ДВАДЦАТАТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА

ЛОРЕН

Пастельные цвета заката растворяются в ночи, когда отец подвозит меня к лофту.

Гейдж не звонил и не писал, на подъездной дорожке нет его машины, и его нет в лофте, когда я вхожу.

Что случилось?

Неужели он жалеет о том, что занимался со мной сексом?

Мои мысли направлены на худший сценарий.

Гейдж ясно дал понять, что ненавидит меня, когда меня арестовали, и хотя я думала, что мы уже прошли через это, возможно, это не так.

Может быть, это была месть, чтобы заставить меня влюбиться в него, чтобы потом дать мне отлуп за то, что я его бросила.

Нет, он не такой злобный.

Поправка: прежний Гейдж не был таким злобным.

Этот новый Гейдж другой – более грубый внешне, но более уязвимый внутри.

Я снова проверяю свой телефон на случай, если я что-то пропустила, и падаю на диван. Я тянусь к пульту дистанционного управления в тот самый момент, когда слышу, как на заднем плане хлопает дверь машины. К счастью для меня, жалюзи открыты, поэтому мне не нужно подглядывать через них.

Прожекторы освещают неузнаваемый четырехдверный седан, освещая молодую блондинку, выходящую из машины со стороны водителя и обходящую пассажира.

Худенькая Сьерра наклоняется, почти стоя на коленях, чтобы обхватить Гейджа за плечи, и, что удивительно, принимает его вес.

Он истощен.

Он едва может стоять прямо.

Он с другой женщиной.

Сочетание страха и растерянности проникает в меня, заглушая все мысли о том, что мы можем помириться. Теперь я знаю, что наше время вместе было для него лишь игрой.

Он ходил к ней. Пил с ней. Без сомнения, делился с ней своими проблемами. Она спросила, не холост ли он, и я по глупости сказала ей, чтобы она шла на это.

Я не скрываю своего преследования, следя за каждым их шагом.

Я молча умоляю его увидеть разочарование и отвращение на моем лице.

Его голова склонена вниз, взгляд прикован к земле, ноги волочатся по земле на пути к входной двери.

Посмотри вверх. Посмотри вверх. Посмотри, черт возьми, вверх.

Мое сердце замирает, когда он наконец смотрит.

Это быстрый взгляд, короткий, и он длится всего секунду, когда его глаза ловят мои, и в них нет эмоций, они закрыты, не работают.

Он стыдливо опускает голову, а я остаюсь стоять, выглядя жалкой, пока Амос впускает их.

Только когда они исчезают в доме, я вскидываю руки и хватаю одеяло, чтобы спать на диване.

Он играл со мной.

***

Теперь, когда я провела время в кровати, Гейдж был прав: диван действительно не так удобен, как кровать. Не то чтобы я много спала. Я ворочалась, ворочалась и размышляла о том, чтобы войти в этот дом и надрать ему задницу.

Проблема в том, что неразумно надирать задницу полицейскому, даже если он разбил тебе сердце. Тюремное заключение – это не то, как я хочу провести остаток своего лета. Вместо этого, я собираюсь выбрать, к какому брату переехать, найти квартиру и держаться подальше от Гейджа до конца жизни... или до тех пор, пока мы не столкнемся в неловкой ситуации в общественном месте.

Я держу кофе в одной руке, сумку на плече и надеваю халат, когда слышу, как отпирают мою входную дверь. В дверной проем входит Гейдж, большой и широкий, выглядящий как дерьмо, с красными глазами, руки свободно висят по бокам.

Он прочищает горло и чешет шею, когда видит меня.

— Ты готова идти?

Я сжимаю свою чашку и молча смотрю на него, ожидая, когда он объяснит, что было прошлой ночью.

— Слушай, я сожалею о вчерашнем. — Его извинения поспешные, панические, и сожаление очевидно на его лице – наряду с признаками обезвоживания и недостатка сна. Если Сьерра и провела с ним ночь, он, должно быть, не очень хорошо лежал. — Это был плохой день.

Моя сумка соскальзывает с плеча, и я не останавливаю ее падение на пол.

— Что ты здесь делаешь?

— Извиняюсь за свое дерьмовое поведение.

Я оцениваю его, потребность понять, что я упускаю, прорывается сквозь меня, но там ничего нет. Все, что я вижу, это похмельный человек, которому сейчас на все наплевать. Тот же пустой человек, что и прошлой ночью.

Сломанные люди сожалеют о своих поступках.

Гейдж вернулся домой с Сьеррой и просит у меня прощения.

Я легко могу дать ему то, что он хочет.

Но я не могу играть в игры с человеком, который вымораживает меня и не хочет отдавать мне всего себя.

— Тебе не кажется, что это невежливо – не пригласить на завтрак своего партнера на одну ночь? — спрашиваю я, прежде чем насмехаться. — Или подожди, это то, что ты ел на завтрак, учитывая, что это твое любимое блюдо и все такое? Похоже, у тебя нет предпочтений, от кого ты это получаешь.

Он медленно моргает на меня.

— Что?

— Сьерра. Ты уже выгнал ее из своей постели сегодня утром?

— Сьерра? Она помогла моему отцу уложить мою пьяную задницу в постель прошлой ночью, а потом ушла домой.

Я качаю головой и поднимаю с пола свою сумку. Накручивать себя перед сменой – не самая лучшая идея.

— Это не имеет значения. Мне нужно идти.

Он останавливает меня, чтобы я обошла его и подошла к входной двери.

— Я сказал, что мне жаль. У меня был тяжелый день. Просто выслушай меня.

Я скрещиваю руки.

— Хочешь поговорить об этом?

— Не о чем говорить. Это был напряженный день на работе. — Его голос становится фальшиво игривым. — Ты знаешь, как это бывает. У тебя они были.

Мои смарт-часы пингуют текстовым сообщением, которое было отправлено на мой телефон.

— Мой папа здесь. Мне нужно идти.

Я благодарна своим родителям за то, что они отвечают на звонки в любое время ночи. В два часа ночи мой папа ответил, в его голосе не было сна, и он не задал ни одного вопроса, когда я попросила подвезти меня.

— Скажи своему папе, чтобы ехал домой. Я отвезу тебя на работу. Я уже взял на себя обязательство за это.

Обязательства. Ха.

— Все меняется, Гейдж. Ты больше не будешь меня подвозить.

— Лорен. — Его ложная игривость исчезла. С тех пор, как он вошел в эту комнату и встал около двери, настроение Гейджа менялось от сожаления к вынужденной шутке, а теперь и к отчаянию.

Мое сердце разрывается, когда я смотрю на него, и я вижу в этом возможность исправить его, исправить нас.

— Я поеду с тобой, если ты расскажешь мне, что происходит.

Он яростно качает головой.

— Я не могу. Не проси меня об этом.

— Наслаждайся своим днем, Гейдж.

Несмотря на то, что он не загораживает мне дорогу, он идет по моим следам и ждет на вершине лестницы, пока я спускаюсь по ней, делая по два шага за раз. Не оглядываясь, я запрыгиваю в отцовскую машину, засовываю стакан в держатель и вздыхаю.

Взгляд отца переходит с Гейджа на меня.

— Тяжелое утро?

— Ты даже не представляешь, — бормочу я.

Он не продолжает разговор, пока мы не оказываемся в милях от дома Гейджа.

— Вы с Гейджем пытаетесь помириться?

Я удивленно смотрю на отца. Конечно, они с мамой поговорили со мной о пестиках и тычинках, когда я начала встречаться с Гейджем, но он никогда не задавал вопросов и не комментировал мою личную жизнь. Может быть, он знал, что мама уже все выяснила. Мой отец немногословен, но эти слова всегда имеют глубокий смысл.

Он сильный человек и наставник, в котором нуждается моя семья. Он также один из самых сострадательных людей в мире.

— Я не уверена, — честно отвечаю я.

Его не обманешь. Он видит меня насквозь. Но я сдерживаюсь, чтобы не сказать: «У нас был секс, а теперь он отстранился».

— Ты все еще любишь его?

— Люблю, — честно отвечаю я, наконец-то признавая это вслух.

— А он все еще любит тебя?

Я колеблюсь перед ответом.

— Думаю, да.

— Тогда ты разберешься в этом. Это может быть сложный путь, но любовь побеждает все, моя девочка.

Если бы только цитаты были решением реальных проблем.

— Тебе легко говорить. Вы с мамой любили друг друга с давних пор и с тех пор были неразлучны.

— Это не значит, что не было трудностей. Любовь ни для кого не бывает легкой. У нас с твоей мамой была своя доля проблем, но это были мы против этих проблем, а не мы друг против друга. Поговори с ним. Узнай, где его битвы, и присоединяйся к нему в борьбе с ними. Тогда ваша любовь будет сильнее.

Я вытираю рукой слезы, капающие с моих щек.

— Ты решаешь, стоят ли его проблемы того, чтобы с ними бороться. Это все, что ты можешь сделать. Если не можешь, тогда лучше двигаться дальше. Но если ты любишь кого-то, вы вместе боретесь с этими демонами и живете долго и счастливо, как мы с твоей мамой. — На этом его вопросы о Гейдже заканчиваются. Он переводит разговор на мою работу, на поиски квартиры, на предложение своей спальни дома.

Он заполняет поездку тем, что успокаивает меня, и это работает.

— Хорошего тебе дня, — говорит он, когда заезжает на парковку. — Я вернусь, чтобы забрать тебя, и Даллас сказал, что твою машину скоро починят.

— Спасибо, папа.

Он останавливает меня, прежде чем я выхожу из машины.

— И Лорен?

Я оглядываюсь на него.

— Да?

— Я горжусь тобой.

— Спасибо, папа, — говорю я с огромной улыбкой.

Время с ним – это именно то, что мне было нужно. Иногда нужно поговорить с кем-то, кто позволит тебе взглянуть на ситуацию с другой стороны, потому что легко ослепнуть от собственной боли и собственных потребностей. Я обязана поговорить с ним ради себя, ради Гейджа, ради наших отношений. Независимо от того, останемся ли мы в отношениях друзьями или никем, мы, по крайней мере, не сдадимся, прежде чем узнаем, что чувствует другой.

***

Я поднимаю телефон.

Кладу его.

Поднимаю его.

Кладу его.

Я играю в эту игру с тех пор, как села в кафетерии на обеденный перерыв.

Должна ли я позвонить или написать Гейджу? Узнать, хочет ли он поговорить сегодня вечером... или дать ему время, прежде чем я попытаюсь выведать все его секреты?

Я запихиваю в рот кусочек салата, когда передо мной раздается голос. Моя ложка падает в пластиковый контейнер, и мне приходится наклонить голову, чтобы увидеть лицо высокого незнакомца.

Я жду, когда он заговорит, и когда он заговорил, его слова прозвучали гладко, как у опытного политика.

— Извините. Простите, что прерываю вашу трапезу, но вы Лорен Барнс?