это с Эмили? Нужно ли ей плечо, чтобы выплакаться? Я плохо лажу с людьми — это больше подходит Тобиасу. Надо попросить его присмотреть за Эмили.

— Ева… — челюсть Тобиаса напряглась. — Если в этом месте не хватает женщин…

Я стиснула зубы, зная, на что он намекает.

— Разберемся, если понадобится.

— А вдруг будет поздно что-то предпринимать? Мы понятия не имеем, как они управляют своим поселением.

Да, мы ничег не знаем об этом месте и его жителях. Возможно, им повезло, и у них равное численное соотношение мужчин и женщин, или мужчин больше, и тогда женщины представляют особую ценность, причем не только для продолжения рода.

— Мы скажем им, что женаты.

Мое сердце подпрыгнуло, и я бросила на него быстрый взгляд, перед тем как вновь отвернуться на дорогу.

— Никто не поверит. Мы слишком молоды. И что насчет нее? — я качнула головой в сторону Эмили.

— Тогда мы уйдем.

Я кивнула.

— Если дела пойдут плохо, мы уйдем.

Он откинулся назад, плотно сжав губы, и мы проехали в тишине еще несколько минут, пока густая стена кустарника не преградила нам путь. Нет, погодите, он не преграждал нам путь, он был вырван с корнем. За ним возвышалась двадцатифутовая серая стена, прочная и гладкая, не было никаких выступов и трещин, чтобы взобраться, но в этом и не было необходимости, так как вход был полностью открыт, и представший вид, стоило мне заглянуть внутрь, заставил сердце сжаться от страха.

— Что это значит, Ева? — Тобиас подался вперед на своем сидении.

Сзади заскулила Эмили, отказываясь верить увиденному.

Мое сердце ухнуло в пятки, когда мы подъехали ближе, так как тяжелые металлические двери были распахнуты, и никакой охраны не наблюдалось. Никто не выбежал нам навстречу, никто не пытался нас остановить или защитить это место. Кто бы здесь ни был раньше, сейчас никого уже не осталось.