ГЛАВА 59

Пип... Пип... Пип.

Тёплый аромат кожи.

Специи и опилки.

Ровное биение сердца рядом с моей спиной.

Ба-бам… Ба-бам… Ба-бам…

Ритмичный и чёткий звук.

Резкий всплеск звуковых сигналов, эхом разнёсшийся вокруг меня, встряхнул моё тело и окутал меня.

— Ямочки?

Пип. Пип. Пип.

Я моргнула, но вокруг было темно. Так темно.

— Я хочу...

— Чего ты хочешь, милая?

— Цвета.

Что-то щёлкнуло, а затем чьи-то руки осторожно перевернули меня на спину.

На фоне потолка кремового цвета вспыхнули зелёный, чёрный и золотой цвета. Жар обжёг мои глаза; затем что-то мокрое скатилось по моей щеке: слеза.

Удары моего сердца участились. Замедлились. Пип... Пип... Пип...

— Что такое? — глубокий голос задрожал в воздухе между нашими лицами.

Я подняла руку, желая коснуться подбородка Августа. Он повернул лицо, и его губы прикоснулись к моей ладони.

— Было так темно, а потом так ярко, — пробормотала я. — Что со мной произошло?

Его дыхание сбилось.

— Что? — спросила я, поднимая другую руку и убирая волосы, закрывающие мой левый глаз.

Оказалось, что это были не волосы, а бинт.

Толстый бинт.

Я стала дергать за него, пока не нашла край, а затем начала снимать его, но Август поймал мои пальцы.

— Не снимай его.

— Почему нет? У меня идёт кровь?

— Нет. Может быть. Просто не снимай его пока. Грег сказал, что придёт утром. Он сделает это сам.

— Х-хорошо.

Что-то в выражении его лица заставило моё сердце забиться немного быстрее, и больничная палата наполнилась резкими звуковыми сигналами.

— Кассандра... она?..

— Мертва? Да. Она мертва. Ты убила её. И это убило тебя, — его голос сорвался. — Это... убило... тебя.

Я провела ладонью по его подбородку, нажимая немного сильнее, чтобы убедиться, что он был настоящим, и я тоже.

— Я умерла?

Тихая белая пустота была смертью.

— Как... как мне удалось вернуться?

Его веки опустились, как будто он хотел стереть эти воспоминания.

— Я укусил тебя.

Я нахмурилась.

— Ты укусил... о...

Мой открытый глаз округлился.

— Как в той легенде?

Он кивнул, его густая щетина царапнула мою ладонь.

— Ты вернул меня к жизни? — удивлённо сказала я.

Когда я вспомнила, кто рассказал мне эту историю, его имя сорвалось с моих губ.

— Лиам! Что с Лиамом? Он жив?

— Он жив.

Пип. Пип. Пип.

— Значит, мы победили?

Август закрыл глаза.

— О... Несс.

— Что? Мы не победили?

— Нет. Мы победили. Но...

— Но что?

Он оторвал щеку от моей руки и переплёл свои пальцы с моими, осторожно, чтобы не сдвинуть кардиомонитор, прикреплённый к кончику моего указательного пальца.

— В чём дело, Август?

Его молчание ускорило мой пульс. Гудки начали отдаваться в моих барабанных перепонках, отражаться от аппарата ЭКГ, от желтовато-коричневых стен, от закрытой двери палаты. Он опустил наши переплетённые руки мне на живот.

— Она пропала, — хрипло прошептал он.

Я нахмурилась.

— Кто она?

— Связь, — пробормотал он. — Она пропала.

И только тогда я почувствовала.

Или, скорее... не почувствовала.

— О.

Он вглядывался в моё лицо, пока эта мысль не осела, как ил на дно реки.

— Смерть разорвала её, — сказала я сухо.

Август прижался лбом к моей ключице, его тело начало вздыматься. Его дыхание сделалось прерывистым, а затем раздались тихие всхлипывания.

Оплакивал ли он её отсутствие, или её отсутствие заставило его понять, что его тянуло ко мне только из-за неё?

Вероятно, второе.

Он не стал бы плакать из-за разорванной связи.

Он не стал бы плакать, если бы это не изменило его чувств ко мне.

Он, вероятно, беспокоился, что его признание в том, что он передумал, принесёт мне невыносимую боль. Или ввергнет меня обратно в белую пустоту.

Я вздрогнула от одного воспоминания о ней.

Я подняла свободную руку к его сгорбленной спине и погладила твёрдые бугорки его позвонков.

— Всё в порядке, — прошептала я, пытаясь действовать решительно, хотя прочувствовала эту потерю до самого нутра. — Тебе не нужно винить себя, Август. Я не сломаюсь, обещаю.

Ведь я была и так слишком поломана, чтобы сломаться еще сильнее.

— Ч-что?

Он оторвал голову от моей груди и провёл тыльной стороной ладони по своим покрасневшим глазам.

— Мы снова станем...

Я пожала плечами, чтобы выиграть время и откашляться.

— Друзьями.

Я попыталась улыбнуться, но мои губы слишком сильно дрожали, чтобы улыбка могла удержаться на них.

Его густые брови изогнулись.

— О чём ты говоришь?

— Я... ты... Я думала...

Мои брови сошлись на переносице.

— Почему ты плачешь?

— Потому что я потерял тебя.

Он сказал это с такой злостью, которая заставила меня ещё глубже вжаться в жёсткую подушку, подпиравшую мою голову.

— Потому что, когда Лиам сказал мне укусить тебя, я подумал, что это какая-то дурацкая шутка, и что у него помутился рассудок. Несс, ты умерла у меня на руках. А потом всю прошлую неделю ты то приходила в сознание, то снова теряла его. Прости мне мою эмоциональность, но ещё несколько минут назад я боялся, что ты можешь никогда не проснуться. Или что, когда ты это сделаешь, ты не вспомнишь моего имени. Или что ты, возможно, не захочешь меня теперь, когда нас ничто не связывает.

— На прошлой неделе? — прошептала я. — Дуэль была на прошлой неделе?

Он осторожно кивнул, как будто ожидая, что я заговорю обо всём остальном, что он сказал.

— Ты думал, что я забуду тебя?

Я провела большим пальцем по его ладони.

— Как я могу забыть парня, который забирал меня из школы, чтобы купить мне мороженое? Парня, который научил меня забираться на дерево и который сидел у моей кровати, чтобы убедиться, что все монстры остались под ней?

Я продолжала гладить его ладонь.

— Я помню о тебе всё, Август. Я помню, как ты пришёл поговорить со мной в тот день собрания стаи, как ты подстрелил Лукаса на пейнтбольной арене, как ты забрал меня из леса в ту ночь, когда Лиам назвал меня предательницей. Я помню наше купание в озере, когда ты пытался пощекотать меня, и ощущение твоей ладони на моей коже. Это был день, когда я поняла, что мои чувства к тебе не были такими уж платоническими.

Продолжая гладить его ладонь большим пальцем, я подняла другую руку, чтобы коснуться бледно-белой полосы, которую я оставила, когда порезала его щёку в ту ночь, когда мне приснился кошмар, и он разбудил меня.

— Я помню, как оставила тебе этот шрам, а потом слизывала твою кровь.

Дрожь пробежала по всему его телу.

— Я помню наш первый поцелуй. Каждый из твоих поцелуев, если уж на то пошло. Я помню свой праздничный ужин и всё, что произошло после.

Его губы слегка приоткрылись, как будто он пытался отдышаться.

— Я помню тебя, Август.

Я обхватила его точёную челюсть.

Эти великолепные изумрудные глаза впились в мои.

— А что касается связи, это не первый раз, когда связь между нами отсутствует, не так ли?

Его глаза, казалось, заблестели немного сильнее.

— А что насчёт тебя? — спросила я.

— Что насчёт меня?

— Изменились ли твои чувства ко мне? Я знаю, что ты любишь меня, но... — я пожала плечами, — хочешь ли ты меня теперь?

Покачав головой, он схватил моё запястье и поднёс его к своим губам.

— Хочу это очень мягкое слово для описания того, что я чувствую к тебе, Несс Кларк.

Когда он поцеловал мою нежную кожу, помещение наполнилось мелодией моего сердцебиения.

Он осыпал поцелуями тыльную сторону моей руки, после чего осторожно положил её на скомканные простыни, обхватил пальцами спинку кровати, чтобы не надавить на меня, и наклонился так, что его губы оказались параллельны моим. Я попыталась дотянуться до его спины, но шнур кардиомонитора сорвал мою первую попытку.

— Ты можешь выключить эту машину и вернуть мне мой палец? Я не хочу, чтобы у медсестер случился удар, когда они услышат, что моё сердце остановилось.

Он вздрогнул.

Я сморщила нос.

— Я не хотела тебе напоминать.

— Я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть об этом, милая. Это были худшие минуты в моей жизни. Наравне с крушением вертолёта и разговором по душам с Эвелин.

— Эвелин! Она знает? — спросила я, пока он изучал аппарат ЭКГ, чтобы понять, как его выключить.

В конце концов, он просто отключил его от сети.

— Она знает.

Он снял зажим с кончика моего пальца.

— Первые два дня она не вставала со стула рядом с твоей кроватью, но потом Фрэнк заставил её пойти на ночь домой, чтобы она могла отдохнуть. Она заставила меня поклясться не отходить от тебя, а ещё пробормотала пару слов по-испански, но я не совсем понял их смысл. Она, наверное, прокляла меня.

Я широко улыбнулась, но это движение заставило мою раненую щёку натянуться, поэтому мне пришлось опустить губы.

Когда я подняла руку, чтобы пощупать, что было под бинтом, Август поймал мои пальцы и оттащил их в сторону.

— Завтра. Завтра ты снимешь эту повязку. Итак, на чём мы остановились? Ах да... Я как раз собирался сделать вот это…

Он нежно поцеловал меня, что заставило меня забыть о моей травме.

Это заставило меня забыть о многих вещах...

Внезапно в моей голове вспыхнула лампочка, и я оторвалась от его губ.

— Ты мог умереть!

— Что? — его голос прозвучал хрипло.

— Когда ты укусил меня! У меня в крови было серебро. Ты мог умереть. Почему ты не умер?

— Та инъекция Силлина, которую мне сделал Грег, нейтрализовала серебро, которое я проглотил. И она же нейтрализовала металл в твоей крови.

Я моргнула, но затем вышла из оцепенения.

— Лиаму не следовало рассказывать тебе о...

Август прижал палец к моим губам.

— Когда я укусил тебя, я понимал, чем рискую, и я бы пошёл на это ещё тысячу раз, чтобы вернуть тебя.

У меня на глаза навернулись слёзы.

— О, милая. Не плачь. Здесь и так уже было слишком много слёз.

Я глубоко вздохнула, пытаясь обуздать свои эмоции.

— Мама, Эвелин, Мэтт, Сара...

Я улыбнулась, хотя моя щека сделалась влажной.

— Сара плакала?

Я вытерла слёзы тыльной стороной ладони. Я могла поверить, что Мэтт прослезился; у него было самое доброе сердце. Но Сара?

— Не говори ей, что я тебе рассказал. Она заставила меня поклясться, что я буду хранить эту тайну.