— У меня есть вопрос об эликсире, — сказала я.

Он распахнул дверь пошире и посторонился, чтобы я могла войти.

— Что ты хочешь знать?

Я вошла в комнату и резко остановилась. Раньше я не замечала рамок для фотографий на его книжной полке, но теперь одна привлекла моё внимание. В ней была моя фотография, я стоящая на фоне нашего пышного заднего двора в Редмонде. Джек сказал мне, что папа прислал ему мою фотографию, но я не ожидала увидеть её в рамке. Я подошла, чтобы взглянуть поближе.

Я вспомнила фотографию. Мама посещала занятия по фотографии и использовала меня в качестве модели, экспериментируя с различными фильтрами. Я дурачилась из-за множества её снимков, отбрасывая волосы на лицо и знойно надувая губы.

По крайней мере, папа не прислал ни одной из них. На этой я смеялась над одной из своих предыдущих поз. Я выглядела беззаботной и счастливой, когда шутила с мамой.

Я сняла фотографию с полки, больше не видя себя. Вместо этого я увидела, как моя мама улыбается с другой стороны камеры, говоря мне оставаться на месте, или она распечатает фото 16x20 одной из моих знойных поз и повесит на нашем крыльце.

Я не слышала Джека, пока он не оказался рядом со мной.

— Это моя любимая.

Я неохотно поставила рамку обратно. Было странно видеть этот момент с моей матерью, обрамлённый рамкой и стоящей на полке Джека.

— Сколько их прислал мой папа? — и, пожалуйста, скажи мне, что он не посылал никаких знойных лиц.

Джек подошёл к своему столу, выдвинул ящик и достал три фотографии. Я подошла и взяла их у него из рук. Все они были из класса фотографий моей матери, хотя и не с одной и той же съёмки. Одним из них был драматический чёрно-белый профиль, на котором я смотрела в небо.

"Думай о хорошем, — сказала мне мама. Когда следующие несколько снимков не удовлетворили её художественную цель, она сказала: — Хорошо, перестань думать о счастливых мыслях и смотри задумчиво безмятежно".

Мне казалось неправильным, что папа использовал её фотографии, чтобы найти для меня пару среди Сетитов. Не говоря ни слова, я вернула фотографии Джеку.

Он сунул их в свой ящик.

— Мои друзья видели ту, что на полке. Они обвинили меня в том, что я сохранил фотографию модели, которая прилагалась к рамке, чтобы произвести впечатление на людей. Мне придётся спланировать вечеринку или что-то в этом роде, чтобы ты могла с ними встретиться.

Я сомневалась, что его друзья усомнились бы в его способности находить привлекательных девушек, но я улыбнулась ему за комплимент.

— Какой у тебя был вопрос об эликсире? — спросил Джек.

Верно. Эликсир. Я пришла спросить об этом. Было так легко отвлечься, когда Джек смотрел на меня своими тёплыми карими глазами. Мои мысли продолжали возвращаться к воспоминаниям в машине, к Джеку, притягивающему меня ближе к себе.

— Родители Сетиты дают маленьким детям эликсир?

— Обычно нет. Ты хочешь, чтобы твои дети росли и взрослели, но в особых случаях его могут дать всей семье, — уголок рта Джека приподнялся в усмешке. — Во всяком случае, так они говорят. Ты же знаешь, какие мамы. Они думают, что дети растут слишком быстро. Мамы Сетиты могут сохранить своих детей маленькими чуть дольше.

Вот так всё и было. Родители Сетиты неосознанно пометили своих собственных детей, чтобы скарабеи могли напасть.

— Я знаю, что привлекает скарабеев, — сказала я. — Это эликсир. Мне нужно связаться с моим отцом и сказать ему.

Джек покачал головой.

— У всех нас есть жизненная сила, проходящая через нас. Как большее её количество может вызвать интерес у скарабеев? Кроме того, Хорусиане не могли запрограммировать жуков на реакцию на эликсир. Он варьируется, как и группы крови, только вместо нескольких типов существуют сотни тысяч типов, может быть, миллионы.

Я пожала плечами.

— Я не знаю как, но скарабеи находят Сетитов с помощью эликсира в вашем организме.

Джек прислонился к столу, небрежно скрестив руки на груди.

— Даже если бы скарабеи это делали, это ничего бы не изменило. Сетиты не останутся без эликсира на протяжении следующих сорока лет в надежде, что скарабеи снова исчезнут.

— Почему бы и нет? Было бы так ужасно какое-то время быть законопослушными гражданами?

— Мы слишком высоко ценим свои жизни, — он сказал это так, словно идея была самоочевидной, и он не мог понять, почему я спросила. — Никому не нужно дряхлое, старое тело. После того, как твоё тело состарится, единственное, чего стоит ожидать — это смерть. Незначительность. Всё в тебе погаснет, — Джек потянулся и взял мою руку, свободно держа её в своей, жестом прося меня понять. — Разве ты не хочешь продолжать жить?

— Не за счет жизней других людей.

Руки Джека были сильными и легко обхватили мои.

— Ты говоришь это только потому, что не можешь представить себя иначе, кроме как молодой. Те люди, которых ты хочешь спасти, они предпочли бы жить вечно за твой счёт, если бы могли. Они все хотят продолжать жить любой ценой. Вот почему люди ходят к врачам, принимают витамины и делают пластические операции, чтобы выглядеть моложе. Они бесполезно борются со временем, — он медленно притянул меня ближе к себе. — Нам с тобой это не нужно.

Джек использовал нашу близость, чтобы попытаться убедить меня в своей точке зрения. То же самое сработало бы и в обратную сторону, рассудила я, поэтому не отодвинулась.

— Я всё ещё думаю, что тебе следует прекратить принимать эликсир, пока скарабеи не будут уничтожены. Так ты будешь в большей безопасности.

Руки Джека двинулись вверх по моим рукам, ещё больше сужая пространство между нами.

— Тебе не кажется, что ты позволяешь своему собственному нежеланию принимать эликсир влиять на твоё суждение?

— Нет.

Я не стала спорить по этому поводу. Я говорила себе, что тёплые карие глаза Джека были более привлекательными, чем голубые глаза Дейна, что Джек был красивее. Ладно, может быть, он и убивал людей, но он не пытался убить меня. Это было важное различие в парнях.

— Получить эликсир не так уж плохо, как ты думаешь, — тихо сказал он. — Если ты не хочешь этого делать, Рорк или я можем достать тебе флаконы. На самом деле, я не возражаю, если я всегда буду доставать их для тебя.

Я нахмурилась.

— Я ничего не хочу.

Его руки переместились на мои плечи, нежно массируя их. Я не осознавала, что мои мышцы напряжены, пока пальцы Джека не скользнули по ним.

— Всё в порядке, если ты хочешь состариться ещё на год или два. Большинство Сетитов не перестают стареть, пока им не исполнится восемнадцать.

— Я никогда не захочу этого, — сказала я. — Я хочу нормальной жизни.

— Тебе не нужно довольствоваться обычной жизнью.

Он провёл рукой по моей спине, и я вспомнила, как собиралась установить для нас границы. Затем он наклонился ближе, и я не могла точно вспомнить, каковы были эти границы.

Когда он наклонился, чтобы поцеловать меня, я ничего не сделала, кроме как закрыла глаза. У него на полке стояла моя фотография. Однажды он хотел жениться на мне. Ни один парень никогда не заботился обо мне так сильно. Дейн уж точно нет.

Мои руки скользнули вверх по груди Джека. Я чувствовала ритм его сердца под кончиками пальцев. Устойчивый. Спокойный. Я бы никогда не подумала, что когда-нибудь захочу брак по договорённости. И когда ко мне вернулось здравомыслие, я поняла, что этого не произойдёт. Я хотела в колледж. Степень по ботанике. Пшеничные поля, по которым я могла бы ходить, чувствуя под кончиками пальцев колышущиеся стебли. Я хотела где-нибудь осесть и остаться там.

Но было приятно целоваться с Джеком. Он был красив и силён и не предал бы меня. Я могла ему доверять. Я целовала его ещё минуту, наслаждаясь комфортом его рук, обнимающих меня. Затем он притянул меня ещё ближе, и ко мне вернулся рассудок.

Я высвободилась из его объятий.

— Я должна идти.

— Тебе не обязательно уходить так скоро, — он не отпустил мои руки, но и не притянул меня к себе. Он позволял мне выбирать.

— Это происходит слишком быстро. Тебе кажется, что ты знаешь меня, и, может быть, так оно и есть. Но я почти ничего о тебе не знаю.

Он кивнул.

— Ты права. Из всего, что ты знаешь, я могу оказаться серийным убийцей.

Я не засмеялась, поэтому засмеялся он.

— Не смотри так испуганно. Это три человека в год, без которых мир становится лучше. Беспроигрышная ситуация.

— Верно, — слово казалось жестяным, пустым и совсем не убедительным.

Он отпустил мои руки и послал мне понимающую улыбку, такую, которая говорила, что он знал, что я, в конце концов, приду в себя.

— Увидимся позже.

Я кивнула и вернулась в свою комнату. Я не спала до двух часов ночи, читая другие книги по истории.

Ранняя история Сетитов была о том, как фараон Ментухотеп II предал наш народ, создав Хорусиан без какой-либо провокации, и как Рамсес II присоединился к предательству, помогая создать Хорусианам смертоносных скарабеев. Я задавалась вопросом, насколько на самом деле невинны были старые Сетиты, поскольку остальная часть их истории, казалось, была посвящена убийствам, дракам и интригам. В нескольких главах подробно рассказывалось, где оказались определённые группы, довольно многие ушли жить к ацтекам, где они могли поощрять или не поощрять человеческие жертвоприношения, в зависимости от того, какую теорию вы слушали.

История была ужасным делом.

Это заставило меня задуматься, действительно ли в убийствах, совершённых Сетитами, была высшая цель, или это было то, что Сетиты говорили своим детям, чтобы облегчить их совесть, когда они учились становиться эффективными убийцами.

Когда я, наконец, отложила книги, чтобы приготовиться ко сну, я забеспокоилась, что жестокие образы так плотно засели в моём сознании, что я не смогу заснуть. Потом я увидела листок бумаги, лежащий на полу у моей двери.

Я взяла его, отметив наклонный почерк. Джек, должно быть, подсунул его под дверь.