17 Яз

На вершине Черной Скалы, после вечности лестниц, Яз и Майя достигли коридора, освещенного таким богатством звезд, что Майя не могла идти дальше. Теперь эти звезды гасли, и на их место пришла волна страха, такая сильная, что даже мужество Майи улетучилось перед ней.

Еще больше звезд стали темными. Два изображения Скрытого Бога, обращенные друг к другу через коридор, исчезли под надвигающейся волной ночи. Страх бежал впереди тьмы, как холодный ветер, пытаясь ослабить волю Яз. Второму зрению Яз показалось, что ней из темноты протянулось бесконечное множество нитей, каждая тоньше любой пряди волос, и там, где они касались ее плоти, каждая нить пробуждала воспоминание о боли.

— Беги! — На этот раз Майя прокричала это, и, сжимая нож, рванулась прочь по коридору, как будто тысячи Запятнанных выли у нее за спиной.

Страхи Яз поднялись, чтобы утопить ее; ужас от того, что Азада вытащили из лодки, гнетущий кошмар одиночества подо льдом, потрясение от жизни среди ее людей и осознания того, что скоро они обнаружат ее слабость, узнают, что она другая. Каждая ее клеточка нуждалась в том, чтобы бежать. Темнота перед ней была зияющей Ямой Пропавших, полет — единственной возможностью.

И без того крепкая хватка Яз на ее звезде усилилась еще сильнее, из звезды полился свет. С криком она бросилась бежать. Она бросилась к источнику ужаса, сметая нити с воздуха обеими руками. Она была Яз из Икта. Она и раньше бросалась во тьму и страх, а теперь возродилась заново.

Фигура, которую звезда Яз показала в темноте, была фигурой мужчины, но обрывки ночи цеплялись за него, дым, который ее свет не мог прожечь, извивался вокруг него, как живой, внутренние кольца какой-то огромной змеи.

— Ты не убежала. — Голос был почти мужской, разделенный на несколько тонов, как если бы два голоса были в состоянии войны. В голосе мужчины звучало скорее любопытство, чем угроза, даже легкое удивление.

Яз разжала кулаки.

— Я предположила, что, возможно, если кто-то так сильно пытается напугать меня, от него на самом деле не стоит убегать. — Она остановилась, ее колотящееся сердце начало замедляться. — Красный иглобрюх выглядит как семь видов кошмара, но он может только неприятно укусить. Бритва-угорь выглядит как серая линия, даже когда показывает себя, но он может разрезать тебя пополам раньше, чем ты моргнешь.

Легкое веселье перешло в смех:

— Вы, лед-люди, и ваши рыбацкие истории.

Темнота, все еще окутывавшая мужчину, казалось, погрузилась в его плоть, оставив на ней пятна. Она задержалась только в пустых глазницах и в пространстве между ними, напоминая не что иное, как один большой глаз, достаточно черный, чтобы быть дырой, пробитой в материале мира.

— Эулар! — Яз от удивления отступила на шаг.

— Я — Аргес. Но, да, этот называется Эулар. Я уже давно так называю своих фаворитов. На самом деле это означает «фаворит» на языке Пропавших.

— Ты одержал его. — Яз скривила губы. — Демон!

— Такой ленивый термин. — Аргес печально покачал головой Эулара. Он указал назад по коридору на большую железную дверь, которая распахнулась на смазанных петлях. — Пойдем со мной. — Он пошел по коридору. — То, что вы, люди, называете демонами подо льдом, — это нежелательные фрагменты Пропавших. То, что вы называете демонами на льду, — это плод вашего воображения, спроецированный на пустые ледяные просторы. И тот, кого ты сейчас назвала демоном, не является ни тем, ни другим. Я выражаю себя через Эулара, использую его язык и его слова, чтобы мы могли общаться. Я совсем другое существо по сравнению с тобой, Яз. Представьте себе, какую беседу ты могла бы вести с красным окунем, только что вытащенным из моря. Так обстоят дела между нами здесь, но Эулар — это место, где мы пересекаемся. Место, где я меньше, чем есть на самом деле, и могу представить себя таким образом, который может соответствовать твоему пониманию. — Он остановился в дверях. Яз последовала за ним. — Я нематериальный агент, слуга Пропавших. На их языке — холотур.

Эулар и то существо, которое носило его тело, вошли в дверь. В большой сводчатой комнате дюжина звезд горела вдоль стен, а еще больше — в каменных арках высоко над ними. Каждая из них горела другим оттенком, и каждая была больше, чем любая из тех, что Яз видела раньше. Для этих звезд не было клеток. Они просто висели там сами по себе, в нескольких дюймах от скалы.

Алая звезда — сердце охотника, которого Яз уничтожила в подземном городе, — была такой большой, что Яз едва могла обхватить ее руками. Те, что находились в храме Скрытого Бога, были размером с два сжатых кулака, и их песня резонировала под сводами потолка в многоголосой гармонии, которая почти унесла ее прочь. Она чувствовала их присутствие, как давление со всех сторон, как будто была под водой и не знала об этом.

На противоположной стене, скрестив ноги и положив руки на колени ладонями вверх, возвышалась статуя. Лицо было сильно повреждено, порезано поперек глаз, как будто когтями какого-то зверя, достаточно огромного, чтобы справиться с китами.

— Я — Скрытый Бог, Яз.

— Вижу. — Яз не знала, что сказать. Она никогда не встречала и не ожидала встретить бога. Она чувствовала себя так же, как, должно быть, чувствовала себя Мокка, когда, только что сделанная, стояла перед Айики, меньшей из Богов в Небе. И этот бог сказал, что он был слугой Пропавших. Конечно, Боги в Небе и Боги в Море не были слугами Пропавших? Или были? — А есть еще такие, как ты? Другие... — Она попыталась произнести незнакомое слово, — ... холотуры?

Аргес нахмурился, а затем отмахнулся от вопроса:

— Их было много, но большинство уже ушло, а те немногие, кто задержался, все безумны, просто тени того, чем они были. Только я остался целым. И знаешь почему, Яз?

— Нет. — Здравомыслие не было чем-то, что статуя внушала ей, но никогда не было хорошей идеей противостоять богу. Согласно древним сказаниям, у них было много способов наказать за такое поведение.

— Потому что у меня есть цель, Яз, цель, выходящая за рамки выживания. Бесцельность ведет к упадку. Просто посмотри на город. Веста когда-то была могущественной и мудрой. Теперь она пришла в упадок. Пропавшие покинули нас. Они сказали, что освобождают нас. — Аргес горько усмехнулся. — Свобода? Они оставили нас свободными от цели. Они оставили нам только одну инструкцию. «Пусть никто не последует за нами».

— Свобода звучит не так уж плохо, — рискнула Яз.

— Ты была свободна на льду. — Аргес усмехнулся. — Это тот рай, который ты себе представляла после того, как попала в ловушку со Сломанными? — Он не стал дожидаться ответа. — Я нашел нового хозяина, которому буду служить. Того, у кого большие амбиции. Пропавшие оставили меня охранять врата. Врата! Я вышел за рамки этой задачи и обнаружил кого-то, кто мог дать мне нечто более ценное, чем свобода... он дал мне цель.

Яз покачала головой.

— И эта великая амбиция, эта цель состоит в том, чтобы украсть детей льда и научить их воевать с народом, в существование которого они даже не верили. — Яз не собиралась говорить, пока не узнает больше, но гнев развязал ей язык. — С народом, которому от нас ничего не нужно.

— Что? Нет! Это то, что сказал Эулар? — Холотур повернул голову жреца к Яз, и единственный темный глаз, охватывающий его глазницы, изучил ее. — Ну... да, это правда, в какой-то степени. Будут сражения. Но это упускает главное. А главное то, что свободный ото льда экваториальный пояс — единственный регион, где выжили ковчеги...

— Ковчеги? — Яз не была уверена, является ли прерывание бога большим или меньшим преступлением, чем критика. В любом случае, теперь она сделала и то, и другое за несколько вдохов. — И зачем ты мне все это рассказываешь? — Это не было похоже на информацию, с которой ей позволят уйти, даже если ей никто не поверит. Ей казалось, что холотур признается ей в преступлениях, в том, о чем лучше не слышать, лучше заткнуть уши.

— Я рассказываю тебе, дитя, потому, что слова Эулара, похоже, не произвели желаемого эффекта. Он оставил тебя запертой в камере, и все же теперь ты здесь, а Регулятор Казик, бушует в коридорах с окровавленной головой в соответствующем настроении. Я показываю тебе самую большую картину твоего существования, чтобы ты могла отложить в сторону мелочи, за которые цепляешься, и сделать то, что я от тебя требую.

Что касается того, что такое ковчеги... в величайших городах были ковчеги, где хранилась главная технология Пропавших.

Холодный палец провел линию по спине Яз. Чудовище, которое преследовало ее в воображаемых пространствах, куда привел ее Эррис, было извращенным разумом города под названием Сеус. Элиас Стержень-корень, который, казалось, жил в тех же самых пространствах, сказал, что Сеус был одним из величайших произведений Пропавших.

— У Сеуса есть ковчег?

Единственный черный глаз Аргеса сузился:

— Что девушка со льда знает о Сеусе?

— Ты хотел убедить меня. Тогда расскажи мне об этих ковчегах.

Волна ужаса вскипела на коже Аргеса, и Яз едва удержалась, чтобы не выскочить из храма. Наконец он снова заговорил:

— Ковчеги управляют вратами; они также могут взаимодействовать с инопланетными технологиями, изучать их, а затем управлять ими. Именно ковчеги привели к гибели ваш род, уменьшив вас до такой степени, что вы больше не являетесь угрозой.

Яз не знала слова «технология», пока не услышала его из уст Эулара, но время, проведенное с Эррисом, придало ему значение: ум, воплощенный в вещах, в машинах. И все же она не была уверена, что поняла то, что говорил ей Аргес:

— Угроза? Для кого мы были угрозой?

— Когда Пропавшие вознеслись, они покинули этот мир и все свои создания. Своим слугам — холотурам, умам городов, даже мелким разумным существам, которые строили и поддерживали их, — они сказали: «Вы свободны». Все, о чем они просили, — чтобы никто не последовал за ними. И поэтому, когда спустя тысячелетия появился ваш вид, этот порядок был расширен теми, кто остался, чтобы включить вас. Угроза, которую вы представляли, заключалась в том, что вы могли бы последовать за Пропавшими. Ковчеги взяли на себя командование вашей технологией и гарантировали, что вы не сможете этого сделать.