Двенадцать

Эми

Блестящий красный кардинал пел на кизиловом дереве, предупреждая своих соперников громким Чир-чир, тик-тик-тик-тик. За те недели, что она провела в реабилитационном центре после несчастного случая, она так мало времени проводила на свежем воздухе, что теперь ей было приятно просто снова дышать свежим воздухом и слушать пение птиц. Пока ее отец отъехал, чтобы припарковать машину, она наслаждалась этими несколькими мгновениями в одиночестве перед воротами кладбища, наблюдая, как этот самоуверенный кардинал прыгает с ветки на ветку, громко заявляя о своей независимости. Вдалеке прогрохотал гром, и она почувствовала в воздухе резкий запах надвигающегося дождя. Она надеялась, что ее отец не забудет забрать из машины зонтик. Он мог быть блестящим клиницистом в больнице, но в вопросах повседневной жизни он мог быть таким же рассеянным, как и любой другой человек.

Неужели она только что почувствовала каплю дождя? Она подняла глаза. За последние полчаса, с тех пор, как они покинули дом, небо потемнело до оловянного цвета. Облака, клубившиеся над головой, внезапно вывели ее из равновесия, и ей пришлось опереться на трость.

Она не заметила мужчину, вставшего рядом с ней.

— «Удивительно, сколько шума может произвести одна маленькая птичка», — сказал он.

Она обернулась, испуганная его внезапным появлением, хотя сам мужчина казался совершенно безобидным. Ему было лет пятьдесят с небольшим, он был одет, соответственно погоде, в плащ. Пальто обвисло на его плечах, как будто это была одежда предыдущего владельца с более широкими плечами. Его лицо было худым и бесцветным, запоминающиеся серые глаза, и что-то в нем казалось ей знакомым; она просто не могла вспомнить, как или где они могли встретиться. Мартовский несчастный случай стер некоторые кусочки ее памяти, и, возможно, этот человек был одним из таких потерянных кусочков. Он смотрел на нее слишком долго, а затем, словно почувствовав, что ей от этого не по себе, снова перевел взгляд на кардинала, возвышавшегося над ними.

— “Он защищает свою территорию”, - сказал он. — “Его гнездо должно быть где-то здесь. В настоящий момент у него, вероятно, есть несколько детенышей, совсем еще беззащитных.”

— “Я мало что знаю о птицах”, - призналась она. — “Мне просто нравится наблюдать за ними”.

— “Нам всем нравится на них смотреть”. Он взглянул на ее скромное платье, скучное и черное. — “Вы приехали на чьи-то похороны?”

— “Да, Софии Суарес. Вы тоже здесь из-за нее?”

— "Нет. Я просто пришел навестить человека, которого знал давным-давно.”

— "Ох." Она не поняла, имел ли он в виду кого-то живого, или мертвого, а спросить побоялась.

— "Как бы мне хотелось, чтобы мы больше времени проводили вместе", — сказал он тихо, и по печали в его голосе она поняла, что это кто-то мертвый.

— "И вы все еще ходите навестить его? Это так мило." Она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Казалось, между ними что-то изменилось. Как будто воздух внезапно наполнился статическими разрядами.

— "Я вас знаю?" – наконец спросила она.

— Я кажусь вам знакомым?

— "Не уверена. Я попала в аварию, еще в марте, и с тех пор у меня проблемы с запоминанием имен, дат».

— Так вот почему ты ходишь с тростью.

— «Она такая некрасивая, правда? Надо было мне выбрать что-то крутое и модное. Но скоро она мне все равно больше не понадобится".

— "Как же это случилось? Несчастный случай?"

— «Какой-то сумасшедший водитель сбил меня на пешеходном переходе. Я как раз покидала кампус и… — На секунду она умолкла. «Так вот откуда я вас знаю?! Северовосточный?"

Пауза. — «Возможно, мы пересекались там друг с другом».

— "Может быть, на факультете истории искусств?"

— "Вы изучаете историю искусств?"

— «Я должна была закончить учебу в этом месяце, но мне пришлось провести два месяца в реабилитационном центре, пытаясь снова встать на ноги. Я все еще чувствую себя такой неуклюжей».

— «А по-моему, вы выглядите замечательно», — сказал он. — «По крайней мере, гораздо лучше, чем хорошо».

Его взгляд внезапно стал таким пристальным, что ей стало не по себе, и она отвернулась. Она увидела отца, идущего к ней с парковки с зонтиком в руках. Подпрыгивая, как аист, он вскочил на бордюр.

— "Я рада, что ты про него не забыл", — сказала она. — "Дождь хлынет в любую минуту".

— "А кто был этот человек, с которым ты разговаривала?"

Она повернулась, чтобы представить отцу своего нового знакомого, но мужчина исчез. Озадаченная, она оглядела дорожку и мельком успела заметить, как он исчез за воротами кладбища. “Странно это”.

— “Какой-то твой знакомый?”

— “Не уверена. Но он сказал, что работает на Северовосточном. Может быть, он с факультета.”

Он взял ее за руку, и они направились к воротам. — “Твоя мать звонила, она в панике”, - сказал он. — “Поставщик провизии еще не приехал”.

— “Ой, ну ты же ее знаешь. Она и сама может приготовить пятьсот пальчиковых бутербродов".

Он взглянул на часы. — “Уже почти десять. Мы же не хотим опоздать к Софии.”

К Софии, которая никогда не узнает, что они там были. И все же каким-то образом это имело значение, что они пришли. Что в этот мрачный день те, кто ее знал, будут стоять у ее могилы и оплакивать ее кончину.

— “Думаешь, ты сможешь пройти весь путь пешком?” - спросил ее отец. — “Идти по траве будет сложновато”.

— “Со мной все будет в порядке, папа”, - сказала она, хотя от сырого воздуха нога у нее разболелась. Вероятно, так будет всегда. Даже когда сломанная нога зажила, память об этом переломе оставалась кристаллизованной в кости, боль пульсировала, возвращаясь к жизни с каждым изменением погоды. Но Эми не жаловалась. Она держала эту боль при себе, когда они с отцом рука об руку проходили через кладбищенские ворота.

***********************************************************