ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТЬ

УИЛЛОУ

Я провела вчерашний вечер, составляя сообщения Далласу, которые так и не отправила.

План «держать дистанцию», который я разработала после первого положительного теста на беременность, обернулся против меня. Я не могу остановить себя от желания протянуть руку и вцепиться в его руку, хотя знаю, что он ничего не сделает, только бросит меня в конце. Мое сердце умоляет повторить ту связь «душа в душу», которую мы разделили.

Даллас понимает меня так, как, кажется, не понимает никто другой. Он понимает, каково это, когда твое сердце вырвано и разорвано в клочья. Он понимает, как любовь может бросить тебя в яму отрицания. Он не мог понять, что Люси больна, пока не стало слишком поздно, а я не могла осознать, что мой парень со школьных лет изменял мне в течение многих лет.

Наша боль полярно противоположна. Я знаю, что потерять кого-то – это ничто по сравнению с разрывом. Моя боль даже не идет ни в какое сравнение с его болью. Его боль подкралась к нему незаметно, измотала его в кратчайшие сроки, и я боюсь, что он потащит меня в темное место вместе с собой.

Мы бежим от правды, потому что легче жить во лжи, чем встретиться лицом к лицу с чудовищем. Я была довольна тем, что живу со своими проблемами... до того положительного теста. Я не позволю, чтобы моих детей воспитывали два сломленных человека. Один из нас должен быть сильным, а я не могу этого сделать, пока Даллас Барнс играет с моим сердцем.

Звонок в дверь раздается ровно в восемь. Как и я, Даллас пунктуален. Этому учишься, когда работаешь по жесткому графику и имеешь дело со знаменитостями, которые не обращают внимания на время. Мне приходилось вытаскивать людей из постели, чистить им зубы и даже пристегивать их в их частных самолетах.

— Я удивлен, что ты не сбежала сегодня утром, — говорит он, когда я открываю дверь.

Я тоже, приятель. Я тоже.

Три красных дорожных стаканчика сложены в одной руке, а в другой зажат белый бумажный пакет. Пара туфель на шпильках засунута под мышки. Я протягиваю руку, чтобы помочь ему с чашками, когда он проскальзывает мимо меня, чтобы войти в мою квартиру. Я вдыхаю его лесной аромат, следуя за ним на кухню.

Он опускает сумку на стойку, а затем берет в руки знакомые черные туфли на шпильке.

— Это принадлежит тебе.

Туфли, которые я оставила у него дома.

Те, которые я думала, что никогда не увижу и не хотела увидеть снова. Он вспоминался мне каждый раз, когда я их надевала. Где он их хранил? Видела ли их Мейвен?

Я выхватываю их у него и бросаю на пол.

— Спасибо. — Я беру все чашки. — Кто-то присоединился к нам сегодня? — В моем голосе больше разочарования, чем следовало бы, по поводу того, что в этой поездке я буду третьим колесом.

Он качает головой.

— Все, что я знаю о твоем утреннем напитке, это то, что кофе – не для тебя, поэтому мне пришлось проявить изобретательность и принести другие варианты.

— Под изобретательностью ты подразумеваешь...

— Спросить женщину за прилавком в магазине пончиков.

Я прислонилась к стене.

— И что она предложила?

— Горячий шоколад, зеленый чай без кофеина и что-то с маракуйей. — Он пересчитывает список пальцами. — Я понятия не имею, что это за последний вариант, но она сказала, что здоровые психи сходят по нему с ума. Я подумал, что могу попробовать.

Его ответ такой далласский.

— Тогда зеленый чай на одного, пожалуйста.

Он хмурится.

— Ну... черт.

— Что?

— Я не думал, что ты любитель зеленого чая, поэтому выпил его по дороге сюда.

— Любитель зеленого чая? Я тоже не вижу в тебе такого, учитывая, что однажды ты сказал мне, что не любить кофе – это абсурд.

— Это действительно так. — Я продолжаю смотреть на него, пока его губы не растягиваются в улыбке. — Я просто издеваюсь над тобой. Зеленый чай в средней чашке. — Он берет пончики. — Поедим по дороге. Давай отправимся в путь.

***

— Мне нравится твоя футболка — говорит Даллас.

Мы в дороге уже около часа и успели обсудить погоду, последние новости, наши идеи о том, где Стелла и Хадсон должны пожениться, и какой лучший фильм вышел в этом году.

Все, кроме детской тематики.

Что меня полностью устраивает.

Я дергаю за нижнюю часть своей футболки с надписью You Had Me at Tacos. Графические футболки – моя фишка.

— Я решила намекнуть тебе, что у нас будет на обед.

— Мы можем отложить это до обеда? По дороге не так много остановок, и я сомневаюсь, что в любой из них подают качественные тако.

Я киваю.

— Я могу согласиться на ужин.

Не похоже, что мне есть куда идти. Либо тусоваться с ним, либо сидеть, скучая, в своей квартире. Ты можешь смотреть только Netflix столько, пока не будешь готов вырвать свои волосы.

— Я найду тебе лучшие тако, которые ты когда-либо ела, за то, что ты сегодня со мной. — Он усмехается, глядя на меня. — Я проснулся сегодня утром, ожидая смс от тебя, что ты сбежала.

Я бросаю любопытный взгляд со своего места.

— Разочарован тем, что я этого не сделала?

— Нет, черт возьми. Я говорил тебе, что буду наслаждаться компанией.

Я изучаю его позу за рулем. Он откинулся назад на сиденье, правая рука вытянута и направляет руль. Это выглядит так непринужденно, так расслабленно, и я никогда не думала, что меня так заведет то, как мужчина водит машину.

— Что заставило тебя передумать?

Его вопрос выбивает меня из колеи.

— Смена обстановки прозвучала неплохо.

Он усмехается, притворяясь обиженным.

— А не компания?

Я прикусила губу.

— Я еще не решила.

— Я восхищаюсь твоей честностью и обещаю подарить тебе время всей твоей жизни, чтобы ты смогла принять решение в конце этой поездки. Дорога прекрасна. Мы не попадем ни в одну из этих дурацких лос-анджелесских пробок, к которым ты привыкла.

— Как долго нам ехать?

Теперь, когда я думаю об этом, мне следовало задать больше вопросов, прежде чем прыгать в его машину. Похоже, у меня есть привычка ввязываться в дела с этим человеком, не подумав о том, что может произойти.

— Восемь часов в оба конца. Мы будем на аукционе час или два. Я смотрю только на одну единицу оборудования, которая будет стоять в первых рядах. Я делаю ставку и заполняю бумаги, а потом мы снова отправляемся в путь.

— Звучит как целый процесс. Как часто ты это делаешь, и почему ты это делаешь?

— Раз или два в месяц, в зависимости от того, что у них есть на продажу. Мы с Хадсоном покупаем технику, которая нуждается в обновлении. Мы ремонтируем ее, модернизируем – и все в таком духе. Затем мы продаем ее фермерам и строительным компаниям по всему району.

Интересно. Я знала, что они с Хадсоном занимаются машинами, но никогда не знала, чем именно.

Объяснение Стеллы состояло из: «Они чинят вещи и продают машины», что было не так подробно, как его ответ.

— Как ты в это ввязался? — Я хочу выяснить все подробности его жизни, какие только смогу.

— Мой дед начал бизнес несколько десятилетий назад. Мой отец управлял им после его смерти, пока я был в Лос-Анджелесе, а Хадсон служил в армии. Он уже был готов уйти на пенсию, поэтому попросил нас взять на себя управление. Поскольку мы теперь дома навсегда, мы решили, что это идеальное время. Мы уже расширили бизнес и удвоили нашу клиентуру.

— Значит, ты делаешь ставки на машины, которые тебе нужны, а потом привозишь их в мастерскую, если выигрываешь?

— Чаще всего я привожу прицеп и буксирую машину своей машиной, но сегодня я попрошу подрядчика забрать ее и доставить в мастерскую.

Я прищурила на него глаза.

— Почему бы не отбуксировать его сегодня?

— Это не только неудобно, но и дольше, когда буксируешь тяжелую технику. Я хочу, чтобы тебе было удобно.

У Далласа, возможно, разбиты части его сердца, но осколки все еще бьются внутри. Он добр, хотя его сердце разбито. Он несчастен, но ему удается думать о других людях.

— Я совершала восемнадцатичасовые перелеты и сразу шла на работу, не спав еще двадцать четыре, — говорю я ему. — Это ничто по сравнению с путешествием со Стеллой.

— Тебе за это заплатили. За это тебе не платят, и, честно говоря, даже если бы платили, я бы все равно хотел, чтобы тебе было комфортно. — Он покачал головой и присвистнул. — Я точно не скучаю по путешествиям со Стеллой.

Я киваю в знак согласия.

— Сначала это было здорово, но не всегда работа на лучших в Голливуде – это блеск и шик.

Его пальцы сомкнулись вокруг рулевого колеса, и он смотрит на дорогу.

— Тогда мне казалось, что это хорошая идея, но я сейчас об этом сожалею.

— Сожалеешь о том, что работал на нее или не переехал обратно, когда Люси вернулась?

— И то, и другое, если честно. — Легкость его непринужденного настроения испаряется. Мы перешли от погоды к интимному разговору. — Переезд в Лос-Анджелес был идеей Люси. Я был не против остаться в Айове, но она хотела перемен.

Мне было интересно узнать историю Далласа с тех пор, как он начал работать на Стеллу. Она посвящала меня в мелкие детали, я собирала информацию то тут, то там, но мы никогда не решались на личные разговоры, никогда не позволяли нашей реальной жизни просочиться сквозь трещины нашей профессиональной.

— Ты переехал ради нее? — спрашиваю я.

— Я любил ее. — Так много было сказано в этих трех словах.

— Почему ты остался, когда она переехала обратно?

Даллас работал на Стеллу уже три года, когда Люси вернулась домой. Стелла была в стрессе, беспокоилась о том, как найти нового телохранителя, такого же хорошего, как он, но он решил остаться, облегчив нам обоим жизнь.

Печаль. Сожаление. Напряжение. Все эти эмоции отражаются на его лице.

— Я предлагал, иногда даже умолял, когда одиночество от тоски по семье накрывало меня с головой, но Люси настояла, чтобы я остался. Деньги были слишком хороши, чтобы от них отказаться. Наш план состоял в том, чтобы накопить достаточно денег, и через несколько лет я смог бы переехать домой. Мы смогли бы жить более комфортно. — На него накатывают новые волны грусти, и он делает паузу. — К черту.

Я молчу, не зная, собирается ли он замолчать или сломаться.