Сегодня, пока Рорк вёз нас домой, я выражала своё негодование безмолвно. Сложив руки, я смотрела в окно. Вытерпев несколько минут, он вздохнул.

— Ты не понимаешь парней.

— Очевидно, нет, — сказала я. — Потому что у меня никогда не было парня, — у меня промелькнула ужасная мысль. Я повернулась к Рорку. — Остальных парней ты тоже отпугивал?

Мы ждали смены сигнала светофора. Рорк ничего не сказал, просто провёл пальцами по своим медового цвета волосам. Они вернулись обратно на своё место на его лбу.

Я вскрикнула.

— Так и было, да?

Загорелся зелёный свет, и Рорк поехал по перекрестку.

— Не все стоят того, чтобы из-за них расстраиваться.

Я стукнула его по руке.

— Эй, я пытаюсь вести машину, — сказал Рорк.

— А я пытаюсь жить нормальной жизнью, и это невозможно, спасибо тебе и папе, — я хотела бы иметь бабушку и дедушку, тёть, дядь, кого-то, кто бы мог противостоять Рорку и папе. Родители обоих моих родителей умерли.

Рорк посмотрел на меня, выражение его лица смягчилось.

— Эйслинн, ты знаешь, какая у нас жизнь. Мы должны быть осторожны.

— Нет, — сказала я, потому что с ним я не буду притворяться, как с отцом. — Это слишком. Если всё время бояться жизни, то у тебя её не будет. Я хочу ходить на свидания, чтобы папа перед этим не проверял парней. Я хочу, чтобы он перестал думать, что мне нужен сопровождающий для каждого шага на улицу.

Рорк раздраженно выдохнул, чтобы дать мне понять, что я нерациональна.

— Ты раньше понимал, — сказала я. — Ты соглашался со мной. Что произошло?

— Я повзрослел.

Я была трусихой. Я отвернулась от него и смотрела в окно на ряды бледных домов. Они все были одинакового светлого цвета, как будто солнце обесцветило их до костей. В большинстве дворов были только клочки лужаек в окружении камней. Трава выглядела неестественно.

Мы успели подъехать к дому, и только потом Рорк снова заговорил. Въезжая в гараж, он сказал:

— Если хочешь парня, выбери кого-нибудь безопасного, но не Дейна. Он слишком... любознательный.

Я открыла пассажирскую дверь.

— То есть, мне нужен тупой парень?

— Я не это имел в виду.

Я вышла из машины, гнев колол меня иголочками. Почему он думал, что может выбирать, с кем мне встречаться?

— Если бы мама была здесь, она бы не держала меня вдали от умных парней.

Рорку не надо было отвечать. Я догадывалась, о чём он думает по тому, как в его глазах сверкала боль.

Мама была мертва. Это было причиной стать ещё более осторожными. Если враг один раз нас нашел, он мог найти нас снова. Рорк вышел из машины и с силой захлопнул дверцу.

Я сжала свой рюкзак.

— Тебе нужно извиниться перед Дейном, — сказала я и побежала в свою комнату.

Я закрыла дверь на крючок, бросила рюкзак на пол и села на кровать. Взяв подушку, я прижала её к груди. Я не хотела снова верить в папины теории. Я не хотела всё время бояться. Неважно, на сколько замков ты закроешься, нельзя укрыться от грусти или страха, или грызущих сомнений по поводу того, что вызвало смерть твоей матери.

После аварии прошло восемь месяцев. В некоторые дни всё было почти нормально, но в каком-то смысле всё равно неправильно. Как предательство. Иногда, особенно по ночам, воспоминания казались свежими и мучительно болезненными. С горем смешивалось осознание, что моя жизнь могла быть совершенно разбита, пока я спала. Я ушла спать, и всё было прекрасно. Утром папа, который явно не спал всю ночь и выглядел так, как будто никогда больше не будет спать, рассказал мне новости.

Мама вышла около полуночи, чтобы купить тайленола от головной боли. Она была из тех людей, кто никогда не болеет, и она в тот день жаловалась на головную боль, но в её выражении лица было что-то серьёзное, болезненное, и продолжалось это уже давно. Я подумала, что это из-за её ссор с Рорком. Несколько месяцев между ними было напряжение. Иногда оно перерастало в крики. В ту ночь Рорк кричал на неё:

— Ты хочешь не только контролировать мою жизнь, ты хочешь забрать её у меня!

Может быть, поэтому у неё болела голова. Эта часть папиной истории, вероятно, была правдой. После этого факты не имели смысла. Полиция утверждала, что она умерла в автокатастрофе. Её машину нашли на обочине, водительская сторона была смята. Виновник аварии оставил место происшествия. Вероятно, пьяный водитель, потому что была поздняя субботняя ночь и на той улице были бары. Эта часть была странной. Почему она поехала в другую часть города вместо того, чтобы купить лекарство в аптеке рядом с домом? В машине с ней ничего не было: ни денег, ни сумки для покупок, ни даже дамской сумочки. Она всё это оставила в своей комнате.

Я думала, что она поехала кататься, чтобы выпустить пар. Но зачем папа сказал, что она поехала в аптеку? Она поехала с кем-то встретиться?

Папа опознал её тело. Он не позволил мне её увидеть. Он сказал, что не хочет, чтобы я помнила её такой.

Может быть, он был прав насчёт этого. Мне не понравилось думать, что мама ранена, в ушибах или отёках. В моих воспоминаниях она была прекрасна. Но всё равно внутри меня была пустота, что-то незавершённое, потому что невысказанное прощание осталось у меня внутри.

Мы оставили Редмонд в то же утро. Папа уже упаковал вещи. Мы провели следующие четыре месяца на Карибах, перемещаясь с одного круизного корабля на другой, не потому что папа хотел отпуск, а потому что враг не будет следовать за нами по водной массе. Если верить папе, они теряли силу на воде. Он закрывался в своей каюте, страдая в одиночестве, а нам с Рорком приходилось мириться с тем, что произошло. Рорк проводил много времени в спортзале, тренируясь до изнеможения. Я смотрела фильмы, которые не запоминала, бессмысленно созерцала море и пыталась избежать мыслей, читая роман за романом.

Наконец, папа купил дом в Аризоне, около искусственного озера. Мы провели три недели в Антарктике, от льда враг тоже держался подальше, за это время дом был защищён, потом мы переехали в Чандлер и пытались жить снова.

Теперь, каждую ночь, отправляясь спать, я сомневалась, чувствуя страх. Мне нужно было напоминать себе, что папа и Рорк были здесь, в безопасности, спали в своих постелях, и они будут здесь, когда я проснусь.