— Шампанское? — повторила я, слегка сморщив нос. Я бы выпила вина, в крайнем случае, но была больше любительницей крепких напитков.

— О, пожалуйста, хоть раз побудь девочкой и порадуйся шипучему напитку, — пожурила она. — Мы празднуем.

— Празднуем, что я изменила Питу? — уточнила я.

— Черт возьми, да! — ответила Джессика, осушая свой бокал.

Я был впечатлена ее готовностью так быстро вернуться к выпивке после того, как вышеупомянутый напиток чуть не убил ее. Но Илай остался у своего отца на ночь, и она не валяла дурака. Моя подруга была замечательной матерью, но стала ею рано, и поскольку отец Илая был куском дерьма, она несла на себе большую часть родительских обязанностей. Когда мы выходили потусить, мы выкладывались по полной. Не в клуб или что-то в этом роде, поскольку не любили платить за дорогие напитки, носить неудобные каблуки, толкаться среди людей и кричать, чтобы услышать друг друга. Это мы обожали, когда нам было слегка за двадцать.

Теперь нам чуть за тридцать, и мы предпочитали напиваться в знакомом баре.

— Обычно, особенно учитывая мое прошлое, я бы не праздновала измену, но это особый случай, — продолжила Джессика, стукнув бокалом о стойку бара.

— Мне придется начать давать тебе пластиковые стаканы, дорогая, — пошутил Эйден, глядя на Джессику с огоньком в глазах.

Она нахмурилась, глядя на него.

— Я сломала два.

— Двадцать восемь, — поправил он.

Она нахмурилась.

— Ты лжешь, — девушка повернулась ко мне. — Он лжет.

Я подняла руки вверх, сдаваясь.

— Обычно я слишком пьяна, чтобы считать, сколько бокалов мы разбили.

Она повернулась к Эйдену, который ставил перед нами ведерко со льдом и бокалы с игривым предупреждением в глазах.

— Это не из-за какого-то опьянения, это от счастья. Сиенна изменила Питу.

— Джесс, — прошипела я. Хотя не испытывала стыда, который должен был испытывать нормальный, уравновешенный человек, изменяющий своему жениху, но я действительно не хотела, чтобы моя лучшая подруга объявляла об этом с таким чувством… ликования.

Эйден не вызывал во мне ни малейшего стыда. На самом деле, его рот дернулся вверх, демонстрируя идеальные белые зубы.

— Что ж, поздравляю, дорогая. Эта бутылка за мой счет, — сказал он.

— Как будто наши деньги здесь что-то значат, — усмехнулась Джессика.

Хотя никто из нас ничего не брал бесплатно, после всех тех лет, что мы здесь пили, и потому что мы были друзьями с Эйденом, нам многое иногда доставалось даром.

Я подняла руку.

— Я могу понять ее реакцию, потому что она… почти клинически невменяемая.

Джессика была слишком занята, разливая шампанское, чтобы притвориться оскорбленной.

— Но ты, — продолжила я, указывая на широкую грудь Эйдена, — очевидно более уравновешенный и, что важнее, трезвый. Ты не должен быть так рад, что я предала твоего мужика-собрата.

Улыбка Эйдена исчезла.

— Я бы не назвал Пита мужчиной, милая, — ответил он без злобы.

Я скривила лицо, переводя взгляд с одного на другого, на единственных настоящих друзей, которые у меня были.

— Вам обоим не нравится Пит? — наконец спросила я.

Джессика глубоко вздохнула.

— Черт возьми, нет! Мы ненавидим Пита.

Эйден нахмурился, глядя на нее.

— Мы не ненавидим его, просто…

— Это так здорово, что больше не нужно притворяться, — прервала Джессика любой эвфемизм, с которым Эйден собирался попробовать смягчить ее фразу. — И я, честно говоря, не думала, что ты удивишься, я ужасная актриса. Он мне не понравился с того момента, как я его встретила, и он сказал, что я типа «храбрая» мама-одиночка.

Я уставилась на нее. В ее голосе слышалась горечь. Очень сильно. Я была уверена, что замечала это раньше каждый раз, когда говорила с ней о Пите. Но теперь, подумав об этом… Я больше года не говорила со своей лучшей подругой о своем женихе. Даже когда мы обручились, просто написала ей смс, потому что не хотела видеть ее лицо при такой новости. Джессика отправила соответствующий текст со смайликами, восклицательными знаками и заглавными буквами…

Но она не купила мне свадебные журналы, не сделала для меня доску на «Pinterest» и не потребовала немедленно отправиться за покупками. Что вообще-то было в ее стиле.

Это должно было быть знаком, большим знаком, что я не стала тратить драгоценное время, проведенное один на один с моей лучшей подругой, на разговоры о человеке, с которым должна была провести остаток своей жизни.

Эйден был немного хитрее. Мы познакомились с ним, когда нашли этот бар, еще будучи студентками колледжа и нуждались в заведении с дешевыми напитками, которое находилось в нескольких минутах ходьбы от нашей квартиры. Тогда он был всего лишь барменом в забегаловке. Теперь, десять лет спустя, стал владельцем дайв-бара, который тот отремонтировал и превратил в невероятно модный коктейль-бар и гастропаб. Сам Эйден терпеть не мог термин «гастропаб» и людей, которые посещали такие заведения. Но у него были большие мечты, плюс он знал, что люди обожают такие места.

У Эйдена было еще три точки в городе, и он стал довольно богат. Но ничуть не изменился. Как и его увлечение Джессикой.

Для меня он был как старший брат. Честно говоря, я однажды флиртовала с ним, когда была пьяна, а он был убит горем из-за того, что Джессика объявила, что беременна от своего парня. Нам обоим хотелось, чтобы все получилось, потому что так было бы намного проще, и мы правда нравились друг другу, но ничего не вышло. Он был слишком чистым, слишком порядочным парнем.

— Кто он такой? — потребовала Джессика. — Как вы познакомились?

Я сглотнула. Это самая сложная часть. Ту часть, которую не учла, когда ляпнула, что изменила Питу.

Подробности были не совсем подходящими для таких, как Джессика и Эйден. Ни один из них не был ханжой. Отнюдь нет. Эйден был привлекательным одиноким мужчиной с акцентом и собственным баром. Он занимался сексом. Часто.

Джессика трахалась немного реже, но только потому, что она была матерью-одиночкой, которая не приводила парней домой к ребенку — одна из многих вещей, которые я любила в ней, хотя чувствовала, что каким-то образом предаю свою собственную мать.

Джессика была хладнокровной лисой. Ее темные волосы блестящими локонами спадали на бретельки топика, идеально обрамляя лицо. Глаза были цвета кофе, губы от природы полные. Ее колумбийская мать тоже была настоящей бомбой.

Каждый мужчина в комнате чуть не ломал себе шею всякий раз, когда Джесс вставала, чтобы сходить в туалет. Мужчины приставали к ней в кофейнях, прачечных, гребаных закусочных. В основном она отказывалась, но бывали и случаи, когда она соглашалась. И когда она делала это, я получала полное описание ситуации, не упустив ни одной детали или оргазма.

Но подробности того, что произошло на прошлой неделе, не были похожи ни на что, чем Джессика или Эйден делились со мной. Хотя они, возможно, и не были ханжами, но, если бы знали все, что произошло, они бы посмотрели на меня по-другому. Конечно, у них обоих были свои собственные демоны, собственная тьма, но это было совсем не похоже на мое. Как бы они ни старались понять это — а они бы попытались, потому что именно такими друзьями они и были, — они бы не поняли. Я слишком дорожила их простой, нормальной и утешительной дружбой для такого. Потому что не могла полностью жить в мире своих темных желаний. Мне нужен был какой-то якорь, лучик солнца, чтобы напомнить, какую роль я должна играть.

— Мы встретились в «Bella’s», — сказала я, решив, что расплывчатые, но точные детали послужат мне лучше всего.

— О, обожаю это место! — воскликнула Джессика. — Я почти готова продать Илая за их грибное ризотто. Почти, — повторила она, когда Эйден игриво приподнял бровь. Она снова обратила свое внимание на меня. — Я слышала, что это место принадлежит мафии, — прошептала она театральным шепотом.

Ее слова ударили меня в живот, распространяя холодное и неприятное ощущение по всему телу.

Эйден закатил глаза.

— Мафии больше не существует, разве что в кино, — усмехнулся он.

— Мафия сделала, чтобы все так думали, — возразила она. — В любом случае, мы говорим о парне Сиенны, а не о мафии.

Когда я допила остатки своего напитка, меня охватил ужас.

— Как думаешь, увидишь его снова? — нетерпеливо спросила она, наклонившись ко мне в предвкушении.

Я уставилась на свою подругу, в ее пьяные, полные надежды глаза, зная, что она рисует роман в своей голове.

— Нет, — твердо сказала я. — Я больше с ним не увижусь.