— Спасибо, Эррис. — Восторг начал побеждать. Она повернулась к Турину, который всю жизнь ел тушеную рыбу и грибы Мадин в ледяных пещерах. — Тогда давайте устроим пир!

Они ели, и это было обжигающее рот великолепие, как будто они пожирали сущность жизни. Яз чувствовала, как его сияние распространяется от ее живота к конечностям. И к концу еды в убежище стало почти тепло. Впервые Яз по-настоящему поверила, что они смогут дойти. Они могут пережить такую ночь. А путешествие — это просто вопрос выживания в течение нескольких ночей, каждая из которых разделена дневным переходом.

Все пятеро легли, завернувшись во все, что принесли с собой, прижавшись друг к другу, чтобы разделить тепло тела и не представлять собой мишень для тонких, острых пальцев, которые ветер просовывал сквозь сочлененные стены.

Турин тут же провалился в сон, едва успев проглотить последний кусок. Во сне он выглядел почти ребенком, его обеспокоенные, иногда обидчивые черты лица выдавали ранее скрытую уязвимость.

Майя прижалась к спине Яз, Куина лежала между Эррисом и Турином, ее острые черты смягчились в сиянии тепло-горшка. Доски дребезжали и сотрясались от яростного ветра, но разум Яз уже начал отодвигать шум на задний план. Она мысленно протянула руку и приказала дюжине или около того маленьких звезд в горшке успокоиться, все еще излучать тепло, но меньше, чем раньше.

— Как долго они продержатся? — спросила Куина, которая всегда хотела все знать.

Яз покачала головой.

— Скорее недели, чем дни. Месяцы, надеюсь. Это зависит от того, как много мы будем их использовать. — Звезды сгорали, когда теряли свою силу. Более крупные держались дольше: возьми звезду вдвое больше, в восемь раз больше по объему, и она продержится в сто раз дольше. Возможно, полноразмерные звезды, которые были у Пропавших, те, от которых произошли все эти фрагменты, могли существовать вечно или, по крайней мере, не менялись в течение многих жизней.

— Может быть, нам следовало принести больше, — сказала Майя.

Яз пожала плечами.

— У нас есть и одна большая. — Они обсуждали, сколько звезд взять с собой. Скольким богатством племен они готовы рискнуть. Если они погибнут на льду, звезды вместе с ними будут потеряны навсегда. Кроме того, присутствие слишком большого числа звезд оказалось бы невыносимым для всех, кроме Эрриса и Яз. «Большая» была золотисто-зеленой красавицей размером с кулаки Яз. Она осталась на санях, и именно по этой причине их при ходилось тащить на длинных поводьях, чтобы они оставались немного позади группы. Звезды в горшке представляли месяцы труда Сломанных, и они должны были прожить весь путь. По крайней мере, она на это надеялась.

— Как они работают? — спросила Куина, поставив Яз в трудное положение.

Яз покачала головой:

— Они просто это делают.

— Всегда есть причина.

Яз нахмурила лоб.

— Я думаю, они похожи на дыры в мире. Дыры, пробитые в... — хотела она сказать в реке, которая течет сквозь все сущее, но жрецы назвали ее Путем. — Дыры, через которые просачивается энергия Пути. И, как дыра в меху с водой, чем они меньше, тем быстрее они замерзают и запечатываются. — Она встретилась взглядом с Куиной, вызывая ее на более подробные расспросы.

Но Куина только задумчиво улыбнулась и опустила голову:

— Спасибо.

Яз опустила голову, слушая, как ветер поет в поддерживающих проводах, и гадая, сколько времени потребуется сну, чтобы дотянуться до нее и утащить вниз.

Яз проснулась с криком и свернулась в клубок, когда мир вокруг нее рухнул. Яростный порыв ветра сотряс укрытие, как удар, и холодный воздух наполнился треском, сопровождаемым грохотом падающих осколков. Она приготовилась к убийственному порыву ветра. Без своего убежища они, скорее всего, встретят рассвет замерзшими трупами.

— Все живы? — Эррис повысил голос, перекрывая шум.

Яз подняла голову. Доски держались.

— Что случилось? — Голова Майи показалась из-под мехов.

— На досках образовался лед, — сказал Эррис. — Когда порыв ветра согнул их, весь лед рухнул разом. Мы... — Еще один порыв ветра сотряс строение, заглушая все, что он хотел сказать.

Куина села, обхватив свои шкуры и меха:

— Нам следовало задержаться подольше и выменять себе палатку.

Яз знала, что это правда. Она также знала, что, если бы они остались подольше, то, вероятно, никогда бы не уехали. Если бы она отправилась к Икта за палаткой, вряд ли она смогла бы сказать «прощай» своим родителям и большой семье, которая была всем, что она знала на протяжении бо́льшей части своей жизни. Кайлал в кузницах Сломанных часто говорил: «Куй железо, пока горячо». Казалось, это применимо и здесь.

Все уже проснулись, за исключением Турина, который все еще лежал, мертвый для всего мира. Яз откинулась на спину и уставилась на дрожащую крышу. Боль от дневной ходьбы давила на ноги. Год назад она могла бы пробежать это расстояние не задумываясь.

— Расскажи нам историю. — Голос Майи на мгновение смягчил ярость ветра.

— Я знаю только истории Икта, — сказала Яз.

— Знаешь, у нас на юге тоже есть истории о Зене и Мокке. Только мы говорим, что Зен предпочитал свою дочь Кас-Кантор всем остальным. — Куина снова легла. — Расскажи нам что-нибудь из этого.

Яз взглянула на Эрриса:

— Это не даст тебе уснуть?

Он пожал плечами и улыбнулся:

— Не думаю, что мне нужно спать. Это скорее привычка. Расскажи свою историю. Они все мне интересны.

Яз улыбнулась в ответ, радуясь, что он не отмахнулся от ее рассказов, даже если они, казалось, противоречили его жизни в то время, когда деревья росли даже здесь. Некоторые кланы, такие как Квинкс, считали, что рассказывание историй предназначено для детей. Очевидно, им не пришлось переживать долгую ночь в течение трех месяцев.

Я расскажу вам историю об одном из тех случаев, когда Мокка путешествовала по льду, что она делала много раз, потому что Мокка была создана Богиней в Небе, и блуждание ветра было в ее крови. Поэтому она часто оставляла Зена в палатке, которую они делили, и уходила одна, следуя за западным или северным ветром, иногда на несколько дней, иногда на месяцы. Однажды даже на тридцать лет, ибо в те дни время было труднее сосчитать, и века не давили на первого мужчину и первую женщину.

Когда Мокка отправилась бродить по белой смерти севера, богиня-обманщица Маштри последовала за ней, надеясь развлечься. Мокка продолжала свой путь, день за днем идя навстречу ветру, петляя от моря к морю, потому что в те дни горячие моря открывались широко и часто. Это было время изобилия, когда Боги в Море говорили с Богами в Небе и раздвигали лед, чтобы они могли поговорить.

— Смотрите, — сказал Хуа, меньший всех Богов в Море, тот, кто создал Зена, первого из людей. — Посмотрите, что я сотворил.

— Смотрите, — сказала Айики, меньшая всех Богов в Небе, та, что сотворила Мокку, первую из женщин. — Посмотрите, что я сотворила до того, как это сделал Хуа.

И они, как всегда, заспорили о том, кто был первым: мужчина, который выбрался из моря, или женщина, которая стояла лагерем на вершине ледяного утеса, когда он туда добрался.

И другие среди богов смотрели с моря и с неба и задавались вопросом не о том, кто был создан первым, мужчина или женщина, а о том, должно ли их быть больше.

Некоторые глупцы говорят, что все племена людей произошли от чресл Зена и чрева Мокки, и что все мы произошли от брата и сестры. И, возможно, эти немногие глупцы действительно являются результатом таких неразумных союзов. Но правда в том, что второй мужчина и вторая женщина, и третий мужчина и третья женщина, и так далее и тому подобное не рождались от Зена и Мокки, а были созданы другими богами, которые поставили своих игроков на доску, чтобы посмотреть, к какой судьбе приведут их ветер, море и лед.

И так получилось, что богиня-обманщица, прокладывая себе путь вместе с Моккой на пятом году ее странствий, увидела в великой белизне человека, который не был Зеном. Маштри, единственная среди богов, хотя и не была последней из них, давно обнаружила, что не может создать ни мужчину, ни женщину. Хула был одной из ее попыток, медведь — другой. Собака была делом рук другого бога, потому что Маштри никогда не смогла бы создать что-то настолько полезное. Ревность и неудача стоят за многими жестокостями, даже среди богов, как и произошло с Маштри.

Маштри дунула через лед и захватила мужчину, ведя его шепотом и видениями, пока, наконец, он не увидел палатку Мокки, черную на фоне заходящего солнца. Увидев страх в мужчине, который считал себя одиноким во всем мире, Маштри надула щеки и сильно дунула, подталкивая его вперед.

По зову мужчины Мокка вышла в бурю Маштри, мало обеспокоенная ее зубами, потому что она родилась от ветра.

Человек, рожденный морем, страдал от шторма Маштри и угасающего света, и поэтому Мокка впустила его в свою палатку.

Она улыбнулась и спросила, как его зовут, потому что он был не первым мужчиной, которого она встретила в своих странствиях.

— Имя? — Этот мужчина никогда не нуждался в имени, считая себя единственным на всем льду.

Но Маштри вложила имя Зен в его уста и поместила образ Зена в глаза Мокки, пробудив одиночество, которое преследовало Мокку в течение многих месяцев. И Мокка была рада, что Зен пришел за ней и взяла его к себе в меха.

Они путешествовали вместе в течение десяти лет, и путаница, в которую их завернула Маштри, со временем исчезла. Мокка назвала мужчину Шемом, а их сына — Шемалом. Они расстались на льду, когда мальчик стал достаточно взрослым, чтобы помогать отцу ловить рыбу. Мокка полюбила их обоих, но предупредила, что им следует держаться подальше от Зена, потому что обман Маштри опечалит и разозлит его.

Маштри последовала за мальчиком тогда и в течение многих последующих лет. Богиня видел в Шемале ее собственное творение, ибо он родился от ее обмана. И вот почему в сердцах клана Шемал есть обман и воровство, и законнорожденные потомки Зена и Мокки должны избегать их.