ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ДАЛЛАС

Я помню тот день, когда я сказал Мейвен, что Люси умерла.

Я усадил ее за стол и сообщил новость, и она восприняла ее плохо. Несколько недель она плакала и злилась. Пытаться объяснить шестилетнему ребенку, что такое смерть, нелегко. Все, что я мог ей сказать, это то, что мама ушла на небеса, но она восприняла это как то, что мама ушла, потому что злилась на нее. Мы ходили на консультацию к нашему проповеднику. Я несколько дней сидел дома, строил крепости из подушек и устраивал чаепития с мягкими игрушками.

Рассказывая ей о потере одного из детей, я боялся, что она вернется к той печали. Мы потеряли слишком много людей. Прошли через слишком большой ад. Мейвен начала предлагать имена из своих любимых книг. Все, мимо кого мы проходили на улице, в продуктовом магазине, в ее детском саду, слышали, как она хвасталась, как она собирается стать старшей сестрой.

Я последовал совету своей семьи и уложил ее вчера вечером. Как бы сильно я ни хотел видеть Уиллоу рядом с собой, она уже достаточно натерпелась. Мейвен плакала, но теперь она лучше понимает смерть. Она сказала, что ее мама заботится о ребенке на небесах.

Прошла неделя с тех пор, как я попросил Уиллоу переехать к нам. Она больше не поднимала этот вопрос, и я знаю, что мне нужно сделать, пока она этого не сделала. И сегодня, как никогда, я решил, что должен сделать что-то, что причинит мне боль.

Сегодня мне не хотелось вставать с постели, но я должен был собраться с духом и сделать это.

Сегодня день, который я раньше праздновал. Теперь это день тьмы. Моя мама предложила посмотреть за Мейвен еще до того, как я рассказал ей о своих планах.

Я отправляюсь в путь, который не совершал уже несколько недель. Я не рассказал ей новости, я боялся сказать ей, но больше не могу.

Я сажусь перед ее могильным камнем и кладу перед ним розовые тюльпаны, ее любимые цветы.

— Привет, Люси-плюшка, — шепчу я. — С днем рождения. — Я усмехаюсь, откидываясь назад. — Большие тридцать два.

Я вздыхаю.

— Я знаю, что давно не был здесь. Прости. И я знаю, что тебе нравится, когда я честен, так что это то, что я собираюсь дать тебе. Я был поглощен чувством вины, ощущением, что я подлец, плохой муж, что ты разочаруешься во мне. Это была глупая мысль, потому что я знаю твое сердце. Ты, наверное, хотела бы сейчас дать мне пощечину и сказать, чтобы я взял себя в руки. Ты вела меня за собой, когда я не знал, куда свернуть. Жесткая любовь – вот как ты это называла.

Мои глаза слезятся.

— У меня будет ребенок. У нас должно было быть двое, но мы потеряли одного. Это было как снова пройти через ад. Мейвен хочет, чтобы ты присматривала за ее братиком или сестренкой. Ты сможешь сделать это для нас?

Солнце бьет на меня, и по моей щеке катится слеза.

— Я потерял ребенка, как потерял тебя, и я был так зол. Так чертовски зол. Я жалел себя. Я был зол на всех... на всё. Но мой гнев и страх только заставят меня продолжать терять людей.

Я вздохнул и снял обручальное кольцо с пальца. Я смотрю на него в последний раз, прежде чем вырыть пальцами небольшую ямку в грязи. Мои руки дрожат, пока я закапываю его рядом с тюльпанами.

— Теперь я понимаю, почему ты заставила меня дать обещание. Я без проблем пообещал быть хорошим отцом, и это то, что я буду делать с обоими своими детьми. Я неохотно пообещал снова найти любовь, и я надеюсь, что ты будешь гордиться мной, когда я скажу, что нашел. — Я рассказываю ей об Уиллоу, о наших малышах, о том, как Мейвен рада стать старшей сестрой.

Я вытираю нос.

— И, пока ты там, обними за нас нашего ребенка.

Я не забуду о Люси.

Я не буду пытаться заменить ее.

Но я позволю себе двигаться дальше.