— Сеус — это зима? — прошептала Яз.

Элиас покачал головой:

— В конце концов, этот мир должен замерзнуть. Однако Сеус решительно настроен против того, чтобы кто-то замедлял процесс.

— Чего он хочет? Уничтожить мир?

— Никогда. — Элиас сверкнул нервной улыбкой. — Только весь твой вид.

Яз внезапно обнаружила, что ее остров настоящего переполнен возвращающимся прошлым и будущим. Она упала. За ней охотились и будут охотиться:

— Мне нужна звезда, чтобы спасти Зина и остальных!

— Бо́льшая картина! — Элиас раздраженно щелкнул пальцами у нее перед носом. — Я только что сказал тебе, что Сеус хочет закрыть Коридор, покрыть льдом зеленую зону и убить более девяноста девяти процентов всего человечества на поверхности этой планеты. — Его взгляд метнулся к ее воротнику. Он протянул руку и постучал пальцем по игле: — Ты должна использовать это, чтобы найти меня. Именно, того, кто может использовать… кто может помочь тебе остановить Сеуса!

Яз отступила назад и вперила в Элиаса тяжелый взгляд. «Бо́льшая картина» — не та фраза, которую она когда-либо слышала, но каким-то образом она поняла эту точку зрения. Тот же самый образ мыслей, из-за которого спокойно смотрят, как детей приносят в жертву бо́льшему благу, из-за которого спокойно смотрят на ужасные дела против немногих, чтобы сохранить многих. Может, это было правильно, а может, и нет. Яз оставила это на усмотрение богов. Но что бы они ни решили, ее курс был определен, правильный или неправильный:

— Я позабочусь о твоем сражении, когда закончу свое. А теперь отошли меня обратно!

— Отослать тебя? Дорогая девочка, ты сама привела себя сюда.

— Тогда как я… — Но, пока слова вырывались изо рта, она ощутила, что щека прижата к холодному камню, на языке — вкус крови. Зрение затуманилось, и большая красная звезда, вокруг которой вращались остальные, снова появилась из темноты.

Время шло, и круг света от ее звезды, теперь лежавшей прямо за кончиками вытянутых пальцев, начал уступать растущему сиянию полудюжины больших символов, которые проявлялись, как звезды из общей темноты ночного неба. Вскоре появились десятки новых, осветив зал, в котором могли бы собраться, не касаясь локтями, все люди, пришедшие на встречу.

Яз поднялась на ноги, кряхтя и вытирая свежую кровь со рта. Она вернулась в комнату, в которую упала, спасаясь от охотника. Все остальное могло быть результатом слишком сильного удара ее черепа об пол. Ее голова и грудь соревновались, кто из них может болеть сильнее.

— Эй?

Необъятная комната поглотила слово. Вместо ответа темная пасть одной из многочисленных вертикальных шахт осветилась изнутри малиновым светом. Несколько мгновений спустя появился охотник, цепляясь черными когтями за стены; он спрыгнул на каменный пол пятью ярдами ниже, плавно приземлившись на согнутые ноги. Тот самый охотник, который преследовал ее через столько туннелей.

С губ Яз сорвался вздох. Она призвала звезду в руки и начала наступать на врага. Она не питала особых иллюзий относительно своих шансов победить это существо, но время для бегства прошло.

Этот охотник напоминал гигантского черного краба со сложной системой многосуставчатых ног, несущих тело в три раза шире роста Яз. Одна рука, массивная, перевешивала две другие, поменьше. У этих двух были пальцы, похожие на щупальца, а большая могла похвастаться клешней, которая легко схватила бы геранта и разрубила его пополам.

То ли удивленный ее приближением, то ли восстанавливаясь после падения, охотник остался на месте, у самого основания стены, его железное тело почти касалось одного из нескольких дюжин одинаковых отверстий.

Яз двигалась по прямой, за исключением того места, где обогнула одну из шахт, открывавшихся в полу. Она держала звезду перед собой, меньшую кузину той, которая, как она чувствовала, питала монстра впереди. В ее свете Яз увидела реку, которая течет сквозь все сущее, шире и яснее, чем когда-либо видела раньше, сила реки была скрыта, но ужасала даже в намеках, которые предлагала глазам. Та звезда, которую Яз нашла в сердце города, снова открыла ей реку. Но она боялась реки больше, чем охотника. Если бы Яз прикоснулась к ней, та могла бы затопить ее за пол-удара сердца, наполнив энергией, которой она не могла владеть. Она скорее сунет руку в кузнечный горшок, чем осмелится вот так войти в реку.

Охотник встал на ноги, когда Яз сократила оставшееся расстояние между ними. Он стал выше на пол-ярда и еще поднял огромную клешню, глядя на нее разноцветными стеклянными глазами, тускло поблескивающими на концах двух маленьких сочлененных рук.

— Ты будешь моей. — Яз произнесла эти слова сквозь стиснутые зубы, напрягая свою волю через звезду в руках, пытаясь повлиять на ту, которая пульсировала в середине нависшего над ней железного тела.

Краб приближался быстрыми, неровными шагами, его вес царапал камень в каждом месте, куда опускалась одна из его острых ног. Коготь, достаточно большой, чтобы раздавить Яз в лепешку, навис над ее головой. Она чувствовала сердце существа своим разумом, яростный непокорный огонь, отвергающий ее приказ. Яз заскрежетала зубами и подняла руку к опускающемуся когтю.

— Нет!

Краб заколебался, его железная туша застонала, когда инерция движения вперед остановилась. В следующее мгновение его сердце-звезда вспыхнула, темно-красный свет засиял из каждого сустава, и яркая боль расцвела в голове Яз. Что-то хрупкое сломалось в ее сознании, и она упала, кровь текла из ее глаз. Массивный коготь последовал за ней на землю.

Прежде чем зазубренные зубы клешни успели сомкнуться вокруг нее, все чудовище вздрогнуло. Яз услышала ужасный визг и быструю серию щелкающих звуков. Затем, с внезапной яростью, весь краб разлетелся на куски. Глаз ударился о пол рядом с головой Яз и разбился, осыпав ее осколками. Часть панциря пролетела мимо нее, края блестели там, где было порвано толстое железо. Яз увидела, как клешня скользнула по земле, прежде чем свалиться в одно из отверстий шахты; за клешней быстро последовали несколько отрезков кабеля и светящаяся звезда размером почти с голову новорожденного.

Со стоном Яз отползла назад и перекатилась в сидячее положение. Казалось, среди обломков охотника осталось какое-то темное ядро. Пока она смотрела, оно, казалось, освобождается, выбрасывая железные тросы, металлические пластины, зубчатые колеса и большую черно-синюю пружину. Существо, появившееся среди руин охотника, было почти человеком и, возможно, лишь немного выше и шире Хетты или Джеррига, хотя и отлито из черного металла. Оно, казалось, было тщательно спроектировано, в отличие от импровизированных охотников, созданных регулятором. И хотя Яз никогда не видела его отчетливо, она точно знала, кто это: ассасин, которого город послал, чтобы остановить ее побег. В тот раз Яз смогла убежать потому, что Эррис пожертвовал своим железным телом и его замедлил.

Ассасин разорвал спину охотника и выбрался из-под обломков. Охотники были делом рук регулятора, и теперь город восстал против них. Хотя казалось, что аватар, посланный городом, был сосредоточился на Яз. Охотник был просто помехой, собиравшейся украсть добычу.

Ассасин поднял к ней руку, вытянул пальцы и крепко сжал их. Яз поняла, что даже если бы она считала, что сможет овладеть созданием города — хотя ей не удалось овладеть созданием регулятора, — единственная звезда, которую она могла слышать, была у нее в руке. Что бы ни двигало этого убийцу, это было что-то новое, на что она не имела никакого влияния.

С тихим щелчком на концах вытянутых пальцев появились четыре черные точки. Следующие два события произошли одновременно. Четыре черных дротика полетели к ней с той же скоростью, с какой они врезались в камень во время их последней встречи; Яз погрузила обе руки в реку, которая течет через все сущее. На мгновение она стала единым целым с вселенским потоком, ужасная энергия текла через нее с такой силой, которая должна была содрать плоть с ее костей. В следующее мгновение река отвергла ее, и она лежала, задыхаясь, на том же месте, где была раньше, хотя ей показалось, что ее отнесло на большое расстояние. Энергия, все еще находящаяся внутри Яз, заставляла ее чувствовать себя струной арфы, резонирующей на ноте творения. Ее тело хотело разорваться на части, разойтись в дюжине разных направлений, каждая часть несла с собой отдельный кусок ее разума. Она стояла, вздрагивая, как флаг на ветру, почти не замечая четыре сплющенных куска черного металла, соскользнувшие с колен. Посланные дротики ударились о щит золотого света, окружавший ее, и со звоном упали на землю. Яз и ассасин смотрели друг на друга, одна — золотистая, другой — темный.

Яз вспомнила о своих друзьях, о своей цели, о Турине и Зине, пойманных в ловушку среди черного льда. С громким криком, наполовину яростным, наполовину восторженным, она ухитрилась схватить обрывки своего существа и собрать их в единое целое. Она стала единой, втянутой в мир более определенно, чем когда-либо прежде, понимая в то же время, как близко она подошла к тому, чтобы рассеяться по поверхности своей украденной силы, как масло, разлитое по поверхности моря.

Яз развела руками, потом сложила их чашечкой, удивляясь, что они не полны огня. Что-то непобедимое бежало по венам, легкие не нуждались в дыхании, мышцы кричали с силой, которая легко могла разорвать ее на части. Когда она сделала быстрый шаг вперед, черный ассасин сделал быстрый шаг назад.

Яз ударила. Не руками, а всем, что было в ней, взрывом чего-то белого и черного, хаотичного и громкого. Сила удара швырнула убийцу, как детскую игрушку, отбросив его на несколько ярдов назад и ударив так высоко о стену, что Яз не смогла бы дотянуться до него даже кончиками пальцев.