18 Яз

Неразумно сражаться с богами, победы быть не может, но Икта сражались с худшими из Богов как в Небе, так и в Море, и после многих поколений еще не потерпели поражение. Ветер нельзя победить, но его можно вытерпеть. Морем нельзя завладеть, но постоянными сражениями его можно заставить отдать некоторую часть своих богатств.

— Будет лучше, если ты передумаешь. Но если ты действительно собираешься бросить мне вызов, тогда я могу это изменить. — Скрытый Бог уставился на Яз своим странным черным взглядом, но она видела только тьму, которая поглотила Квелла, Эрриса и Као. Зин, должно быть, тоже был с ними. Она не знала, сколько времени медленно бурлящая ярость нарастала в ней, но она росла в течение долгого времени, возможно, еще до того мгновения, как она бросилась в яму вслед за братом. Однако гнев не имел фокуса, иногда она гневалась на саму себя, иногда на слепой случай и несправедливость, которые, казалось, составляли основу мира, в котором она родилась. Теперь все барьеры, сдерживавшие эту ярость, рухнули, как ледяная скала, вдавшаяся в море, и волна, которая прошла перед ее взглядом, унесла ее далеко от здравого смысла или осторожности.

— Ты можешь быть богом или просто называть себя богом, — сказала Яз, — но ты не мой бог.

Красный туман опустился на ее зрение. Квелл был мертв. И Зин, и Эррис. Не те идеи, которые уместились бы в ее голове. Яз потянулась, чтобы схватить одну из шести звезд перед ними, но не рукой, а разумом. Звезда сопротивлялась ей, извиваясь в ее хватке, какая-то неправильная, как рукоять чужого ножа, приспособленная для чужих пальцев, а не для твоих. Но она выдержала проецируемый страх холотура, зарычала, завладела звездой и швырнула ее в темный глаз, не заботясь о том, может ли она разбить лоб под ним и добавить Эулара в список тех, кто умер сегодня.

Каким-то образом Аргесу удалось среагировать и замедлить снаряд прежде, чем он попал в цель. Он отшатнулся, кровь стекала со лба. Кровь бога, подумала Яз, прежде чем поправить себя: кровь, которую украл бог. Он поднял одну руку и потянулся к ней другой, словно хватаясь за что-то, его тело изогнулось, как искривленное дерево, темнота кровоточила из его плоти. И Яз обнаружила, что ее разум тоже темнеет, ставни ночи закрывают ее мысли, то же самое, что сделал с ней Эулар, когда она впервые вышла из-подо льда.

На этот раз, однако, она увидела нити, которые он собрал в своих руках, множество их мерцало в ее втором зрении, и все они бежали прямо к ее голове. В ответ она собрала свои собственные в две пригоршни и дернула назад, возвращая свое угасающее сознание.

Аргес теперь был темным пятном в воздухе вокруг Эулара, его границы были нечеткими, но намекали на какого-то зверя, в три раза выше и шире, чем человек в его центре. Крылья поднялись над спиной холотура, черное подобие полета, достигая сводчатого потолка, чтобы там слиться с тенями.

Яз знала, что умрет здесь, в храме Скрытого Бога, но ее ярость прогнала всякий страх и заставила ее почувствовать себя такой же высокой, как и ее враг. У нее отняли все: клан, друзей, любовь, будущее — а теперь еще прошлое и все истины, на которых, как она думала, оно стояло. Монстр перед ней хотел взять ее талант и использовать его в своих целях, пробивая путь через невинных, чтобы попытаться бежать из этого мира.

Вместо этого она обратила на него свой талант. С душераздирающим криком она подняла каждую звезду с ее места, пока они не закружились вокруг нее в пылающем круге, наполненном горящим светом ее гнева. Она снова стала центром созвездий, связанной с каждой из вращающихся звезд, окутанной их песней, осознавая большую сеть, лежащую внутри горы, и под ней она даже чувствовала огромное медленное сердцебиение звезды пустоты, достигающей ее через мили, которые разделяли их.

Яз послала следующий свой снаряд в Скрытого Бога, выхватив раскаленную звезду из вихря вокруг нее и крича, что она отвергает его условия, пока та разрывала воздух.

— Нет. — Аргес поймал звезду в ладонь огромной темной руки, прежде чем она оказалась в двух ярдах от Эулара, который тоже поднял руку, как марионетка в паутине нитей. Скрытый Бог сомкнул пальцы вокруг звезды, изменив ее мелодию и цвет, от белого жара гнева до полупрозрачного красного. — У тебя дикий, необузданный талант, дитя, но эти звезды — мои, и я изучал их пути в течение многих жизней. — Звезды на внешних краях водоворота, кружащегося вокруг Яз, начали гореть красным и улетать из-под ее контроля. Она почувствовала эффект, как ползущее сомнение, подрывающее убежденность.

Яз крепче сжала остатки своего созвездия, отгородившись от инсинуаций холотура. Она попыталась увидеть реку, которая течет сквозь все сущее, попыталась погрузить руки в ее поток и собрать всю необъятность ее силы, но ярость скрыла реку от ее взгляда.

Вместо этого она начала бросать звезды в его надвигающуюся тьму, сверкавшие, как кометы, громовые яростные снаряды. Но почему-то, несмотря на свои размеры, Аргес никогда не оказывался у них на пути. Вместо этого он изгибался, таял или отклонился настолько, что снаряды промахивались и отбивали куски от стены позади.

— Ты сильная, дитя, но тебе не хватает тонкости.

— Я. — Яз с криком швырнула еще одну звезду. — НЕ. — Еще две пробили дыры в холотуре. — ДИТЯ. — Еще одна звезда разорвала тьму, и последняя прорвалась сквозь все запреты на своем пути и так сильно ударило в грудь Эулара, что того отбросило назад, к стене.

Яз стояла, тяжело дыша, внезапно осознав, что бросила свою последнюю звезду.

— А я не там, где ты думаешь, — раздался голос у нее за спиной. Она уже падала, прежде чем успела повернуться к нему лицом. Проваливаясь в темноту далеко внизу, где было не за что и не за кого зацепиться.

Она потянулась к маленькой золотой звездочке, которую так старательно вылепила из пыли в своей камере, пытаясь собрать всю свою силу в один маленький канал и направить ее, как раскаленное добела копье, в сердце холотура. Она почувствовала, как звезда вспыхнула в кармане, куда она ее положила, но напряжение было слишком велико для такой маленькой звезды, и в одно мгновение та снова превратилась в слабо светящуюся пыль, из которой Яз ее сделала. Последний шанс был упущен.

Прошла целая вечность. Яз казалось, что она слепо кружится в темных водах, уносимая тем же потоком, который утопил ее друзей. Она потерялась в темноте, пока не обнаружила, что выныривает на кровавый свет длинной галереи среди молчаливой толпы. Ее лоб болел, и казалось, ее все еще несут. Тот, кто нес ее, шептал что-то низким голосом, бормотал едва слышную литанию, все слова ускользали.

Очень долгое время Яз только и делала, что висела в темных глубинах своего страдания. Все, кого она любила, погибли, утонули в подземном потоке, без света, без воздуха, без направления. Такое не пережить. Она сражалась и потерпела поражение, ее сила не шла ни в какое сравнение с силой бога. Его уловки уничтожили ее, продырявили, как мех с водой, и оставили пустой; ее теплое сердце было вырвано и заморожено жестоким ветром безразличия мира.

В конце концов голова прояснилась, Яз могла видеть дальше своих первых впечатлений, и она поняла, что ее никуда не несут — она висит в какой-то металлической упряжи, ее пальцы ног на несколько дюймов не достают до каменного пола. Красный свет исходил от звезды, вставленной в то место, где железные полосы пересекали ее грудь, и, что еще более раздражало, от другой, скрытого из виду прямо над ее глазами. Из-за боли во лбу она представила, что звезда, возможно, была закреплена там металлическими скобами, воткнутыми в ее череп.

Она повернула голову. Та казалась такой же тяжелой, как гора. Кости в ее шее скрежетали друг о друга, каждая мышца кричала от напряжения. Все тело болело. Общее красное свечение исходило от упорядоченных рядов, где десятки других заключенных висели, как и она, в железных ремнях, каждый с красной звездой на груди и меньшей звездой на обруче вокруг лба.

Шепот, который пронизывал ее разум, казалось, эхом возвращался к ней со всех сторон, та же самая скрытая мантра, повторяемая множеством звезд. Яз попыталась дотянуться до звезды, пульсирующей у нее на лбу, сначала руками, а когда обнаружила, что ни одна из них не повинуется ей, разумом. Она обнаружила, что, как и звезды в храме, звезды здесь были экранированы, настроены на другой разум, очень отличающийся от ее собственного, и каждый раз, когда она пыталась пробиться сквозь эту защиту, звезда на ее лбу пульсировала, рассеивая ее усилия в жужжащее смятение, которое роилось внутри черепа, заполняя зрение трещинами.

Часть ее — бо́льшая часть — не хотела бороться. Она не заслуживала того, чтобы выжить, когда погибло так много людей. Какой будет ее жизнь без них? Среди Икта «один» было просто еще одним словом, обозначающим смерть.

— Эй? — Ее рот не хотел подчиняться ей. Слово бессмысленно пузырилось на слабых губах.

— Я говорил им, что за тобой нужно присматривать. — Знакомый пронзительный голос, говорящий был не виден. У Яз не хватило сил повернуть к нему голову. — Ты не должна была даже дергаться, и все же ты пытаешься говорить. — В поле зрения появился Казик, голова которого была перевязана полоской белого меха там, где Майя ударила его дубинкой. Он поднял длинный нож, который принес в камеру Яз, чтобы убить ее, и приставил холодное железное лезвие к ее шее.

— Хррр. — Губы Яз не сформировали оскорбление, которого она хотела. Она встретилась с ним взглядом, желая сжечь его своей ненавистью. Проблеск веры в глубине ее души превратился в пламя, подпитываемое желанием расстроить козни этого человека. Майя! Яз была не совсем одинока. Майя сбежала, зараженная страхом холотура. Но девочка была безжалостной и находчивой. Все еще оставалась крупица надежды.