Звук открывающихся ворот был одновременно таким глубоким, высоким и громким, что челюсти Хетты захлопнулись от удивления всего в какой-то доле дюйма от мяса ноги Турина. Звук пульсировал сквозь скалу; он гудел в самых длинных костях Турина и скулил в его ушах. Вид через ворота превратился в черную стену, намного темнее, чем коридоры, ведущие из пещеры. Он поглотил свет звезды до такой степени, что погрузил комнату в сплошную ночь. Последовавший за этим рев был, по сравнению с ревом Хетты, как ледяной ветер по сравнению с одним вдохом. И через долю удара сердца пространство заполнил бешеный поток воды, унося с собой все быстрее, чем падает камень.