13 Турин

Вскоре они достигли районов города, не тронутых водой и показывающих те же чистые линии, которые Турин видел в изделиях Пропавших. Дюжина комнат и проходов вдоль древнего потока, прорезавшего одну из комнат Пропавших, покрыли одну из стен текучим камнем, окаймив потолок каменными сосульками. Что-то лязгнуло, когда свет сестер протянулся вперед. Странная вещь из тусклого металла, грубая, покрытая железом форма, похожая на развернутый куб с толстыми бронированными ногами и клиновидной головой. Казалось, она пыталась пробиться к ним, но текучий камень окружил ее заднюю половину, пригвоздив к месту.

— Это охотник? — Турин так не думал. Для начала она была меньше охотника, и из ее суставов не сочился звездный свет.

— Сломанная вещь, — сказала ближайшая сестра.

— Техническое обслуживание, — сказала следующая.

— Теперь потерявшаяся собака, — добавила та, что с глазом. — Как и многие вещи, которые Пропавшие оставили после себя, эта не знает, что с собой делать.

Они оставили ее, скребущуюся в темноте позади себя, хотя по причинам, которые он не мог объяснить, Турин почувствовал сильное желание вернуться и освободить существо. Его преданность тем задачам, которые ставили перед ним отсутствующие хозяева, охватывала столетия, даже тысячелетия. Быть брошенным в ловушку и бесполезным казалось жестокой наградой за его службу.

Они шли молча, спускались по лестницам, проходили через бесконечные гулкие пустые комнаты. Пыльные коридоры тонули в тишине, которая поглощала топот их шагов и ничего не возвращала. Турин уже собирался снова спросить, куда его ведут, когда в следующей комнате показалось то, ради чего они сюда пришли. Свет сестры выхватил линии большого отдельно стоящего круга. Железное кольцо, достаточно высокое, чтобы Хетта могла пройти через него, не сгибаясь, хотя ее волосы могли коснуться верхнего изгиба. Единственный глаз сестер, казалось, становился ярче по мере их приближения, свет зеленой звезды лился в глубоко вырезанные руны по периметру кольца и заставлял их светиться.

— Что это? — Турин с благоговением посмотрел на кольцо.

— Туман-врата.

Любопытно, что по краям зал был густо залит грязью, хотя вода-чувство Турина не обнаружило ни ручьев, ни даже намека на воду в течение последней части их путешествия. И все же то тут, то там мутная вода собиралась в лужи вдоль древних шрамов на литом камне пола.

— Давным-давно я пришла сюда, преследуя беглецов. — Первая сестра повернулась, ее глаз теперь сверкал, слишком свирепо, чтобы смотреть на нее. — Я была Разрушителем, в плену у Скрытого Бога, он забрал мои глаза и заменил их звездами, которые управляли моим разумом. Я ничего не знала о вратах.

К замешательству Турина, женщина вынула глаз из головы и протянула его к кольцу. Звезда вспыхнула еще ярче, и изломанные лучи света с треском ударили из нее в периметр кольца, яркие точки контакта затанцевали на рунах. Все пространство, окруженное кольцом, замерцало, как поверхность бассейна, давая искаженные проблески мира по ту сторону:

— Со звездами, которые запятнал Скрытый Бог, врата поступили... не слишком нежно. Только этот глаз пережил столкновение, и, будучи очищенным, он очистил и меня. Агатта родилась заново, размножилась, получила новое зрение и странные мысли.

Турин заслонил глаза от яркого света, пока сестра не отступила и не вернула глаз в глазницу:

— Ты назвала эту штуку туман-врата? Это дверь? Куда она ведет?

— В любое место, — сказала одна из слепых сестер.

— В любое время, — сказала другая.

— Эти врата дали нам зрение, которое позволяет нам видеть любое место и любое время, — сказала сестра с глазом, — хотя одному глазу действительно не хватает определенной глубины восприятия... поэтому иногда трудно судить о порядке, в котором все происходит.

— Когда-нибудь мне вернут мои старые глаза, — сказала одна из слепых сестер. — Но не сейчас. Давным-давно.

Турин напомнил себе, что старухи — сумасшедшие, и к ним нельзя относиться слишком серьезно. Он держался на расстоянии от кольца, чувствуя себя неловко в его присутствии. Мерцающий центр растаял, но волосы на его руках все еще стояли дыбом. Безумные старухи тоже нервировали его своими разговорами о видении будущего и прошлого, а также быстрым движением ножа из зуба кинжал-рыбы, которым обменивались взад и вперед узловатые руки. Он знал, что долгий спуск был не только для того, чтобы показать ему то, что можно было объяснить в пещере грибов. И так как они, казалось, ждали вопроса, он задал его:

— Почему вы привели меня сюда?

— Потому что мы это видели, — улыбка другой слепой сестры обнажила пожелтевшие зубы и темные щели. — В этом нет никакого «почему». Мальчик открывает кольцо. Мальчик проходит.

— Какой мальчик? — спросила та, что с глазом.

— Ее мальчик, — сказала последняя.

Все три кивнули.

Та, у которой был глаз, указала на заднюю стену, где находилась теперь освещенная ниша. Там горела большая одинокая звезда, золотая, с медленным водоворотом теней, пересекающих ее поверхность:

— Это ключ. Мы потратили много времени на то, чтобы она доставила тебя туда, куда тебе нужно идти. Эти искусства утеряны, так что хорошенько береги ее.

Турин покачал головой.

— Я не собираюсь проходить через это. Я пришел, чтобы найти Яз. Она где-то там, наверху. — Он указал, хотя только одна из его слушательниц могла видеть этот жест. — Вы говорите, что все видите, значит, вы должны знать, где она.

— Она на самом верху. — Единственный зеленый глаз уставился на Турина, снимая слои его мыслей. — Хотя ты, один из всех людей, должен знать, каково это, когда приходишь к ведьмам за пророчеством.

Вспыхнул свет, и изумрудная вспышка похитила его зрение вместе со всеми ощущениями верха, низа и течения времени. Только вопрос задержался... Я, из всех людей?

Турин проснулся и обнаружил, что он один в комнате, лежит, растянувшись на спине перед стоящим кольцом. Колеблющееся золотое сияние подсказало ему, что безумные сестры оставили звезду в алькове зажженной для него. Ключ, так они ее называли. Грязный пол хлюпнул под ним, когда он попытался перекатиться на бок.

Он сел и обхватил голову грязными руками, пытаясь собраться с мыслями и заделать трещины, оставленные пристальным взглядом зеленого глаза. Он медленно поднялся на ноги, ожидая в любой момент всплеска боли, предупреждающего о какой-то травме, но обнаружил, что цел и невредим.

— Ха. — Турин фыркнул и повернулся спиной к воротам. Он не собирался проходить через них, и то, что ему сказали, будто он это сделает, только укрепило его решимость этого не делать. Видеть будущее — это замечательно, но если ты потом расскажешь об этом людям, ты вряд ли можешь ожидать, что все будет развиваться так, как было предсказано. Не оглядываясь, Турин пошел по коридору, который привел его в комнату. Даже если он потерял ориентацию и направление, впереди было три пары грязных следов.

Примерно через пятьдесят ярдов свет стал слишком тусклым, чтобы дать хотя бы смутное представление об окружающем проходе, не говоря уже о том, чтобы различить все более слабые следы, оставленные уходящими сестрами. Турин, спотыкаясь, прошел еще пятьдесят ярдов, запинаясь о разбитый камень, царапая колени при падении, и, наконец, добрался до перекрестка с тремя путями, который совершенно не помнил. За время, проведенное с Запятнанными, он понял, что проходы, открываемые при прикосновениях, могут нарисовать в уме картину, отличную от той, которую дает глаз. Ему не потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу, что без света у него нет возможности вернуться по своим следам. Даже со светом он не был в этом уверен. Долгий путь, и он верил, что сестры проводят его обратно, как только откроют свои секреты. Глупое доверие. Со вздохом он отправился обратно в комнату, чтобы забрать звезду.

Турин пересек комнату, стараясь не попадать в грязь. Кольцо отбрасывало на стену и потолок тень, похожую на искаженный круг. Ее он тоже обошел. Турин был уверен, что ничего не случится, если он пройдет через пустые ворота, но все равно обошел и их. Даже со звездой казалось маловероятным, что кольцо может вести куда-либо, кроме как с одной стороны на другую. Но если это действительно так, то что оно здесь делает?

Свет звезды заставил его прищуриться, прежде чем он прошел половину пути до его источника. Еще ближе, и ему пришлось смотреть на нее сквозь щели между пальцами поднятой руки. Звезда была больше, чем глаз сестер, больше, чем кулак, больше, чем любая звезда, которую он видел, за исключением, возможно, алых сердец, которые Яз вырывала у охотников. На расстоянии пяти ярдов она разбудила шепот в глубине его сознания. Еще через пару ярдов кожу закололо, разум наполнился бессловесным ревом. Еще ближе, и в его черепе расцвело ужасающее безумие.

Турин попятился, обнаружив, что весь в поту, сердце колотится, он хрипло дышит. Нести звезду с собой было невозможно. Он отдохнул, согнувшись и положив руки на колени, потом поднял голову и посмотрел на ворота. Он спросил себя, видели ли сестры, сколько времени он просидит здесь, пока не поймет, что туман-врата — единственный выход отсюда. Если он заупрямится, то неосвещенный город увидит, как он блуждает по нему вслепую, пока голод не принесет ему медленную смерть, но, скорее всего, он заблудится, споткнется и невидимое падение предложит ему более быстрый выход.

Турин вернулся к кольцу, проведя рукой по глубоко вырезанным символам по его краю. Он уже видел их родственников раньше, светящихся на стенах подземного города, письмена Пропавших. У Сломанных не было письменности, но он слышал от тех, кто жил на льду, что жрецы Черной Скалы могли уловить смысл в этих рунах, даже целые истории. Письмена Пропавших были больше, чем рассказами. Они говорили с тобой, умудряясь передавать эмоции и команды за барьер перевода. Символы под его пальцами, однако, молчали, прикусив языки, выжидая своего часа.