ГЛАВА 6

Встреча, проведённая без ведома моей семьи, была бы сложной при любых обстоятельствах, но Дейн нашёл простое решение. В понедельник он сказал тренеру, что вывихнул плечо, и его врач сказал, что ему не разрешат играть в футбол в течение недели. Дейну действительно сильно досталось в пятничной игре, так что ложь была правдоподобной. Вместо того чтобы ждать в библиотеке, пока Рорк закончит тренировку, Дейн заехал за мной, и мы поехали к нему домой.

Как только мы вошли в дверь, из кухни появилась миссис Брекенридж, вытирая руки кухонным полотенцем. Её сопровождал запах ванили.

— Через пару минут выну печенье из духовки.

Она была моложе, чем я ожидала, с волнистыми каштановыми волосами, как у Дейна, и такими же ясными голубыми глазами. Она сразу напомнила мне мою собственную мать, вероятно, потому что была стройной и атлетически сложенной. Моя мама была любительницей физических упражнений. Мы с Рорком всё время бегали с ней на пробежки.

Миссис Брекенридж улыбнулась мне.

— Я так много слышала о тебе, Эйслинн.

"Скажи что-нибудь умное", — подумала я. Всё, что пришло мне в голову, было: "Надеюсь, это не потому, что вы прослушивали мои телефонные разговоры".

Что свидетельствовало о том, как сказалась жизнь с моим отцом. Я ограничилась:

— Приятно познакомиться, — безопасная, вежливая реплика.

— Дейн сказал мне, что ты переехала сюда немного позже нас. Тебе нравится Аризона?

— Тут мило, но я скучаю по высоким деревьям, — от нервов я сказала не то. Высокие деревья были в Вашингтоне, а не в Техасе, откуда я предположительно переехала. Каким-то образом, даже не глядя на Дейна, я поняла, что он заметил мою ошибку.

— Тебе нравится в школе? — спросила миссис Брекенридж. Её глаза не отрывались от моих. Она, казалось, упивалась мной.

Я почувствовала, что краснею под её пристальным взглядом. Она действительно так хотела встретиться со мной, как и сказал Дейн. Я думала, что он преувеличивал на этот счёт.

— Да. Все очень милые.

Она одарила меня ещё одной улыбкой, на этот раз сочувственной.

— В старших классах трудно переезжать.

Я кивнула и понадеялась, что на этом интервью закончится. Я не сказала ничего даже отдаленно блестящего.

— Ты занимаешься каким-нибудь спортом? — спросила она.

Обычно да. Но после переезда в Аризону мне не хотелось. Ни разу с тех пор, как умерла мама. Я хотела быть одной, а не одной в команде, полной незнакомцев.

— Я могла бы пойти играть в баскетбол.

— Я тоже играла в баскетбол в старшей школе, — миссис Брекенридж немного подождала. Её глаза всё ещё не отрывались от моих. — Прости, что пялюсь на тебя. Ты просто напоминаешь мне старого друга. Ты выглядишь... — Её голос печально затих. — Так похожа на неё.

Зазвенел зуммер духовки, и Дейн взял меня за руку.

— Мы достанем печенье.

Когда мы вошли на кухню, миссис Брекенридж крикнула нам вслед:

— Ешьте столько, сколько хотите!

— Видишь? — сказал Дейн, когда мы остались одни на кухне. — Тебе не нужно было нервничать из-за встречи с ней. Ты ей уже нравишься.

— Это большое облегчение.

Я виделась только с несколькими родителями парней, с которыми встречалась, обычно на школьных мероприятиях. И обычно после того, как они встречались с моим отцом, что означало, что родители всегда относились ко мне с некоторым подозрением, как будто задавались вопросом, были ли особенности моего отца генетическими.

Дейн сжал мою руку.

— У неё хороший вкус.

Мы с Дейном ели печенье, разговаривали, а потом он обнял меня. Прошло не слишком много времени, до момента пока он поцеловал меня. Искры блаженства заиграли у меня внутри. Как, спрашивала я себя, людям, которые были влюблены, вообще удавалось что-то делать? Всё чего я хотела, это остаться здесь, обняв Дейна за шею, и чувствовать успокаивающий ритм его сердцебиения.

К сожалению, футбольная тренировка длилась всего два часа. Дейн хотел, чтобы у меня было свободное время, чтобы вернуться в библиотеку, поэтому я пробыла у него дома всего полтора часа. И всё же впервые с тех пор, как умерла моя мать, жизнь снова стала хорошей.

Во вторник и среду мы с Дейном следовали одному и тому же распорядку. Он забирал меня, мы ехали к нему домой, и его мать встречала нас едой. Либо её дела с недвижимостью не занимали её так сильно, либо она старалась быть дома, когда я была там.

После того, как мы с Дейном говорили с ней несколько минут, мы вдвоем шли на кухню, ели и разговаривали. Мы всегда заканчивали тем, что прислонялись к стойке и целовались. Каждый раз мне казалось, что небо над нами сотрясается. Мощно. Непреодолимо. С каждым днём мне становилось всё труднее покидать его объятия.

Так много вещей в жизни внезапно обрели смысл. Вот почему люди были готовы изменить свою жизнь и жениться. Вот почему на земле жили миллиарды людей. Вот почему каждая вторая песня по радио была песней о любви. Кто мог бы бороться с таким чувством?

Мне было интересно, какие чувства испытывает ко мне Дейн. Был ли он влюблён, или однажды меня добавят в список подружек, к которым он относился не очень серьёзно? Я знала, что он хотел быть со мной и держать меня за руку, и иногда я ловила его на том, что он наблюдает за мной с такой сосредоточенностью, что моё сердце бешено колотилось, но другая его часть, казалось, сдерживалась, часть его вычисляла какое-то уравнение, о котором я не могла догадаться.

Когда я собиралась покинуть дом Дейна в среду, в комнату вошла его мать.

— Уже уходишь?

— Да, — сказал Дейн. — Спасибо за печенье.

Для человека, который был в такой хорошей форме, она пекла много печенья.

Она улыбнулась мне, поколебалась, затем сказала:

— Дейн рассказал мне о твоей маме. Мне так жаль. Если ты когда-нибудь почувствуешь, что тебе нужно с кем-то поговорить, ты можешь позвонить мне в любое время.

— Спасибо, — сказала я, чувствуя себя неловко.

Что ещё Дейн ей сказал? Казалось, она знала обо мне всё, и я вдруг забеспокоилась, что она знала, что я каждый день целуюсь с Дейном на её кухне.

Дейн взял меня за руку и повёл к двери. Пока мы шли к машине, он сказал:

— Прости за мою маму. Я думаю, она всегда хотела дочь.

— Она милая.

— Да, но, может быть, нам стоит завтра пойти куда-нибудь ещё. — Он открыл для меня дверцу машины. — Как долго твой папа будет отсутствовать после школы?

Я уже упоминала, что мой отец был занят, сидел в библиотеках и книжных магазинах, изучая рои насекомых, миграции и мутации. В последнее время его любимыми насекомыми были навозные жуки. Он занялся охотой и определением жучков в этом районе. Он также продолжал спрашивать нас с Рорком, каких жуков мы видели в последнее время, и не вёл ли кто-нибудь себя агрессивно. Папа не сказал этого прямо, но я боялась, что он добавит жуков в список врагов, которых нужно остерегаться.

Родители могут смущать своих детей многими способами. Начинать параноидальные дискуссии о злобных навозных жуках в присутствии своего парня — это первое место в таком списке. Я решила, что должна потихоньку предупреждать Дейна об увлечениях моего отца. Если бы я упомянула, что мой папа стал энтомологом-любителем, то Дейн не удивился бы, если бы папа начал рассказывать странные мелочи о насекомых, например, о том, что навозным жукам не нужно пить, потому что они получают необходимую им влагу из навоза, который они едят.

Я скользнула на пассажирское сиденье.

— Мой папа должен отсутствовать до ужина.

Дейн наклонился над дверью, его голубые глаза озорно блеснули.

— Тогда было бы идеально поехать к тебе домой завтра.

Я колебалась. Одно дело было прокрасться в дом Дейна так, чтобы мой отец не узнал. Это было совершенно по-другому, чем в нашем доме. Как можно было догадаться по пуленепробиваемым окнам, высокотехнологичной системе сигнализации, укрепленным дверям и стенам, папа не принимал гостей. Это было против правил, пускать кого-то внутрь, когда его не было дома.

Но как я могла объяснить это Дейну, когда я была у него дома три дня подряд? Я не хотела говорить ему, что у моего отца были всевозможные фобии по поводу врагов, преследующих нас. Кроме того, Дейн пропускал футбольную тренировку из-за меня; конечно, я могла бы немного нарушить правила ради него.

— Хорошо, — сказала я и улыбнулась, хотя чувствовала себя неловко.

* * *

На следующий день после школы Дейн отвёз меня домой. Припарковавшись, он потянулся за спину и схватил свой рюкзак с заднего сиденья.

— Я принёс тебе сюрприз.

— Какой?

— Увидишь.

Я тоже схватила свой рюкзак, и мы вышли из машины. Я планировала оставить несколько самых тяжёлых книг в своей комнате, чтобы не пришлось тащить их обратно в библиотеку. Прежде чем я успела закинуть рюкзак на плечо, Дейн взял его у меня и повесил себе на плечо. Он всегда был таким заботливым.

Мы подошли к входной двери, и я достала свой брелок. В нём было три разных ключа, чтобы отпереть засовы.

Дейн смотрел, как я вставляю их по одному за раз.

— Зачем все эти замки? Вы жили в плохом районе в Техасе? — Возможно, мне это показалось, но он, казалось, подчёркивал Техас.

— У моего отца много причуд. Одна из них — быть осторожным до одержимости.

Дейн прислонился к дверному косяку, ожидая, пока я закончу своё дело.

— Тебя это беспокоит?

— Иногда.

— Только иногда?

Я повернула последний ключ и открыла дверь.

— Когда ты любишь кого-то, ты не замечаешь его недостатков.

Глаза Дейна впились в мои с такой силой, какой я не ожидала.

— А ты не замечаешь?

В его словах был подтекст. Я не знала, что ответить.

Моя кошка, Калико, услышала, как открылась дверь, и подошла, чтобы поприветствовать меня. Технически, она не моя кошка. Папа никогда не разрешал мне заводить животных, потому что мы так часто переезжали. Калико слонялась по окрестностям, когда мы переехали, с худой мордочкой и пыталась есть ящериц. Я не могла не накормить её. Наконец папе надоело, что я трачу банки с тунцом впустую, и он сломался и купил кошачий корм. С тех пор Калико была нашим неофициальным домашним животным.